благословил бы, наработаемся; a отговеть то все-таки надобно, непременно надобно. Бог всегда один и тот же, всегда принимает с любовью кающегося, a вот беда, если кто из вас останется нерадивым на весь пост. От имени самого Бога я — служитель алтаря Его — поручаю вам сказать всем своим родным и знакомым, чтобы все от малого до старого в настоящий пост исповедывались и Святых Таин причастились. Об этом я с любовью прошу и молю всех вас.
Но многие из вас говорят обыкновенно: «наше дело крестьянское, и рад бы отговеть, да некогда: то работа останавливает, то детей малых не на кого покинуть.» Пустая это отговорка: кто захочет исполнить христианский свой долг, того никакой недуг не задержит, он уже найдет время на это.
Работа наша никуда не уйдет. Бог благословит — наработаемся, a без Божьего благословения что и сделаем, не пойдет нам в прок. Мало ли всяких наказаний посылает на нас Бог, — то градом поля побьет, то огнем жилище наше сожжет: от Божьей воли деваться некуда. Бросьте и ту пустую отговорку, что у вас в старину не так было. Старина нам не указ. В старину с хорошим много было и дурного, как и от нас останется нашему потомству. Вот, в старину незапамятную наши предки были язычники, в храм Божий вовсе не ходили, Святых Таин не причащались, — неужели и нам следует быть таковыми? Оборони вас Бог от того! Нет, слушайте, да принимайте лишь хорошее, a дурное и без того придет.
A вот слышу и еще отговорку: «мы-де люди молодые, боимся, не воздержимся от худых слов и дел пред причастием, тогда еще больше на нас будет греха.»
Ах, друзья мои! Какой же ты христианин, что не можешь на несколько дней воздержаться от праздных и гнилых слов и от постыдных дел, да притом ради такой благодати! Подумай-ка — ты, как христианин, и без того обязан беречься от всех пороков. Притом, кто похвалится, что он достойно причастился, и кто поручится за себя, что после Святого причастия, он не впадет ни в один грех? Наконец, лучше один даже час иметь в себе Бога и быть в Боге, чем целый век жить в общении с сатаной. Нет, такие отговорки суть плод духа ленности и нерадения, словом, внушение лукавого, который всеми мерами старается от всего доброго отклонить нас.
Так, братия, отговорки в сторону; воспользуемся настоящим временем, принесем Господу Богу покаяние во грехах своих, не будем откладывать его до будущего неизвестного времени, которое скрыто от нас в судьбах Промысла Божьего. Помните слова Господа Спасителя нашего: «Смотрите, бодрствуйте, молитесь, ибо не знаете, когда наступит это время. … бодрствуйте, ибо не знаете, когда придет хозяин дома: вечером, или в полночь, или в пение петухов, или поутру; чтобы, придя внезапно, не нашел вас спящими» (Мар. 13:33–36).
Торжество православия
Торжество православия есть торжество истины, и Святая Церковь, назначая для воспоминания об этом торжестве первое воскресенье Великого Поста, тем самым поучает нас, что торжество истины, составляющей самую основу и сущность духовной жизни, является лишь результатом великого подвига духа в его стремлении одолеть материю.
Истина по своей сущности должна составлять неотъемлемую принадлежность человеческого духа, как отображения Того, Кто есть сама истина; но с того рокового момента, когда в человеческой природе совершился перелом и нарушена была цельность первозданного естества, истина сделалась лишь предметом стремления, так как самооочевидность ее закрылась для человеческого сознания и она стала преподноситься ему лишь как бы в зеркале гадания, в гадательных образах вероятности. Чувственная природа, беря перевес над духом, тем самым омрачает наше сознание, задергивает его пеленой плотских ощущений и закрывает пред ним светлый лик истины, так что для того, чтобы отдернуть эту пелену перед своими умственными очами, человек должен подвизаться подвигом добрым и только усиленной борьбой с чувственностью может достигать освобождения духа от уз всепомрачающей материи. Вот почему пост, измождая тело, в то же время укрепляет и просветляет дух, и известные примеры духовной прозорливости, встречающиеся именно среди суровых постников, a не людей мира сего, составляют не только чудесное, но и психологически объяснимое.
Но если даже в пределах личной жизни истина является лишь плодом торжества духа над материей, то тем более этот факт имеет значение в истории — в приложении к истине безусловной или вселенской, потому что врагом ее выступает весь лежащий во грехе заблуждения мир. Человечество, подавляемое чувственностью, никогда само не могло постигать истины в ее полноте и совершенстве, и достаточно заглянуть в историю древнего дохристианского мира, чтобы понять, как немощен сам по себе дух человеческий и как он, без высшей всеозаряющей помощи, склонен принимать ложь за истину и всецело служить ей. Не даром для освобождения его от этого рабства лжи стал необходимым величайший акт милосердия Божьего, именно сошествие на землю самой божественной истины в лице Христа Спасителя мира.
Божественно ясна и лучезарна эта истина, возвещенная Христом и запечатленная Его крестной смертью и воскресением, и достаточно принимать ее с чистым верующим сердцем, чтобы тьма заблуждения исчезла на земле, и водворилось царство Божье, которое есть именно царство истины во всех ее проявлениях. Но даже лучезарная истина божественного откровения не могла рассеять навсегда тьмы заблуждения человеческого, a напротив, — сама встретила ожесточенное противоречие со стороны высокомерного разума, желающего жить по распутиям мира сего. И мы видим, как уже с первых дней Церкви Христовой, явившейся видимым осуществлением царства Божьего на земле, начинается борьба темных сил князя мира сего против истины и ее хранительницы — Церкви.
Все те многочисленные ереси, которые то и дело возникали и смущали совесть христианского мира, были именно плодом высокомерного, помраченного плотскими страстями разума, который не хотел подчиняться богооткровенной истине, a напротив, стремился и ее подчинить ограниченным законам своего логического мышления. Отсюда Церковь в лице ее богопросвещенных пастырей и учителей должна была вести продолжительную борьбу с дерзко поднимавшими знамя ереси и заблуждения лжеучителями. Целых восемь веков длилась эта великая борьба истины с заблуждением и бывали моменты, когда заблуждение, по-видимому, готово было восторжествовать окончательно. Достаточно вспомнить тот поистине страшный и критический момент, когда Григорий Богослов, прибыв в Константинополь, город великого равноапостольного Константина, видевшего над своей головой победное знамя Святой Церкви с надписью: «сим победиши!»— нашел эту столицу совершенно во власти ариан, этих рационалистов древности, и только малая паства еще хранила истину православия.
Но истинно и непреложно слово Христово, что небо и земля пройдут, a истина пребывает во век, и тьма заблуждения действительно стала рассееваться под лучами великого светила Церкви, и та же столица сделалась позже свидетельницей полного и неоднократного торжества православия. Седьмой вселенский собор, окончательно утвердивший истину православия определением догмата о почитании икон, был, так сказать, седьмой печатью, которой навсегда была запечатлена истина православия, и потому-то Святая Церковь особо и воспоминает этот момент, как именно решительный акт торжества православия.
Но торжество православия не закончилось и этим актом. Как разум человеческий по своим греховным наклонностям не переставал и после этого пытаться внести свои ограниченные мнения и суждения в область учения Христова, так и Святая Церковь постоянно должна была стоять на страже истины и продолжать борьбу с этими заблуждениями, не перестающими возникать и до сих пор. Истина, даже утвержденная и запечатленная авторитетом семи вселенских соборов, была недостаточно авторитетна для гордого самонадеянного разума, который, забывая о своей ограниченности, стремился обнять ее своею мыслью, как он обнимает и ограниченные предметы чувственного мира.
Но как свет вещественного солнца может освещать лишь одну часть земного шара, причем другая часть в это самое время остается во тьме, так и разум без высшей помощи веры может постигать вселенскую истину только с одной стороны, и когда он, не сознавая этой своей ограниченности, воображает, что постиг всю истину, то неизбежно становится жертвой заблуждения. И история Церкви после вселенских соборов представляет печальные и вместе поразительвые примеры такого заблуждения. В чем заключается причина отпадения западного мира от истины православия? Да именно в том, что глава этого мира слишком положился на свой личный разум, авторитет которого он поставил выше авторитета вселенских соборов. Он вообразил, что своим личным разумом он может постигнуть истину православия во всей ее полноте и совершенстве, и так как это по самой ограниченности личного разума было невозможно, то воображаемая им истина оказалась в действительности заблуждением, и притом таким, которое повлекло за собой неисчислимые пагубные последствия. Увлекаемый честолюбием своего главы, весь западный мир отпал от истины православия, начал жить по стихиям мира сего; в нем затемнилось самое понятие о Церкви, как царстве не от мира сего, и напротив, явилась ложная мысль, что Церковь есть именно царство мира сего, глава ее должен повелевать всем миром и пред ним должны преклоняться все цари и народы земли. И эта ложная мысль повлекла за собой все те ужасы, которыми ознаменовалась история западной церкви после ее отпадения от православия, — ужасы борьбы церковной власти с гражданской, a затем и ужасы инквизиции, составляющие позорнейшее кровавое пятно на страницах этой истории.
Но заблуждение, даже опирающееся на два меча — мирской и духовный, — не могло навсегда утвердить свое царство, и из глубины народа, сохранявшего в своем сердце искру сознания ненормальности установившегося самовластия в Церкви, вышел могучий протест, низвергший владычество папы во всех северных странах Европы. Протест был сделан во имя церковной правды, во имя свободы Церкви от деспотизма ее самозванного главы. К сожалению, этот протест не удержался на должном равновесии между авторитетом и свободой в Церкви, и впал в противоположное заблуждение, которое оказалось еще горше первого, ибо было прямым продолжением и развитием его.
Если Рим подавлял свободу Церкви безграничным авторитетом ее самозванного главы, тем самым подрывая и притупляя жизненные силы в ее организме, то с другой стороны протестантизм подорвал авторитет Церкви и отдал ее в жертву личного разума каждого из ее членов, так что она как царство перестала существовать и сделалась собранием необъединимых между собой атомов, — из космоса превратилась в хаос.
И в таком состоянии она, к несчастью, продолжает быть и доселе, причем все более и более сказываются печальные плоды этого двустороннего заблуждения. Не научившись ничему из горького опыта, римский католицизм продолжает все далее идти по пути возвышения авторитета папы, который уже и возведен на богохульственную высоту непогрешимости, a протестантизм, отрешившись от всякого авторитета Церкви, всецело погрузился в бездну беспринципного движения, которое привело его к отрицанию существеннейших догматов христианства. Эти две церкви
