наша недолговечна, a мы с тобой изобретаем средства для того, чтобы так или иначе сократить ее духовным и телесным сладострастием или невоздержанием.
Святая Церковь говорит одно; a мы с тобой делаем другое. Она учит нас добру, a мы впадаем только в зло и беззакония. Она ведет нас к подвигам поста, a мы с тобой мечтаем о постоянном сладострастии и пагубном плотоугодии. Она внушает нам, что время прекратить те гнусные забавы и безумные развлечения, каким, забыв стыд и совесть, мы с тобой часто предавались, после дней прошедшего Великого Поста, в который обещали перед Богом исправить свою заблудшую жизнь. Но мы не только в дни, перед постом грядущим, но даже и среди поста, не взирая на уставы православной церкви, пользуясь каким-то «разрешением на вся», готовимся служить не Богу, a мамоне и другим позорным идолам.
Ужели, злополучный грешник, ты настолько отупел своим умом и растлился в своем сердце, что и сам ты сделался каким-то идолом бездушным, y которого есть очи, да не видят, y которого есть уши, да не слышат — ничего полезного, отрадного, для души и тела спасительного, для времени и вечности необходимого?
Ужели ты не чувствуешь, что разные болезни, без которых редко кто обходится из нас, служат явным признаком или предвестием той участи последней, за которой ждут нас только смерть и суд после смерти, с воздаянием за нашу жизнь земную.
Ужели обольщаясь долгожитием, как ложной мечтой, полагаешь ты, что рано еще думать о загробной жизни и готовиться тебе на суд к небесному Царю делами покаяния? Тогда как нет ни у кого из нас не только дня, но и часа, который был бы в нашей власти, a не в воле Вседержителя, могущего позвать к Себе на суд кого или когда Ему угодно, даже в каждую минуту, и притом, быть может, совершенно неожиданно для нас.
Ужели те примеры быстрой и мгновенной смерти, какой то и дело восхищаются от нас в загробный мир многие из наших родственников и знакомых, без всякого к нему приготовления, не действуют нисколько на твое воображение и не дают тебе, при этом, повода и случая подумать, что и с тобой может приключиться та же смерть внезапная и лютая?
И пусть бы эта мысль о близости или внезапности твоей кончины могла не занимать тебя в те дни или часы, когда Святая Церковь призывает нас к веселью духовному, среди которого она, не желая возмутить великой нашей радости, откладывает и поминовение умерших, как в дни святой Пасхи и других великих праздников!
Но отчего же ты стараешься забыть об этой бренности телесного состава твоего и этой неизбежности предстать тебе на суд к небесному Владыке — Судьи всех, Богу, когда, перед наступлением Великого Поста и покаяния, Святая Церковь и в своих чтениях, и песнопениях часто возвещает тебе эту истину святую, в желании подвигнуть тебя к покаянию, без которого «убьет грешника зло» (Пс. 33:22)?
«Множество содеянных мной лютых помышляя окаянный трепещу страшного дне судного» — вот о чем велит она нам думать и чего страшиться в это время, раскрывая и картину грозного суда в эти дни, пред Постом Великим!
«Душе моя, душе моя, восстани, что спиши; конец приближается и имаши смутитися. Воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде Сый и вся исполняяй.» Вот что будет часто повторять нам та же Церковь в самые дни Святой Четыредесятницы!
«Почто не помышляеши, душе моя, смерти; почто не обращаешися прочее к исправлению прежде трубы глашения на суде, тогда несть время покаяния. Приими в уме мытаря и блудницу, зовущия: согреших ти, Господи, помилуй мя!» Вот что заповедует она ревнующим о благоговейной жизни взывать к Господу каждый день, в молитвах покаяния!
Оставь же, грешник миролюбец, суету мирскую, в эти дни, служащие преддверием Великого Поста! Не целый год тебе кружиться в вихре суеты! Время же подумать, наконец, и о душе и постепенно приготовиться к святому покаянию, которое, как подвиг великий, непременно требует от нас и немалого приготовления к нему.
Пускай губитель наших душ и враг исконный, со своими злейшими клевретами расставляет в это время сети для соблазна. Но ты, как сын послушный Церкви и как верный раб Христов, врагу не поддавайся и старайся в это время удаляться этой «сети его ловчи.»
Найдется в это время пред постом великим у каждого из нас немало дел полезных и по долгу, и по службе, при благовременном совершении которых мы найдем себе свободу неопустительно посещать богослужение в дни грядущего поста. Ими и займемся ревностно в простые дни, по долгу и по совести, чтобы избежать соблазнов празднолюбия в это грядущее преддверие Великого Поста. A в дни праздников и накануне их будем посещать святые храмы неотложно, не меняя службу Богу на служение мамоне и не покидая Божий дом, с его святыней, из-за посещения «селений грешничих», где только объедение и пьянство, где только смех и блудодейство будут в эти дни святые в явную и дерзкую насмешку над уставом нашей православной церкви, попираемой и презираемой у нас нашествием иноплеменников и своих неверов, «пишущих лукавая», под мыслью о мнимом просвещении нашего народа православного постыдными забавами и преступными, блудными и кощунственными зрелищами.
Испытай, хотя в жизни раз, благой свет, на самом деле дав пред Богом обещание: в нынешнем году не осквернять преддверие Великого Поста, тем более самого поста, участием в постыдных зрелищах и гибельных забавах в честь языческих богов: Бахуса и Венеры и других негодных идолов! И ты встретишь наступающий Великий Пост в духовной радости и, при помощи небесной, проведешь его с великой пользой для души и тела, в светлом воздержании и богоугодном покаянии.
Не обольщаясь ложной надеждой на долгожитие, которого предел всегда в деснице Божьей, подумай лучше ты о том, что этот наступающий Великий Пост, быть может, пост уже последний в твоей жизни! И потому, старайся приготовиться к нему вполне по христиански, чтобы, по правилам православной церкви, мог ты в этот пост принести Господу такое покаяние, какого столько лет тебе не удавалось совершить от чистого сердца только потому, что ты на этот подвиг очищения души смотрел как-то хладнокровно и небрежно, не стараясь приготовиться к нему заблаговременно, в той неосновательной надежде, что успеешь принести подробное, глубокое и слезное святое покаяние когда-нибудь и после, особенно под старость и тем более пред смертью. Так многие, конечно, думали и многие окончили свой земную жизнь без всякого покаяния.
Прислушайся внимательно к тем прекрасным назидательным и в высшей степени трогательным чтениям и песнопениям церковным, какие предлагаются тебе в храме в эти дни великие, святые, для души твоей спасительные. И ты если не совсем еще душой охладел, невольно расположишься к святому покаянию и найдешь к нему пути и средства в примере обращения к Господу таких же грешников великих, к числу которых и мы с тобой принадлежим всецело, по началу их и нашей жизни в отчуждении от Бога.
Так, ты слышал, например, сегодня Евангельскую притчу о распутном сыне. Повторять ее подробно на этот раз не будем. Припомни, как он жил спокойно и довольно, пока он был на попечении прекрасного и доброго отца, в дому его богатом! Чего тогда ему недоставало. Недоставало разве прихотей пустых и вредных для души его и тела. По глупости своей он сам их пожелал и выпросил на это средства у отца, который, не желая нарушать его свободы, не отказал ему и в этом деле, полагая, что «юнейший» сын его употребит их с пользой для себя и для других, если будет жить в дому отца под его надзором и руководством.
Но глупому сыну, получившему наследство прежде времени, стало неприятно жить под мудрой властью родителя. Злая воля захотела большого простора, где бы эта власть родителя над ним в употреблении богатства правильным путем, ему нисколько не мешала эти средства расточать как вздумает. И вот, спустя немного дней, юнейший этот сын отошел украдкой, конечно, от отца, на чужую дальнюю страну, где при деньгах и свободе, без надзора он предался всем влечениям своих страстей, в явную его погибель.
Нашлись ему тогда, как и всегда находятся при деньгах, и негодные помощники друзья, a с ними и бесстыдные красавицы подруги. Начался тогда период полного разгула, в котором стыд, здоровье, честь, невинность, вера, совесть и рассудок — все погибло… Наконец, и средства к жизни истощились. «И он начал нуждаться», тем более, что на беду его случился страшный голод в той далекой стране. Дожил он, наконец, до состояния ужасного. Сын богатого и знатного отца нанялся было пасти свиней, хотя-бы из-за хлеба; но злой хозяин стада не давал ему охотно и свиного корма. Весь он оборвался, и весь он истаскался, и ужасно исхудал от прежнего распутства и такого страшного голода. В поганом его теле, истощенном разными негодными болезнями, оставалась только грязная, негодная, позорная его душа; но и та была готова выйти вскоре из своей удушливой и смрадной темницы. Еще одна минута, и он погиб бы временно и вечно в своем страшном и отчаянном, жестоком и позорным положении. Но Бог, «не хотяй смерти грешника», внушил ему благую мысль — идти к отцу со слезами покаяния и проситься у него хотя в работники.
Удали он эту мысль — и его погибель была бы неизбежна. Но блудный сын, презрев и стыд, и страх, ухватился за нее, как утопающий готов ухватиться за траву или солому, и сказал в себе: «Что же гибну я в далекой стране? Встану и пойду к отцу и так скажу ему: „Отче! я согрешил против неба и пред тобой, и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.“»
И действительно, собрав свои последние силы, встал он и пошел. Еще далеко было до родительского дома, еще много предстояло ему труда дотащиться кое-как до его преддверия, но родительское сердце чутко к голосу детей. Отец заметили его издали, побежал к нему навстречу, бросился к нему в объятия, обнимал и целовал его любезно. И, забыв все, что этот сын наделал ему неприятного, простил его, и принял в дом свой радостно, и даже приготовил для того большое пиршество, с пением и ликами.
Грешники великие, «от нихже первый есмь аз»! Не видите ли здесь бесконечной благости небесного Милосердия? Чем мы лучше распутного сына? Не все ли на чужой стороне, не все ли мы в рабстве постыдном у общего врага спасения
