и всеведущем, который близ тебя, который слышит всякое слово твое и смрадные речи твои; хоть бы ты представил себе, что в другое время этими самыми устами ты молитву произносишь, и тело и кровь Христовы принимаешь: Примет ли Господь твою молитву от уст оскверненных? Достойно ли ты принимаешь Святые тайны нечистыми устами? И не лучше ли тебе уподобиться немому, чем отверзать их только для непотребной брани? A страшный суд? А отчет на этом суде? О, вспомни, христианская душа, все это и устыдись своего поведения.
Во зло употребляют дар слова люди бранчивые, привыкшие укорять и осуждать других; также те, которые лгут, божатся, клянутся. Есть хозяйки, которые с утра до вечера и за дело и не за дело бранят и укоряют прислугу свою. Есть матери, которые не найдут слов ласки для детей своих, а постоянно бранят, клянут их. Есть женщины праздные, которые в том только проводят время, что наводят справки, кто как живет, где что случилось, и из услышанного спешат разглашать всюду только одно дурное. Есть самохвалы, которые любят говорить об одних себе, других унижая, себя выставляя. Есть торговцы, y которых на языке постоянно божба, и сопутствующие ей постоянные обман и ложь, как-будто бы со словами правды и продать нельзя.
Есть люди, которым ничего не стоит самым злым образом насмеяться над другими, наговорить на них разных небылиц, слышанное преувеличить, приукрасить, для которых ничего не стоит извратить песнь церковную, говоренное на исповеди до с насмешкой передать третьему лицу, про духовных лиц разных нелепостей наговорить. Бывают такие бесстыдные, которые в окружении других рассказывают про свои беззаконные дела, которые поют срамные песни, ведут по преимуществу нецеломудренные беседы. Пусть подумают они, на то ли дан дар слова, и так ли его нужно употреблять? Где тут любовь к ближнему, выражением которой должно служить человеческое слово? Где правда и истина, которые прежде всего свойственны христианину? Где страх Божий? Где благоговение перед Богом, которое выражается, прежде всего, в скромной речи, осторожном слове? Где память о страшном суде, на котором придется отвечать за всякое праздное слово? Где назидание, научение ближнего, которое происходит посредством мудрого, здравого слова, и к которому обязан каждый христианин?
Вспомним, братия, Спасителя нашего. О, какой это высокий образец того, как должно употреблять дар слова! Из уст Его исходили только слова молитвы и благодарения к Отцу небесному, слова назидания, поучения утешения, прощения, краткого обличения, и никогда не исходило слов праздных, слов лжи и неправды. Вот с кого нужно брать пример нам, Его последователям! Будем же и мы по этому примеру даром слова пользоваться для дела молитвы. Пусть, прежде всего, молитву твердят уста наши! «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго,» «Пресвятая Богородице спаси нас,» — и другие подобные им, если не знаем больше. A в беседе с ближними «да будет слово наше солью растворено,» как говорит Апостол, т. е. пусть будет слово благоразумным, назидательным. Будем, кроме того, говорить истину и одну истину к искреннему своему, и слово гнилое да не исходит из уст наших, по учению того же апостола. Истина, правда, любовь, назидание, утешение, кроткое обличение, сострадание, вот что пусть преимущественно выражается в словах наших. A чтобы не согрешить словом, для этого, прежде чем высказать что-нибудь, сначала будем обдумывать свою речь, и тогда только говорить, когда найдем, что тут не будет ни кощунства, ни лжи, ни осуждения, ни насмешки, ни укора, ни другой какой-нибудь обиды для ближнего.
A если по неосторожности и по немощи человеческой скажем когда-нибудь что-нибудь лишнее, обидное, вредное, не нравоучительное, то скорее будем каяться в том, и давать обещание впредь быть осторожными в слове. Особенно будем избегать сквернословия, которое, не известно даже у магометан, язычников, а употребляется только у одних русских. Вообще, преимущественно будем говорить о духовных предметах, назидая друг друга псалмами, славословиями и песнями духовными, поя и воспевая в сердцах наших Господу, благодаря всегда и за все Бога и Отца во имя Господа нашего Иисуса Христа». Так учит жить апостол. Так будем жить и мы, и спасемся.
Чудеса Христа по отношению к законам природы и жизни
Воскресные евангельские чтения за литургией в шестую и 7-ю неделю по Пятидесятнице имеют своим предметом повествование о дальнейших чудесах, совершенных Христом после Нагорной проповеди. За литургией в 6-ю неделю предлагается чтение об исцелении расслабленного, а за литургией в 7-ю неделю — об исцелении двух слепцов и бесноватого немого.[534 — Мф.9:l-8 (зач. 29) и Мф.9:27–35 (зач. 33).] Эти чудеса, как и все прежние, составляют дальнейшее раскрытие божественного всемогущества Христа в его приложении к разным областям природы и духа, и так как подобного рода чудеса уже рассмотрены нами во всех подробностях их историко-экзегетического значения, то теперь мы сделаем лишь общий взгляд на чудеса в их отношении к законам природы и цели бытия.
В прежнее время чудеса считались одним из самых твердых оплотов христианской веры, так что они выставлялись как одно из решительнейших доказательств в пользу божественного происхождения христианства. Теперь апологету предстоит совершенно иная задача — доказать именно саму возможность и достоверность чудес, потому что новейший рационализм всецело коренится на отрицании чуда, как явления, противоречащего существующим неизменным законам природы.
Главной опорой его в этом отношении служит естествознание, которое знает природу лишь в ее осязательных или эмпирических явлениях, которые действительно находятся в зависимости от неизменных законов бытия; но даже и с этой точки зрения только то естествознание может решительно отрицать чудеса, которое наивно воображает, что доступными его наблюдению явлениями и ограничивается весь круг бытия, и которое не хочет идти дальше точки зрения Вольтера, откровенно заявившего, что он отрицает чудеса потому, что не хочет верить в них. В действительности в этом вопросе все зависит от того, какое воззрение мы имеем на Бога и мир в их взаимном отношении.
Атеист, не верующий в Бога, конечно, не может верить и в чудеса. Без Бога нет и чуда. Не может быть чудес и для материалиста, который ничего не признает, кроме материи, конечного вещества, и не хочет знать существования духа в мире и над миром. Немыслимо чудо также и с точки зрения пантеизма. Если Бог и природа — одно и то же, то понятие чуда есть противоречие в себе самом, так как оно заключает в себе нечто такое, что составляет отступление от законов их неизменного бытия. Таким образом, ни одна из этих систем не признает чуда потому, что не умеет объяснить его себе со своей ограниченной точки зрения. И это совершенно понятно, потому что чудо для своего объяснения требует признания свободного личного Бога, который царствует над миром и в то же время действует в мире, оно предполагает относительную самостоятельность и в то же время зависимость мира от Бога. Но обратимся собственно к рассмотрению той точки зрения, с которой новейшее естествознание думает доказать невозможность чуда.
Все мироздание, говорит оно, представляет собой организованную систему с определенными законами. Эти законы господствуют не только на нашей земле, но и повсюду, куда только могут простираться наши наблюдения. Телескоп открывает нам, что тот же закон тяготения, которым обуславливается падение камня на земле, управляет и движением отдаленнейших звезд. Спектральный анализ доказывает, что те же самые химические законы, какие мы наблюдаем на земле, действуют и на солнце и на неподвижных звездах. Форма земли, слои гор доказывают то же самое в приложении к тому отдаленному времени, когда еще на земле не было и следа существования человека, Повсюду, куда бы мы не обратили свой взор, мы находим лишь крепко замкнутую цепь конечных, управляемых определенными законами, причин и действий. Пока знание господства законов в природе не сделалось достоянием человека, еще можно де было наивно воображать, что Бог то здесь, то там вмешивается в течение природы и производит чудеса. Но с того времени, как это знание, благодаря успехам естественных наук, распространилось среди человечества, нечего больше и думать о чудесах. Чудо было бы произволом со стороны Бога, Который, дав законы, опять произвольно отменяет их, а со стороны мира это было бы нарушением его законо-сообразного течения.
Изложенное возражение есть, так сказать, основной пункт догматики рационализма, и он на все лады высказывается и повторяется всеми сторонниками отрицательной критики. Но пункт, нужно сказать, весьма неустойчивый. Мы можем вполне допускать, что мир есть организованное целое, движущееся по определенным законам. Но следует ли отсюда, что всякое чудо, всякое, скажем, пожалуй, вмешательство божественной воли в это организованное целое есть непременно нарушение? Конечно, нет. Приведем аналогичное явление. Свободная воля человека вторгается в природу: есть ли это нарушение ее законов? Шар, по закону тяжести, должен скатиться вниз по наклонной плоскости. Но если я по своей свободной воле перейму его и остановлю в его движении, то будет ли это нарушением законов природы? Не смотря на вмешательство свободной воли, все движется по законам природы, даже самое действие, вызвавшее акт воли, со всеми своими последствиями находится под господством этих законов. На необработанном поле по законам природы, смотря по свойству почвы, климата и страны, должна развиваться определенная растительность. Но вот приходит человек, вспахивает землю, сеет зерновой хлеб, так что там, где прежде росли только терния и волчцы, образуется великолепная нива; будет ли тут какое-нибудь нарушение законосообразного течения природы? И однако, не будь тут участия свободного действия человека, не с необходимостью данного в законах природы, не было бы и того, что совершилось. A в таком случае нельзя говорить о нарушении законов природы и там, где в нее вмешивается свободная воля Бога. Ведь и при этих последних действиях естественные законы отнюдь не попираются в собственном смысле этого слова.
Вот Христос Своим всемогущим словом останавливает дальнейшее развитие смертельного недуга в организме слуги благочестивого сотника или укрощает разъяренную стихию на Галилейском озере! Было ли тут какое-нибудь нарушение законов природы? Также не было никакого нарушения, как и в том случае, когда я своей рукой останавливаю дальнейшее движение катившагося в силу законов природы шара или когда на место терний и волчцов выростает на поле великолепная пшеница. О нарушении законов еще можно было бы говорить в том случае, если бы чудо заключало в себе произвольную отмену естественных законов, так что Бог по Своей воле лишал бы силы те самые законы, которые Он создал. Но мы составили бы себе превратное представление о чудесном действии Бога, если бы мыслили его как временную отмену законов
