каретах, как Эстрелью.
Дочь сеньоры Венансии была настоящая корова, только без колокольчика, ленивая и пьяная баба, всю жизнь свою проводившая в ссорах с соседскими кумушками. Подобно своему мужу Маноло, она не любила работать, вся семья жила на счет сеньоры Венансии, и денег, зарабатываемых ею стиркой и глажением, разумеется не хватало на домашние потребности. Когда Венансия ссорилась с зятем, жена Маноло всегда заступалась за него, как будто этот лентяй имел право жить чужим трудом.
Лулу, любившая справедливость, видя однажды, что дочь нападает на мать, выступила на защиту сеньоры Венансии и обругала жену Маноло, назвав ее потаскушкой, пьяницей, сукой, а мужа ее старым козлом; та ответила, что Лулу и вся ее семья — кривляки, подыхающие с голоду, и только благодаря вмешательству других соседок они не вцепились друг другу в волосы. Но ссора на этом не кончилась, потому что Маноло, большой грубиян и вместе с тем трус, решил потребовать объяснения от Лулу.
Донья Леонарда и Нини, узнав о случившемся, пришли в негодование. Донья Леонарда выбранила Лулу за то, что она связывается с такими людьми. Донья Леонарда была чувствительна только к тону, что затрагивало ее репутацию в обществе.
— Ты оскорбляешь нас, — сказала она Лулу, чуть не плача. — Боже мой, что мы станем делать, когда придет этот человек?
— Пусть только придет, — возразила Лулу, — я скажу ему, что он бездельник, и что лучше бы он работал, а не жил на счет своей тещи.
— А тебе-то какое дело до того, что делают другие? Зачем ты вмешиваешься в чужие дела?
После обеда пришли Хулио Арасиль и Андрес, и донья Леонарда рассказала им о случившемся.
— Вот дьявол! — сказал Андрес. — Не бойтесь, ничего с вами не случится. Мы останемся здесь.
Узнав о происшествии и о предстоящем визите Бездельника, Арасиль с удовольствием ушел бы, потому что был не охотник до ссор, но, чтобы не прослыть трусом, остался.
Под вечер в дверь постучали, и чей-то голос спросил:
— Можно?
— Войдите! — сказал Андрес.
Вошел Маноло Бездельник, одетый по-праздничному, очень нарядный и торжественный, в широком тореадорском берете и с толстой серебряной цепочкой. На щеке его красовался черный вспухший шрам, с причудливыми разветвлениями. При виде Маноло донья Леонарда и Нини задрожали от страха. Андрес и Хулио предложили ему объясниться.
Маноло переложил берет в левую руку и начал длинную речь с соображениями и отступлениями относительно чести и неосторожно произносимых слов. Видно было, что он нащупывает почву, чтобы убедиться, можно ли разыграть храбреца, потому что эти двое юношей могли одинаково быть и трусишками и драчунами, которые не отказались бы от рукопашной.
Лулу слушала, нервно двигая руками и ногами, готовая вскочить каждую минуту.
Видя, что его не прерывают, Маноло расхрабрился и даже возвысил голос.
— Здесь, — он указал беретом на Лулу, — мою супругу назвали потаскушкой, но моя супруга не потаскушка, я знаю других, которые гораздо больше потаскушки, чем моя супруга. И здесь, — он вторично указал на Лулу, — сказали, что я бездельник, а я — черт побери! — я выпущу потроха всякому, кто это скажет!
Окончив свою фразу, Маноло хлопнул беретом о пол.
Видя, что Маноло начинает горячиться, Андрес, несколько побледнев, встал и сказал ему:
— Очень хорошо, садитесь, пожалуйста.
— Мне хорошо и так, — ответил тот.
— Нет, сеньор! Сядьте. Вы уже давно говорите стоя, и наверное устали.
Маноло несколько растерялся и сел.
— Теперь скажите, — продолжал Андрес, — чего же вы, в конце концов, хотите?
— В конце концов?
— Да.
— Но я требую объяснения!
— Объяснения чего?
— Тех слов, которые были сказаны здесь — он опять указал на Лулу, — против моей супруги и вашего покорного слуги.
— Послушайте, не разыгрывайте дурака.
— Я не дурак.
— Что же вы хотите, чтобы сказала сеньорита? Что ваша жена не потаскушка, не пьяница, не сука, и что вы не бездельник? Ну, хорошо, Лулу, скажите, и пусть этот господин уйдет спокойно.
— Я не потерплю, чтобы какой-нибудь желторотый цыпленок смел оскорблять меня, — крикнул Маноло, вставая.
— Единственное, что мне остается, — сказал с раздражением Андрес, — это хватить вас стулом по голове и спустить с лестницы.
— Меня?
— Да, вас.
И Андрес двинулся к грубияну, замахнувшись стулом. Донья Леонарда и ее дочери подняли крик, Маноло поспешно подбежал к двери и отворил ее. Андрес погнался за ним, ноМаноло захлопнул дверь и помчался по коридору, ругаясь и грозя. Андрес хотел побежать за ним, чтобы нагреть ему бока и научить вежливому обращению, но женщины и Хулио убедили его остаться. Во все время ссоры Лулу дрожала от волнения, готовая вмешаться. Когда Андрес уходил, она пожала ему руку крепче обыкновенного.7. История Венансии
Нелепая сцена с Маноло сделала то, что в доме доньи Леонарды на Андреса стали смотреть, как на героя. Однажды Лулу взяла его с собой в прачечную сеньоры Венансии. Венансия была сухая, чистенькая, работящая старушка; за весь день она ни на минуту не присаживалась отдохнуть.
Жизнь ее была довольно интересна. В молодости она служила камеристкой во многих домах и бросила службу только, когда умерла ее последняя хозяйка. Представления сеньоры Венансии о мире были несколько своеобразны. По ее мнению, богатые люди, особенно аристократы, принадлежали к более высокой породе, чем простые смертные. Аристократ имел право на все, на порок, на безнравственность, на эгоизм; он стоял как бы выше общеобязательной морали. Непостоянство, эгоистичность, неверность в женщине, такой же бедной, как она сама, казались Венансии чем-то чудовищным, но те же качества в знатной даме она находила извинительными.
Андреса удивляла эта странная философия, по которой человек, обладающий здоровьем, силой, красотой и разными привилегиями, имел больше прав на всякие преимущества, чем тот, которому в удел достались только болезнь, слабость и грязь.
В простонародье существует убеждение, — хотя за правильность его и нельзя поручиться, — что в католическом раю есть святой, Паскаль Плясун, который пляшет перед Всевышним, приговаривая: «Еще, еще, еще!» — Если кому-нибудь везет, ему дается еще больше; если кого-нибудь преследует неудача, ему тоже прибавляется. Вот эту-то плясовую философии и разделяла сеньора Венансия.
Гладя белье, сеньора Венансия рассказывала истории своих бывших хозяев. Андрес слушал ее с удовольствием.
Первая хозяйка, у которой служила сеньора Венансия, была капризная и сумасшедшая женщина с дьявольским характером; она била детей, мужа, прислугу, и любила ссорить своих знакомых. Один из способов, к которым она прибегала для этой цели, заключался в том, что она прятала пришедшего к ней знакомого за занавеску, когда приходил другой гость, и так направляла разговор, чтобы пришедший бранил сидящего за занавеской.
Она заставляла свою старшую дочь одеваться в безобразные и смешные платья, для того, чтобы никто не заинтересовался ею. Злость ее дошла до того, что она спрятала несколько серебряных приборов в саду, обвинила в краже одного из лакеев и добилась того, что его засадили в тюрьму.
Однажды Венансия ухаживала за одним из сыновей этой дамы, который был опасно болен. Ребенок находился уже в агонии и в десять часов вечера умер. Венансия, вся в слезах, пошла сказать об этом хозяйке и застала ее одетой на бал. Она сообщила ей грустную весть, и та сказала: «Хорошо, ты теперь не говори ничего», и уехала на бал, а вернувшись, принялась плакать, разыгрывая безутешное горе.
— Вот, подлая! — сказала Лулу, выслушав этот рассказ.
Из этого дома сеньора Венансия перешла к одной герцогине, очень красивой и щедрой, но невероятно распущенной и безнравственной.
— У этой любовники бывали прямо парами, — рассказывала сеньора Венансия. — Бывало, пойдет в церковь Господню в темном шерстяном платье и молится там несколько часов, а у выхода ее уже ждет любовник в карете, и она отправляется с ним.
— Один раз, — рассказывала прачка, — герцогиня была со своим любовником в спальне, а я спала рядом в комнате, из которой была дверь в спальню. Вдруг, слышу звонки истук. «Это муж», — подумала я, вскочила с постели и вошла через потайную дверь в комнату барыни. Герцог, которого впустил лакей, как сумасшедший, колотил в дверь спальни; дверь держалась только на маленькой задвижке и подалась бы от самого маленького усилия; я приперла ее карнизом от шторы. Перепуганный любовник не знал, что делать, и лицо у него было смешное и глупое. Я вывела его через потайную дверь, дала ему платье своего мужа и проводила на лестницу. Потом поскорее оделась и добежала к герцогу, который ужестоял с пистолетом и все колотил в дверь. Сеньора, услышав мой голос, поняла, что все уже улажено, и отперла дверь. Герцог кинулся оглядывать все уголки, а она смотрела на него, как ни в чем не бывало. На другой день сеньора обняла меня, расцеловала и сказала, что раскаялась от всего сердца и теперь будет вести скромную жизнь. Но через две недели у нее был уже новый любовник.
Венансия знала всю интимную жизнь современного ей аристократического мира, знала об эротическом неистовстве Изабеллы II, о слабости ее мужа, знала все пороки, болезни и привычки аристократов во всех подробностях, потому что видела все это собственными глазами.
Лулу очень интересовали эти истории.
Андрес уверял, что все эти люди — грязный хлам, недостойный ни симпатии, ни жалости, но сеньора Венансия, со своей странной философией, не соглашалась с этим мнением, а наоборот, говорила, что все они очень добры, щедры и благотворительностью своею облегчают много страданий.
Несколько раз Андрес пытался убедить прачку, что деньги богатых людей — результат труда и пота обездоленных бедняков, работающих на полях и фермах. Андрес утверждал, что такое несправедливое положение вещей может измениться, но для сеньоры Венансии мысль эта казалась несбыточной фантазией.
— Каким мы нашли мир, таким его и покинем, — говорила старуха, убежденная, что против этого аргумента ничего нельзя возразить.8. Другие обитатели дома
Одной из характерных особенностей Лулу было то,
