пастырям и сею верою — тако веруем — победит всякого врага и супостата! Да уже и побеждает. Не говорю уже о победах и одолении врагов на поле брани, победах, какими Бог доселе благословляет наше воинство, но — побеждает врага своею любовью, своим великодушием: разве это не победа, когда наш солдат отдает врагу последний кусок своего хлеба, когда на поле брани перевязывает ему раны, когда уступает ему свое место в лазарете? Разве не победа, когда весь мир, даже мир инославный, удивляется доблестям русской души и воздает должную дань уважения не только к воинским подвигам, но и к проявлениям добродетелей русского солдата? А кто воспитал в нем эти добрые качества? Кто вдохнул в него дух христианской любви? Всем этим народ наш всецело обязан своей родной Церкви православной! Это — она, и только она одна, в крепком союзе с родными царями и князьями, начиная с святого князя Владимира, выпестовала, на протяжении почти тысячи лет, православный народ в его преданности вере. Богом поставленной власти и заветам Христова Евангелия.
Слава Богу: это сознают и наши вожди победоносные. «Мы победим, — говорил мне герой Перемышля, почтеннейший генерал А. Н. Селиванов, — победим, потому что так хочет народ, а глас народа — глас Божий. Нет в армии солдата, который бы сомневался в победе, потому что русский солдат знает, что война идет — за веру православную!»
В православии — непобедимая сила нашей Руси. Оттого и ненавидят нашу Церковь православную совершенною ненавистию враги наши, оттого и стараются всеми силами подкопаться под этот могучий устой нашей государственности, нашего счастия и самобытности. Вот почему русский человек всегда стоял до смерти за православие: он знал и, слава Богу, теперь знает и твердо помнит, что пока он остается верным сыном Церкви православной, дотоле цела и непорушна будет его родная Россия, а как только он изменит вере православной — ее ждет погибель, подобно тому как погибли некогда великие монахи, изменившие своему призванию в истории народов земных…
Смертный грех европейской истории
Два раза в год, в святую Пасху и Рождество Христово, наши светские газеты пишут на темы религиозные и помещают стихи и фантастические рассказы как будто тоже в религиозном духе, но, говоря откровенно, лучше бы таких рассказов вовсе не было. От фантазии их авторов веет нередко духом если не прямо язычества, то жалкого религиозного невежества. Но в статьях самих редакций иногда попадаются такие дорогие в наше время крупицы, коих нельзя не отметить как отрадные проблески религиозной мысли наших скорбных дней.
В пасхальном номере «Нового Времени» редакция говорит о «грехе европейской истории». «Разве не грех было, — говорит она, — забыть ради каких-то новейших книжонок, с их недомыслием или детскою мыслью, самый фундамент, на котором возросла вся европейская история: вот эту трагедию жизни и греха, страдания и искупления, трагедию победы вечной жизни над временною гибелью? Воистину европейцы променяли религиозное «первородство» на позитивную «чечевичную похлебку» и платятся теперь кровью, голодом, разрушениями городов и стран».
Немножко кудревато выражено, автору хочется быть оригинальным, иному читателю может показаться, что он как будто стыдится «исповедовать Христа», но из дальнейшего видно, что эта кудреватость в светской газете как будто и нужна: иначе, пожалуй, и читать не станут: что поделаешь? И Апостол Павел похвалою мнимому благочестию Афинян начал к ним свою знаменитую речь в их ареопаге.
Зато автор указывает на самое больное место современной европейской истории, на страшную гордыню, совершенно непростительную среди христиан. «Вместо мирного сожительства, — говорит он, — и гармонического развития своих сил, один народ захотел стать «сверхпервым», нагло объявил: «Германия да будет над всеми», — и сейчас же облился весь кровью, заливая кровью и своих соседей. Вместо разума — бессмыслица, вместо силы — угроза завтрашнею слабостью, буквально — вместо просвещения тьма. Но почему? Где источник? Забвение Бога и религии, забвение, спасительных «неисповедимостей» религии. Человек измельчал. Человеку стала «не по плечу» религия… «Едва подточился фундамент, как зашаталось все здание…» Все это — «мистерии», о которых помнит мужик в деревне, помнит и боится, но о которых забыли в берлинских дворцах, и чего же там пугаться «этих суеверий»? Ну, — не испугались и ринулись… И все залилось кровью, кровью и пожарами, огнем и смертью».
«Христос указал «смирение» человеку, — говорит далее автор. — «Скромность» и «смирение» — это не личные добродетели отдельного человека, не «хорошие качества» тех или иных людей, а это есть нравственный и религиозный фундамент самой цивилизации. Без этого в этой цивилизации, — все будет безуспешно, безнадежно, опрометчиво; хотя без этого могли расти отлично Греция и Рим, без этого могут процветать Япония и Китай. Да, им возможно: но нам запрещено. Тем, Кто есть наш Бог и Искупитель. Из этой закваски все у нас выросло и может расти далее только из этой же закваски. «Живи-живи, а подумывай и о смерти»; «Без Бога ни до порога» — вот опасливые русские поговорки, на которых народ наш перевел этот канон Христовой и христианской жизни. Самоупоенность, самоуверенность, гордость, тщеславие — смертные грехи в нашей цивилизации, именно в нашей. Христос именно умертвил эти грехи, как бы показав миру: «Вот Я — Бог и умираю». Человечество вздрогнуло, зарыдало и испугалось. И с тех пор мы все боимся «быть гордыми». Как бы «не наказал Бог». И вот поскольку мы боимся этого, боимся своей «выпуклости» над другими — мы мирно живем, или, вернее, Господь нас сохраняет в мире и невидности. Мы боремся против «Германия над всеми» и никогда на место его не поставим «Россия над всеми». Так Бот устроил наше сердце, что нам это просто противно. Противно, не нужно и враждебно. Мы и всегда хотим жить среди народов, как один из них, не помышляя ни о каком водительстве, гегемонии и первенстве. Один Христос есть «первый», но и Он — пострадал, а человеку указал границы его смиренной доле. «Первенство», «гегемония» и «выше всех» есть языческий принцип, на почве коего всегда будет не удаваться у европейцев: и что составляет драгоценнейшую черту Руси, воистину святую в ней особенность — это то, что решительно никакому русскому это «первенство» не снится, не мерещится и окончательно не нужно. «Все умрем, и праведную смерть надо себе заработать» — вот коротенькая мысль, с почвы которой если не сойдет Русь — она поистине не приобщится смерти. А она с почвы этой мысли не сойдет, ибо мысль эта в каждой крестьянской хижине, она живет у нас и в избах и в дворцах».
Прекрасными словами заканчивает автор свою статью.
«Будем, православные, хранить свою религию; будем горячее вдумываться в глубины ее. Ибо глубины эти бездонны, и глубины эти окончательны. И оне — спасительны, животворны. Пусть другие народы ищут «живой воды» в естествознании; мы «живую воду» найдем у своего приходского священника. У того простого священника, у которого находили «живую воду» и Ярослав Мудрый, и Александр Невский, находил каждый век «наш» и каждое поколение «наше». Будем скромны, несамонадеянны, просты. И Господь нас убережет и спасет. Он — Спаситель!..»
Так говорит самая распространенная светская газета. Та же газета, как это было мною в свое время отмечено, и в Рождественском номере своем говорила о православной Церкви, как дорогом сокровище нашего народа. Теперь она указывает на отличительное свойство нашего православия и говорит, что это свойство есть в то же время нравственный и религиозный фундамент истинной цивилизации: это — смирение и скромность. Смирение — завет Господа нашего Иисуса Христа; это воздух, которым дышит Церковь Христова, это — аромат всех добродетелей, без которого они — то же, что поддельные цветы — без жизни, без силы, один вид добра, без внутреннего духа. Смирение есть стихия жизни Церкви православной, им проникнуты самые догматы, без него и все учение Церкви, как нравственное, так и догматическое, не может быть усвоено в должной и спасительной степени духом верующего. Только смиренным подается благодать, просвещающая и ум и сердце и укрепляющая волю верующего в познании истин веры и в благом следовании за кротким и смиренным сердцем Господом Иисусом Христом. Кто был Антоний Великий, отец пустынножителей? Безграмотный простец. Но богомудрое смирение, руководившее его в подвиге очищения сердца, открыло ему такие тайны духовной жизни, о коих мудрецы века сего и понятия не имеют. Кто был наш Серафим Саровский? Тоже простец, хотя и грамотный, но не проходивший почти никакой, кроме начальной, школы; а его духовной мудрости удивляются мудрейшие богословы, когда, например, читают записанные с его слов другом его Мотовиловым рассуждения о духовной жизни и о главной цели христианина на земле. В то время, когда отколовшийся от единства вселенской Церкви папист пытается все религиозное знание уложить в рамки каких-то юридических умозаключений, а отрешившийся от папизма протестант идет еще дальше в самочинном мышлении по вопросам веры и дает полную свободу гордому своему разуму, — православный простец смиренно склоняет главу пред учением Церкви, помышляя главнее всего о неуклонном исполнении заповедей Господних и церковных, отсекая свое смышление пред отцом духовным и «стяжавая себе», по выражению преподобного Серафима Саровского «Святаго Духа Божия». А плодом такого смирения является то духовное воспитание, то смиренное настроение, не каким любуются даже люди, не понимающие духа нашей церковности и воспитанные вне нашей Церкви. Правда, и в латинской церкви послушание ставится выше всех добродетелей, но ведь формальное послушание еще не свидетельствует о смирении духа. Можно и послушанием гордиться, любоваться в самом себе, питая внутреннего фарисея. В таком «послушании» будет расти только настроение старшего брата, о коем говорит Господь в притче о блудном сыне. Нет простоты мысли в таком формальном послушании, а между тем некоторые психологи самое смирение-то определяют как «простоту мысли». Сын православной Церкви всегда помнит, что сколько бы он добра ни делал, его добро не есть какая-то заслуга пред Богом: «Еже должни бехом сотворити — сотворихом»; сын латинской церкви, при учении этой церкви, о каких-то сверхдолжных заслугах святых, невольно придает некую цену своим добрым делам, как «заслугам». Таков принцип самого учения его церкви. Церковь православная учит, что доброделание есть, во-первых — проявление нашей любви ко Христу Спасителю: «Аще любите Мя, — глаголет Он, — заповеди Моя соблюдите»; во-вторых — проявление жизнедеятельности Самого Христа Спасителя в нас, как членах Его таинственного тела — Церкви, проявление благодати Духа Божия, ниспосылаемого нам любовию Бога Отца по заслугам его единородного Сына. «Без Мене не
