же содержанием взаперти до смерти (4.19). Желающие находят и больше примеров.
Как же с этим быть? Ведь любой мусульманин, если его наймут на работу, пообещав зарплату в пятьдесят тысяч рублей, а потом заплатят только одну тысячу, заметит здесь весьма явное противоречие. То же самое, если, к примеру, суд приговорит его к шести дням общественных работ, а заставят работать восемь дней!
В спорах мусульмане утверждают, что, будто бы, в Коране всё равно нет противоречий, они лишь представляются неокрепшим умам. И что если ты узрел противоречие, то не сомневайся и будь уверен, что оно только мерещится.
Но такое объяснение, во-первых, не соответствует тому, что заявлено в Коране, а во-вторых, совсем не помогает мусульманам.
Почему не помогает? А потому, что христиане точно также могут сказать про Библию: “в ней тоже нет противоречий, а если вам, дорогие мусульмане, они там видятся, то можем посоветовать “размыслить” над ней ещё раз, почему бы нет?” Если такое понимание защищает Коран, то тем паче — Библию.
А почему не соответствует Корану? Потому что там буквально говорится не о наличии (или отсутствии) в Коране противоречий, а о том, что, размыслив, мы какие-то противоречия найдём.
Великое число людей размышляло о Коране и — находило там противоречия. Среди этих людей были прп. Иоанн Дамаскин, прп. Максим Грек и другие православные святые, бывшие не только людьми высокой праведности, но и высочайшей учёности.
Предположим, что и в наше время человек, читающий Коран, может заметить подобное. Вот, в книге Исход (24:7) написано, что на горе Синай израильтяне пообещали Моисею: Все, что сказал Господь, сделаем, и будем послушны, но в Коране говорится, что когда их призвали повиноваться закону Божию на горе, они ответили: “Мы слышали, но не повинуемся” (Коран 2:93). А в другом месте: “из иудеев некоторые искажают слова [Писания] на их местах и говорят: «Мы слышали, но не повинуемся”… (Коран 4:46). Что же за абсурд? В первом месте книги одни и те же слова выдаются за слово Аллаха, а во втором — за человеческие искажения?
И для всякого человека, который находит такие противоречия в Коране, это не просто повод, а обязанность отвергнуть Коран. И на возражения, что найденное им — это лишь кажущееся противоречие, он, поразмыслив, может указать, что Коран не говорит о подлинности противоречия, а исключительно о факте его обнаружения: “если Коран не от Аллаха — найдёте противоречия”. Вот, найдено противоречие. Значит — Коран не от Аллаха.
Второй критерий, о котором отчасти уже говорилось выше — это постулируемая неподражаемость Корана. В качестве доказательства божественного происхождения этой книги её автор предлагает сомневающимся попробовать создать хотя бы одну суру, подобную суре Корана и утверждает, что даже все люди вместе не смогут этого сделать (2.21–22).
Но и этот критерий совершенно неочевиден и неудовлетворителен. Частично мы уже показали в главе о Мухаммеде, теперь же можно показать это ещё и с другой стороны. Дело в том, что не ясно, кто должен быть арбитром, определяющим: удалось ли создать суру, равную коранической, или нет?
Вот, например, как мы помним, современник Мухаммеда поэт ан-Надр ибн аль-Харис считал, что его стихи лучше сур Корана, и был за это убит, когда попал в плен к “пророку”. Но, что интересно, и более поздние арабские поэты, жившие уже в мусульманскую эпоху, были весьма скептически настроены к художественным качествам Корана: «известный поэт Башшара ибн Бурд (ум. 783 г.), на многолюдном собрании в Басре, выслушав стихотворения современных ему поэтов, сказал о некоторых из них: «Эти стихи лучше любой суры Корана». А его младший современник поэт Абу ал-Атахия (ум. 825) считал, что некоторые из его собственных стихотворений по своим качествам намного выше коранических сур»[90]. Ар-Раванди (ум. 906) утверждал, что у проповедника Актама ибн ас-Сайфи можно найти куда более изящную прозу, чем в Коране. Тогда же известный поэт Абу ал-Ала Маарри позволяет себе сочинить рифмованную параллель к Корану, полностью в манере «святой книги», разделив её на суры и аяты[91].
Кроме того и светские учёные-арабисты утверждают, что Коран — отнюдь не вершина арабской словесности: “Среди мест, рассчитанных на действие поэтической формой, много неудачного. Рюккерт много стихов оставил без перевода, так как даже при искусной передаче нельзя было бы их спасти от упрёка в эстетическом несовершенстве”[92], “многие западные исследователи полагают, что стиль некоторых произведений арабской литературы, цитируемых в книге ал-Бакиллани “Иджаз ал-Куран”, намного лучшего качества, чем однообразный тон Корана”[93].
Наконец, христиане имеют в своём литературном наследии образцы прекрасной поэзии — стихи свт. Григория Богослова и прп. Феодора Студита на греческом, прп. Романа Сладкопевца на сирийском, свт. Самона Газского на арабском, — все они создали намного больше, чем десять сур Корана, и по количеству и по качеству.
Как же быть с этими фактами? Допустим, некий поэт Иванов заявит: я — пророк и мои стихи — это слово Божие. А доказательство в том, что никто в целом мире не сможет создать таких прекрасных стихов. И ему скажут на это: да не такие уж хорошие твои стихи, вот, у Случевского, Апухтина, Гумилёва, Набокова — намного лучше. И что же? Кто должен решать этот спор, быть арбитром, определяющим соответствие заявленному критерию? Сам поэт? Его почитатели? Или его критики?
Так мы видим, что и второй мусульманский критерий богооткровенности Корана несостоятелен — ни сам по себе, ни в приложении к исламскому “священному писанию”.
Но с Кораном есть и ещё одна серьёзная проблема. В исламе Откровение понимается исключительно в качестве «небесного диктанта», некоего текста, переданного от Бога через Мухаммеда «на языке арабском ясном». При таком понимании значение точной записи и передачи приобретает абсолютное значение.
Достаточно мельчайшего расхождения, и все основания Корана рухнут, вся мусульманская вера окажется подвешенной в воздухе. Поэтому догматическое учение ислама определяет, что в Коране ни слово, ни буква, ни черта не были никогда изменены, что к тексту Корана не примешалось ничего человеческого и любой Коран, который мы купим сейчас, — это тот же Коран, который был передан «архангелом Гавриилом Мухаммеду» и окончательно записан при халифе Османе.
Но этот догмат разбивается о твердь реальности…
Во-первых, сами же мусульманские предания и труды ранних исламских учёных изобилуют примерами не то что стихов, но целых сур, безвозвратно утраченных до письменной фиксации книги.
По этому поводу еще на заре ислама высказывался Абдаллах ибн Омар: “Пусть никто из вас не говорит: “Я получил весь Коран”. Откуда он может знать, что это весь Коран, когда значительная его часть исчезла? Пусть лучше он скажет: “Я получил то, что сохранилось” (Ас-Суйути, Ал-Иткан, с. 524). “Многие (отрывки) Корана, ниспосланные свыше, были известны тем, кто умер в день Йамама… но они были неизвестны (тем, кто) выжил, они не были записаны, и ни Абу Бакр, ни Омар, ни Осман (в то время) не имели собранного воедино Корана, и они не были обнаружены ни единым (человеком) после них” (Ибн Аби Дауд, Китаб ал-Масахиф, с. 23).
Неудовольствие текстом Корана, составленным Зейдом (который ныне мусульмане считают священным), высказывали даже жёны Мухаммеда. Есть хадис, где говорится, что Айша попросила переписать для неё Коран, и когда переписчик дошёл до аята “Свои молитвы строго соблюдайте, особенно среднюю молитву и благоговейно стойте перед Господом” (Коран 2.238), велела добавить слова ва салатил-аср, означающие “и послеобеденную молитву”. Она добавила, что слышала аят именно в таком виде от “посланника Аллаха” (Ал-Муватта Малика, с. 64).
А во-вторых, текстология Корана полностью опровергает мусульманскую веру в сохранность и неизменность его текста.
Например, возьмём современный наиболее известный и распространённый текст Корана — египетское выверенное издание 1924 года, и один из древних коранических манускриптов — “Самаркандский” Коран. Многие мусульмане верят, что — это одна из тех нескольких копий, которые были разосланы халифом Османом в качестве канонических, хотя учёные его датируют VIII веком по Р.Х.
И при сравнении их мы увидим, что, к примеру, в аяте 2.284 слово “он”, имеющееся в Самаркандском Коране, в Коране 1924 г. заменено на слово “Аллах”, а в аяте 3.37 версия 1924 г. добавляет слово “воистину”, которого нет в древнем тексте, а в 3.78 версии 1924 г. добавлен большой фрагмент текста, отсутствовавший в Самаркандском списке[94].
И это не единственный пример.
Исследованная Е. А. Резваном рукопись Е-20, датируемая концом VIII в., показывает текст, отличающийся от современного “канонического” Корана. На одном этапе в ней был исправлен ряд ошибок переписчика, а на втором этапе — исправлены четыре неканонических “чтения”, восходящие к версии Ибн Масуда. Но даже после внесения всех исправлений текст сохранил оригинальные, неканонические варианты[95].
Также и ранние рукописи, обнаруженные в г. Сане, выявили множество новых “чтений”, не зафиксированных мусульманской традицией. Они же выявили и последовательности сур, не совпадающие ни с порядком османовской редакции, ни с порядками расположения сур в списках Ибн Масуда и Убайи б. Кааба (тех сподвижников Мухаммеда, кто, не приняв османовского текста, составили свои варианты Корана)[96].
Коротко говоря, перед нами доказанный факт: текст древних рукописей Корана отличается от современного, а значит, коранический текст претерпевал изменения со стороны поздних переписчиков и редакторов, которые вносили в него «ясность» по своему разумению и усмотрению. А значит, в соответствии с мусульманскими критериями, — Коран искажён, миссия Мухаммеда не удалась, и нужно ждать нового пророка, который придёт и принесёт исправленное откровение!
Итак, всем трём мусульманским критериям — непротиворечивости, неподражаемости и текстуальной неискажённости, как мы видим, Коран не соответствует. Тем не менее, исламские полемисты любят утверждать, что, якобы, искажена как раз Библия, и в доказательство этого ссылаются на противоречия в ней — например, в разном изложении разными евангелистами одних и тех же событий, а также на то, что в разных древних рукописях Библии встречаются разночтения.
Однако, в отличие от мусульман, для христиан это совершенно не составляет никакой проблемы. Ибо все сколько-нибудь сведущие христиане всегда знали о расхождениях в тексте.
Блаженный Иероним (V век) в своих толкованиях на Евангелие от Матфея приводит наиболее распространённые в его время разночтения, классифицируя их то как ошибки переводчиков, то как описки переписчиков и т. п. Описывая два варианта, он, что интересно, даёт духовное толкование на оба. Блаженный Августин (V в.) также приводит некоторые разночтения в своём труде “О согласии евангелистов”. Святой Иоанн Златоуст (V в.) в ”Беседах на Евангелие от Иоанна Богослова” упоминает об одном разночтении Нового Завета. Святитель Филарет Московский (ХIX в.) в работе “О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого LXX толковников и славянского переводов Св. Писания” затрагивает вопрос о разночтениях между различными переводами Писания, произошедших “частью от
