Иисуса Христа? Быть может, евангельские тексты тоже не претендуют на объективное изложение фактов? Быть может, они только религиозно-назидательные рассказы? Быть может, и не было непорочного зачатия Иисуса Христа, его распятия, его чудесного воскресения и вознесения на небо? Неприятные вопросы для богословов. Очень опасна для них дорожка символического толкования Библии, но они вынуждены ступить на нее, подгоняемые ударами научной критики «священного писания».
Не лучше дело обстоит и с другим источником вероучения — «священным преданием». Догматы, постановления, каноны вселенских соборов, как мы уже видели, создавались на протяжении не одной сотни лет различными людьми в различной обстановке. И тут мы тоже встречаемся с интересными фактами, опровергающими богословскую концепцию «богодухновенности» «священного предания». Возьмем, к примеру, кредо православия, его символ веры и «тайну тайн» христианства — догмат о пресвятой троице.
Символ веры
Согласно богословской точке зрения, символ веры того или иного религиозного направления представляет собой краткое изложение главных положений, не требующих доказательств (догматов), как предметов, воспринимаемых чистой верой. В настоящее время православные церкви пользуются так называемым никео-цареградским символом веры, первая половина которого была принята на Никейском соборе в 325 г., а вторая — на Константинопольском (Цареградском) вселенском соборе в 381 г. Считается обязательным для всех православных признание этого символа веры, он читается во время утреннего богослужения (известная молитва, начинающаяся словами «Верую во единого бога…»), во время обряда крещения (либо одним из крестных восприемников, либо кем-нибудь из причта).
Никео-цареградский символ веры состоит из двенадцати членов, каждый из которых содержит либо один, либо несколько догматов, основных положений православия.
Первый член символа веры обязывает верить каждого православного в существование бога-отца, сотворившего небо и землю, видимый и невидимый (потусторонний мир). Члены символа веры (со второго по седьмой) обязывают верить в сына божьего Иисуса Христа, единосущного богу-отцу, сошедшего с небес, родившегося от девы Марии, распятого при Понтии Пилате, воскресшего на третий день, вознесшегося затем на небеса. Восьмой член символа веры обязывает верить православных в бога-духа святого, исходящего от бога-отца. Девятый член символа веры обязывает чтить единую, святую, соборную и апостольскую церковь. Десятый признает необходимость таинства крещения. Одиннадцатый и двенадцатый члены символа веры призывают верующего ожидать воскресения мертвых и вечной жизни после страшного суда божия.
Таковы главные догматы православия, они обязательны для всех членов церкви. Это положения, в которые последователи православия должны веровать беспрекословно. Православные богословы считают, что догматы — это богооткровенные умозрительные истины, содержащие в себе учение о боге и его отношении к миру и человеку, хранимые, определяемые и преподаваемые православной церковью как непререкаемые, неизменные и обязательные для всех верующих правила веры. С точки зрения православного богословия догматы веры удовлетворяют все потребности человеческого разума, отвечают на все его вопросы и имеют могущественное влияние на религиозно-нравственную жизнь человека. Они представляют собой абсолютную истину, неизменную, вечную и поэтому не подлежат никаким поправкам, дополнениям и усовершенствованиям. Верующих православные богословы строго предупреждают о том, что церковь терпит в своих рядах грешников против заповедей, но отлучает всех противящихся или исключающих ее догматы.
Так высоко оценив значение догматов веры, православные богословы, всячески приукрасив символ веры, придали ему наибольшую авторитетность. Они доказывают, что символ веры восходит к самому Иисусу Христу, что он уже содержится в словах «научите все народы, крестя их во имя отца и сына и святого духа». Но здесь сразу же возникают два серьезных возражения.
Первое: мы уже знакомы с никео-цареградским символом веры, он достаточно подробен и его содержание никак нельзя свести к краткой формуле, приписываемой Иисусу Христу. В евангельской формуле, например, ни слова не говорится о необходимости верить в единую, соборную, апостольскую церковь, ждать воскресения мертвых и вечной жизни. Не говорится также о такой «важной» богословской проблеме, как — от кого исходит дух святой: от отца или от сына. А ведь согласно православной богословской концепции в догматах веры не следует делать никаких поправок, дополнений, уточнений. Здесь же к краткой формуле добавлено новое содержание.
Второе наше возражение сводится к следующему. Православные богословы пытаются связать символ веры с Иисусом Христом, для этого они ссылаются на его изречения, содержащиеся в евангелиях. Но ведь научная критика доказала, что евангелия были написаны не ранее середины II в. н. э., т. е. более чем 100 лет спустя после того времени, к которому богословы относят жизнь основателя христианства. Так что попытка отнести создание символа веры к эпохе Иисуса Христа хронологически абсолютно несостоятельна.
Чувствуя несостоятельность ссылок на Иисуса Христа, православные богословы пытаются подкрепить несомненность символа веры ссылками на апостольские символы веры. Они рассказывают, что монах Руфим Тураний (345–410) якобы нашел так называемый апостольский символ веры, написанный на латинском языке. Однако сами православные богословы вынуждены признать, что только Руфим «утверждал, что это подлинный текст символа, составленного апостолами в Иерусалиме». Слишком уж здесь много несуразностей. Зачем, например, в Иерусалиме апостолам понадобился латинский язык, а не древнееврейский? Далее, почему же этот апостольский символ веры не вошел в практику христианских церквей и почему в IV в. понадобилось составить новый символ веры?
Наконец, сама история создания никео-цареградского символа веры красноречиво говорит нам о том, что религиозные деятели того времени не относились к правилам веры как к абсолютной, неизменной, раз и навсегда высказанной богом истине. Участники Никейского собора не были удовлетворены ни «символом» Иисуса Христа, ни так называемыми апостольскими символами, ни символами отцов церкви. В 325 г. они создали основу первой части ныне действующего в православии и католицизме символа веры. Участники Константинопольского собора в 381 г. довольно существенно перередактировали, как мы увидим дальше, первую часть символа и составили вторую часть. Такова действительная история вечных и неизменных правил веры православия. Настаивая на их неизменности, церковь сама, когда это ей было нужно, меняла их, дополняла, редактировала и т. д.
Догмат о пресвятой троице
По признанию православных богословов, в символе веры, в своде основных правил веры первое и самое важное место занимает догмат о пресвятой троице.
Кратко его содержание можно изложить следующим образом: а) бог один, но троичен, он соединяет в себе три лица (или, по-гречески, ипостаси) — бога-отца, бога-сына и бога-духа святого; б) каждое лицо троицы есть бог, однако они не три различных бога, а единое божественное существо; в) все ипостаси различаются между собой личными свойствами.
Нелепость и туманность этого догмата не смущает христианских богословов. Они считают, что догмат обязательно должен быть непонятен, ибо человеческий разум не в состоянии постичь всю премудрость божью. Более того, если смысл догмата прост и ясен, то следует предположить о его подложности именно в этой ясной части. Известно откровенное изречение одного из отцов церкви о троице: «Верую, ибо это нелепо».
Христианские богословы пытаются дать теоретическое обоснование непостижимости догмата о пресвятой троице. С их точки зрения, непознаваемость этого догмата объясняется, во-первых, тем, что слабый разум человека не в состоянии вместить в себя мудрость божью — настолько она велика; во-вторых, тем, что откровение божье, т. е. «священное писание», Библия, специально не объясняет сущности этого догмата. Как говорят богословы, Библия только указывает «на бытие отца, сына и св. духа в триипостасном существе божьем». А если и откровение божье молчит, то несовершенному, с богословской точки зрения, человеческому разуму и подавно нечего делать. И христианские богословы дают верующему следующий рецепт: «Не можешь понять, веруй». Они говорят рядовым христианам о том, что «усилия человеческого разума в отношении к этому догмату посему должны направляться не к уяснению самой сущности догмата, а лишь нашей веры в него и ее оснований, чтобы представить его в виде, более доступном для себя».
Здесь мы сталкиваемся с характерной чертой религиозного мировоззрения — с упованием на слепую веру. С помощью разума, по мнению богословов, постигнуть непостижимую сущность троичного бога невозможно. Но вера, мол, слепая вера, которая опирается на так называемое «священное писание», может открыть многие таинственные стороны бытия божьего.
Позиция христианского богословия ясна: там, где нет достаточно убедительных доводов для разума, лучше всего прибегнуть к помощи слепой религиозной веры, готовой к восприятию любой несуразности. А тех, кого вера в истинность непостижимых догматов не устраивает, тех можно припугнуть всевозможными карами.
Так и делает, например, один из современных православных богословов. На страницах «Журнала Московской патриархии» священник П. Викторов строго предупреждает, что «с самого начала своей истории церковь не терпит, «отлучает» от себя всех, уклоняющихся от ее догматического учения, хотя и проявляет некоторую терпимость в отношении нарушения со стороны ее членов отдельных предписаний нравственных».
Как тут не понять христианского богослова, заявившего по поводу догмата о триедином боге: «Верую, ибо это нелепо»! Поверишь во что угодно, если вера в непостижимые догмы ставится выше нравственности!
Догмат о троице считается в христианстве самым главным, несмотря на его непостижимость, которая признается всеми богословами.
«Первый и высочайший догмат христианского учения есть догмат о св. троице», — говорил преосвященный Иоанн Смоленский. Солидарен с ним и автор статьи «Троица пресвятая» в «Полном православном богословском энциклопедическом словаре»: «В самом христианском вероучении этот догмат есть догмат коренной или основной… без него христианство держаться не может». Это очень важное признание христианских богословов, и мы не можем пройти мимо него.
Именно потому, что догмат о троичности бога является «краеугольным догматом христианства», именно потому, что без этого догмата, по признанию самих богословов, «христианство держаться не может», его надо подвергнуть тщательному критическому разбору. Но прежде чем приступить к его анализу, рассмотрим еще несколько богословских положений.
Признав краеугольный догмат христианства непостижимым, христианские богословы чувствуют, что остановиться только на этом утверждении нельзя. Верующему необходимо дать хоть какое-нибудь объяснение этого догмата, хоть какое-нибудь его толкование.
Подобная попытка делается одним из современных православных богословов в курсе лекций по основному богословию для духовных семинарий. Она сводится к тому, что тайна троицы, якобы не раскрытая для нашего ума, объявляется доступной для понимания «со стороны религиозно-нравственной». По мнению авторов «Основного богословия», догмат о троице якобы указывает на то, «в чем состоит жизнь божества вне мира». Бог, оказывается, не является замкнутым в себе, он «есть любовь, и эта любовь находит свое выражение во взаимоотношениях между лицами св. троицы». Другими словами, бог как бы состоит из трех частей, главным занятием которых является особая, высшая любовь друг к другу: бог-отец любит бога-сына и бога-духа святого, бог-сын любит бога-отца и бога — духа святого, бог — дух святой любит бога-отца и бога-сына. Вот теперь непостижимый догмат становится как-то более наглядным, можно себе представить триединое верховное существо, в котором любовь как бы перекатывается с одной святой ипостаси на другую. В этом
