трудящихся и не отвлекать себя от этого излишними мирскими заботами. Защитника монастырского землевладения русская православная церковь нашла в лице главы партии «осифлян» настоятеля одного из монастырей Иосифа Волоцкого.
Высшее духовенство было обеспокоено требованиями секуляризации церковных земель. Главное свое внимание оно сосредоточило на ереси. В 1490 г. на церковном соборе, состоявшемся в Москве, были осуждены новгородские еретики, их отправили под стражей в Новгород, где архиепископ Геннадий жестоко с ними расправился. В 1494 г. вынужден был покинуть митрополичью кафедру митрополит Зосима, который поддерживал еретиков. Положение московского кружка также пошатнулось.
Однако вопрос о монастырских земельных владениях не был снят с повестки дня. По требованию Нила Сорского он обсуждался на церковном соборе 1503 г. Русская православная церковь, чувствовавшая свою силу, решила во время обсуждения дать бой светской власти. Интересны аргументы Иосифа Волоцкого в пользу монастырского землевладения. Иосиф Волоцкий прямо заявил: «Если у монастырей сел не будет, то как честному и благородному человеку постричься, а если не будет доброродных старцев, откуда взять людей на митрополию, в архиепископы, епископы и на другие церковные властные места? Итак, если не будет честных и благородных старцев, то и вера поколеблется». Митрополит Симон выдвинул на соборе другие аргументы в защиту церковного землевладения, он ссылался на давний обычай греческой и русской церкви, на уставы Владимира и Ярослава и даже приводил в пример татарских ханов, которые никогда не трогали церковных имуществ.
Абсолютно прав историк русской православной церкви Е. Голубинский, который, характеризуя расстановку сил на соборе, сказал: «Если, может быть, великий князь ожидал и рассчитывал, что архиереи выдадут монахов, то он совершенно ошибался. Архиереи были из тех же монахов и принимали к сердцу интересы последних, как свои собственные». Царь Иван III вынужден был отказаться от требований секуляризации монастырских владений, русская православная церковь оказалась еще достаточно сильной, чтобы отбить первый натиск светской власти на свои привилегии. К тому же обстановка не благоприятствовала Ивану III, он нуждался в помощи церкви. Отношения с Литвой были обострены, и в связи с этим были необходимы выступления церкви в защиту православного русского населения, проживающего на территории Литвы.
В конце 1504 г. в Москве собрался церковный собор, осудивший еретиков, от которых вынужден был отступиться царь. Враждовавшие между собой «нестяжатели» и «осифляне» дружно выступили против еретиков и добились принятия решения о расправе над ними. Для большего устрашения низших и средних слоев населения, для окончательного искоренения ереси церковники решили казнить еретиков в обоих главных центрах возникновения и распространения ереси: в Москве и в Новгороде. В специально построенных клетках в Москве сожгли Ивана Курицына, Ивана Максимова, Дмитрия Пустоселова, в Новгороде — Некраса Рукавова, Ивана Черного и многих других.
Однако светская власть, вынужденная отступиться от жидовствующих, требования которых она пыталась использовать в своих целях, не отказалась от своих устремлений. По мере того как социальная база государства в лице дворянства и горожан укреплялась и становилась более мощной, государство усиливало натиск на имущественное положение и относительную независимость русской православной церкви. На церковном соборе 1580 г. светская власть сумела провести решение о том, чтобы архиереям и монастырям вотчин у служилых людей не покупать, в заклад по душе не брать и никакими способами своих владений не увеличивать; вотчины же, приобретенные или взятые в заклад архиереями и монастырями до принятия данного решения, отбирались в государственную казну, а царь сам должен был решать, платить за них долги или нет. Во всяком случае определенного ограничения церковных земельных владений светская власть добилась. Правда, последовавшая вскоре неспокойная и бурная событиями эпоха так называемого «смутного времени» мало способствовала проведению в жизнь этого решения. Но почин был сделан, светская власть добилась первого успеха в своем наступлении на церковное землевладение.
Следующий, более решительный шаг был сделан во время царствования Алексея Михайловича. В 1649 г. на земском соборе было принято соборное уложение, по которому церковным иерархам и монастырям запрещалось приобретение новых земель. Даже в том случае, когда умиравший вотчинник завещал свои земли какому-нибудь монастырю, разрешалось лишь получить их стоимость деньгами. При нарушении соборного уложения земли, полученные церковью, отбирались государством безвозмездно.
Православная церковь, разумеется, была крайне недовольна этим уложением, наносившим ей серьезный материальный ущерб, устами своего патриарха Никона она впоследствии назвала его «бесовским». Особое возмущение у православных иерархов вызывал учрежденный в 1649 г. Монастырский приказ, ведавший сбором доходов с монастырских вотчин и представлявший собой государственное судебно-административное учреждение.
В этот период русская православная церковь попыталась открыто заявить свои притязания на верховенство в руководстве общественной жизнью. Серьезный конфликт между светской и духовной властью был связан с реформой церковной жизни, проведенной в 1653–1660 гг. Инициатором реформы выступила светская власть. По ее замыслам, реформа должна была сделать церковь еще более послушным аппаратом в борьбе за дальнейшую централизацию государства. Проведение церковной реформы диктовалось и внешнеполитическим положением Русского государства. Россия вынашивала планы возвращения земель, захваченных Турецкой империей, и внешнеполитический курс, который был намечен царем Алексеем Михайловичем, нуждался в идеологическом обосновании. Россию надо было представить как страну, выполнявшую великую миссию защиты православного населения от нечестивых мусульман. Но для того, чтобы стать светочем христианства, требовалось повысить авторитет русской православной церкви, ликвидировать те расхождения в богослужении и в богослужебных книгах, которых к этому времени накопилось достаточное количество.
В 1652 г. на патриарший престол был возведен Никон. Проведение реформы было поручено новому патриарху. С марта 1653 г. Никон стал энергично проводить в жизнь царский приказ. Церковный собор, созванный в 1654 г., под председательством царя Алексея Михайловича, в присутствии боярской думы принял решение, согласно которому тексты церковных книг нужно было исправлять по древним славянским и греческим книгам.
Однако проведение реформы было отдано в ненадежные руки. Патриарх Никон, человек очень энергичный и властолюбивый, выражал интересы правящей церковной партии, недовольной решением, которое было принято земским собором 1649 г. Проводя реформу, Никон преследовал и свои цели, стремился укрепить церковь и вывести ее из зависимого положения. Очень скоро он выдвинул тезис о том, что «власти небесные, сиречь духовные, преизряднейше суть, нежели мира сего или временные» и поэтому «царь имать быти менее архиереля». По мнению патриарха Никона, цари не имеют права «прикасатися нам, помазанником Божиим, судом и управою чрез каноны».
Вполне естественно, что попытка поставить духовную власть выше светской не прошла Никону даром и вызвала самое решительное противодействие со стороны царя. В 1658 г. Никон вынужден был оставить патриарший престол, а в 1666–1667 гг. предстал перед церковным собором, лишившим его сана и отправившим в ссылку простым монахом. Интересно отметить, как готовился собор. Хотя Никон из-за своего честолюбия и вспыльчивого характера испортил отношения с высшим духовенством, царь Алексей Михайлович все же опасался оппозиции. Обиженная Никоном высшая церковная иерархия должна была все же понимать, что патриарх ревностно защищал интересы церкви. Алексей Михайлович решил заручиться поддержкой зарубежного духовенства, на собор были приглашены александрийский патриарх Паисий и антиохийский патриарх Макарий, которые безоговорочно поддержали московского царя. Русское духовенство не возражало против низложения Никона, по вопросу же о взаимоотношении светской и церковной власти оно встало в робкую оппозицию. Против восточных патриархов («греческих бродяг», как называл их подсудимый Никон), всячески восхвалявших царя и достоинства светской власти, русские иерархи выдвинули следующий аргумент: если бы все государи были такие добрые, как царь Алексей Михайлович, русская церковь не возражала бы против подчинения им, но ведь со временем могут прийти менее добрые цари. «Греческие бродяги» в ответ заявили, что у такого доброго государя, как Алексей Михайлович, не может быть дурных наследников, и поэтому концепция первенства светской власти над духовной не может нанести вреда русской православной церкви. После долгих диспутов стороны согласились на компромиссной точке зрения «двух светильников». Согласно этой теории, как в природе есть два светила, из которых одно светит днем, а другое ночью, так и в государстве есть две власти — светская и духовная. Каждая ведает своими делами и не вмешивается в область деятельности другой. Вопрос о том, какой светильник главный, какой подчиненный, был обойден. Распростившись с честолюбивыми притязаниями на первенство в руководстве общественной жизнью, русское духовенство вырвало у царя некоторые уступки. Вскоре после собора был ликвидирован ненавистный духовенству Монастырский приказ. Светская власть вынуждена была пойти на эти уступки, так как проведенная и одобренная царем церковная реформа вызвала к жизни широкое общественное движение, именуемое расколом.
На первый взгляд может показаться непонятным, как исправление внешних и второстепенных деталей богослужения могло вызвать мощный общественный протест. Действительно, не все ли равно, какое применять крестное знамение — двуперстное или трехперстное, как писать имя спасителя — Исус или Иисус, как служить литургию — на семи или пяти просфорах, ходить вокруг купели при крещении по солнцу (посолонь) или против солнца, дважды или не дважды петь аллилуйя и т. д.? Многие исследователи относили возникновение раскола к чистому недоразумению. Так, например, крупнейший русский историк В. О. Ключевский считал, что «раскол произошел от невежества раскольников, от узкого понимания ими христианской религии, от того, что они не умели отличить в ней существенное от внешнего, содержание от обряда». Церковный историк Н. Ф. Каптерев также считал, что в основе осуждения старого обряда, которое произошло на соборе в 1667 г., лежало «сплошное» недоразумение.
Однако «недоразумение», «невежество» вряд ли могло вызвать к жизни широкое общественное движение, сторонники которого шли на тяжелые лишения, в тюрьмы, на пытки. «Движение это, несомненно, опиралось, — говорил Г. В. Плеханов, — на недовольство народа своим постоянно ухудшавшимся положением». В результате церковной реформы еще больше укреплялась власть эксплуататоров, усиливалось угнетение крестьянства, так как церковь становилась более активным орудием государственной власти. Именно эти последствия реформы вызывали решительный протест, выразившийся в форме раскола. Возникшее движение по своему социальному составу было очень пестрым. Как уже говорилось, оно опиралось на народные массы, недовольные своим тяжелым положением. К движению раскольников примкнули стрелецкие войска, часть боярства, не желавшая примириться с потерей своих былых привилегий, приняли в нем участие купечество, часть духовенства. Купечество после введения Новоторгового устава, по которому предоставлялись ему льготы, и духовенство после ликвидации Монастырского приказа отошли от раскола. Но государственная власть по-прежнему была обеспокоена участием в движении трудящихся масс, которые видели в расколе оправдание своим выступлениям против угнетателей. В неразвитом общественном сознании трудящихся борьба против эксплуататорского строя принимала характер благочестивой борьбы за поруганную веру отцов, становилась законной и справедливой. Именно эта сторона раскола толкала государственную власть на жестокую расправу с его сторонниками.
Пестрый социальный состав противников церковной реформы — старообрядцев — привел
