говоря: не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь” (ст. 28). Каким же образом Павел, находясь внутри темницы, мог видеть, что страж, бывший вне ее, решился посягнуть на самоубийство? Он видел это посредством благодатного озарения Святым Духом: “свет сияет на праведника” (Псал. 96:11).
Темничный страж, услышав Павловы слова, ободрился и, “потребовал огня” и отправился внутрь темницы, чтобы убедиться, не разбежались ли узники. И “в трепете” от ужаса, “ припал к Павлу и Силе, и, выведя их вон, сказал: государи мои! что мне делать, чтобы спастись?” (ст. 29. 30). Откуда же такая быстрая перемена в страже? Отчего он вдруг возимел такое почтение к Павлу и Силе, что пал пред ними? Почему он теперь не боится воевод своих, но сам изводит из темницы тех, которых заключил в нее? На каком основании он возлагает всю надежду своего спасения на этих святых учителей и спрашивает совета их: “государи мои! что мне делать, чтобы спастись?”
Он увидел чудеса Господни и почувствовал силу небесной добродетели, озарявшей апостолов, — и его сердце проникнулось умилением, его душа преклонилась к раскаянию, и благодать Божия вложила в него страх Господень и благоговейное повиновение советам Павла и Силы. На вопрос стража: “что мне делать,” апостолы отвечали сначала коротко: “веруй,” сказали они, “веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой” (ст. 31). Но после этого краткого наставления, составляющего основание всей нашей веры, они подробно “проповедали слово Господне ему и всем, бывшим в доме его” (ст. 32), научили их догматам веры и благочестия, объяснили силу таинств и прочее.
Надо поистине удивляться необыкновенной апостольской ревности Павла и Силы. Несмотря на то, что они были покрыты ранами и имели по выходе из темницы великую нужду в отдыхе и в услугах к облегчению их телесной скорби, они со всем усердием предались проповеданию слова Божьего, как бы совершенно забывая о теле. И “взяв их” темничный страж с собою “в тот час ночи,” в который они вышли из темницы, “омыл” сначала кровь их “от ран,” a потом “крестился сам и все домашние его” (ст. 33). По исполнении потребностей духовных, страж приступил теперь к выполнению потребностей телесных. “Приведя их в дом свой,” он “предложил трапезу и возрадовался со всем домом своим” не от обилия трапезных явств, но потому, что сподобился принять истинную веру.
“Возрадовался,” заключает апостол, “что уверовал в Бога” (ст. 34).
Мудрость Божья в допущении зла в мире
“Тогда господа ее, видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам” (ст. 19).
Апостолы Христовы изгоняют из бедной рабы злого духа и тем оказывают ей истинное благодеяние; но это возбуждает негодование ее господ, которым бесноватая доставляла выгоды. Вместо благодарности апостолам, они влекут их на суд и взводят на них бесстыдные клеветы и обвинения (ст. 19–21). Добро, ими совершенное, преследуется злом. Что же суд? Можно было думать, что он, по крайней мере, разберет беспристрастно дело и защитит невинно-гонимую добродетель: но и на суде вышло не лучше. Неправедные судьи, безо всякого разбирательства вины обвиняемых, приказывают бить их палками до крови и заключают в темницу, как самых отъявленных злодеев (ст. 22–24). Такова судьба добра в мире! Везде, по-видимому, добродетель страдает, a порок торжествует.
При виде таких явлений в жизни человеческой невольно возбуждается вопрос: отчего так много зла в мире, если он создан премудрым и благим Творцом? Почему добро должно постоянно бороться со злом?
Может ли Бог требовать добра от людей, когда они постоянно встречают сильное сопротивление со стороны зла?
Было бы в высшей степени прискорбно, если бы мы не в состоянии были разрешить этих вопросы. Но из учения Христова мы можем познать Божью мудрость в допущении зла в мире.
1. Бог допускает зло, чтобы человек поступал и делался добродетельным пo свободной воле.
Бог учит нас, что добро и что зло; разум и совесть убеждают и побуждают нас любить добро и отвращаться зла.
Но Бог даровал нам также и способность избирать добро или зло. Мы обладаем свободной волей, которой не имеют животные. Эти последние не могут ни желать, ни делать ничего другого, кроме того, к чему влечет их природа.
Человек имеет высшее назначение. Он должен хотеть и делать добро по свободному выбору. Только через это он сам становится добрым и добродетельным. Но ему предоставлена также возможность желать и делать неправду и зло. Если он поступает по ложным понятиям или следует только своим страстям, a не разуму; то он действует неправильно, a отсюда возникает зло, которого Бог не хочет уничтожить, потому что иначе Он должен бы был отнять у нас свободу воли и способность к добродетели.
Поэтому мы постоянно находимся в борьбе с самими собою, с миром и диаволом. “Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти” (Гал. 5:16–17[336 — Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы.]). В этой борьбе дух, разум и совесть должны достигать преобладания и господства. Мы сами должны созидать нашу добродетель. Так хочет святой Бог. Он терпит зло, чтобы в борьбе с ним могло развиваться добро. Добродетель не может возникнуть из принуждения; она должна быть делом свободной решимости, которая усовершенствуется только в процессе победы над злом. Тут открывается Божья мудрость, допускающая зло для того, чтобы из свободной воли человеческой могло развиваться добро.
2. Бог не попускает зла могущественнее добра.
Конечно, над некоторыми людьми зло берет иногда такой перевес, что грех совершенно овладевает ими. Тогда человек становится духовно-мертвым. Дух его не может проявлять своих сил; он — раб греховных пожеланий и продан под грех. Пример в господах бесноватой рабы.
Даже в целом роде человеческом бывают иногда такие явления, которые, по-видимому, доказывают, что зло сильнее добра. Мы боимся иной раз, что грех, злоба и порок восторжествуют над добродетелью и благочестием, неверие или суеверие — над истинной верой.
Но мы легко обманываемся и не должны доверяться нашему ограниченному разуму. Потому что можем ли мы обозреть всю связь вещей в нравственном мире? исчислить сумму добра и зла, сделанного родом человеческим в известное время?
Опыт сверх того учит, что самое лучшее добро, самые добродетельнейшие поступки совершаются втайне и остаются в неизвестности.
И если род человеческий в прошедших веках находился иногда на пути к вырождению и растлению, если зло становилось могущественнее добра — то всемогущий Творец мира сразу полагал предел злу.
По Его мановению возникали такие события и явления, которые останавливали успех зла, ослабляли его силу. Появление и распространение Христианства.
Он поражал развращенный народ всеобщими бедствиями и наказаниями, дабы люди пришли к самосознанию, раскаянию и исправлению.
Отсюда мы можем заключать, что Бог не попускает злу быть могущественнее добра.
3. Бог превращает зло в средство к достижению добра.
Но может ли из зла произойти добро, из греха — добродетель? Так спрашивает, быть может, иной с недоумением, и думает: если зло служит к достижению добра, то я не заслуживаю никакого наказания за худые поступки.
Зло, которое ты сделал или делаешь, насколько оно не согласно с законом Божьим, есть грех, и как грех заслуживает наказания. И Бог не оставляет его безнаказанным; но последствия зла, которые не находятся во власти человека, Он направляет к добру.
Продажа Иосифа братьями своими не была ли поступком, достойным наказания, так как это дело совершили зависть и мщение? Но Бог направил следствия худого поступка в средство к достижению добра; и Иосиф через несколько лет мог сказать братьям своим: вы замышляли мне зло, но “Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни” (Быт. 45:5).
Что Иудеи преследовали и избивали христиан, это было весьма худое дело. Но оно послужило средством к быстрому распространению христианства.
Заключение апостолов в темницу привело к вере в Иисуса Христа темничного стража со всем домом (32–34). Кому неизвестны многие такие явления из истории и опыта?
Если Бог, по выражению Писания, доводит сердце грешника до ожесточения; то не для того ли, чтобы он глубже почувствовал посредством того раскаяние о своем гибельном состоянии и возымел тем решительнейшее намерение к исправлению? Если Он допускает нас до искушения, то не для того ли, чтобы наша добродетель сделалась крепче и совершеннее? Почтим во всем этом Его высочайшую премудрость!
4. Через допущение зла Бог делает возможным вознаграждение добра.
Если есть воздаяние в будущей жизни, то добро должно заслужить и вознаграждение. Наши поступки должны совершаться из чистой любви к Богу, наша добродетель и благочестие должны быть испытаны в искушениях, бедствиях и страданиях, если мы желаем получить за них награду от Бога. “Кто не сражается, тот не удостаивается победного венца.”
Таким образом, если бы люди, в общении с которыми мы живем, никогда не делали худых поступков, никогда не обижали и ни в чем не подавали соблазна — какое достоинство имела бы наша вера, наша добродетель, наша ревность к исполнению долга? Откуда мы знали бы, что наши обязанности святы, если бы их легко было исполнять? Откуда мы знали бы, что в состоянии господствовать над своими пожеланиями и страстями, если бы они нас не прельщали?
Как мы могли бы усовершенствоваться в добродетелях смирения, терпения, миролюбия, великодушия и милосердия, если бы в отношении к людям не находили никакого к тому повода? Только в борьбе с миром, с искушениями и страстями может проявляться чистота и крепость добродетели.
Только тогда, когда мы, при Божьей помощи, препобеждаем зло в мире, когда примеры нечестия, несправедливости и порока не сбивают нас с пути веры в наше назначение и не останавливают в стремлении к святости, — только тогда мы можем надеяться на вознаграждение.
Итак, пусть никто не сомневается в Промысле Божьем, если видит так много зла в мире! Оно терпится Богом по премудрым целям. Будем только, пo примеру Иисуса Христа и Его апостолов, мужественно и постоянно бороться против всякого зла и уповать на Бога. Он избавит нас от всякого зла и спасет нас для своего небесного царства.
Вера Христова вселяет в нас истинное благодушие
“Около полуночи Павел и Сила, молясь, воспевали Бога” (ст. 25).
Какое необыкновенное благодушие! Несмотря на раны от побоев и темничные оковы, апостолы не падают духом, не предаются отчаянию, не изливают злобы на врагов: но “молясь, воспевали Бога.”
Что же это была за сила, которая и среди горя ободряла невинных страдальцев и вселяла в сердца их такое благодушие? Эта сила была твердая
