о награждении орденом Станислава III степени тамбовского раввина Иоффе. В послании тамбовского губернатора отмечалось, что «в особенности в 1905 году, когда начались беспорядки на политической почве, Иоффе всецело стремился быть на страже интересов правительства, выступал в каждом удобном случае с поучениями в еврейском молитвенном доме и в других собраниях единоверцев, где разъяснял им всю тяжесть ответственности, которая грозит им в случае принятия с их стороны какого-либо участия в движении противоправительственного характера».
В этом едином фронте борьбы всех религий с научным социализмом сформировалась и антисоциалистическая позиция дореволюционной православной церкви. Разумеется, она оказывала особенно сильную поддержку царскому самодержавному государству. Среди религиозных течений, выступающих против социалистических идей, православная церковь, будучи господствующей государственной церковью в царской России, занимала ведущее положение. Русская православная церковь во время революции 1905 г. и в последующий период опубликовала около двухсот статей, направленных против коммунистического учения.
При этом ярко вырисовывается одна характерная особенность этой антикоммунистической кампании. Представители всех религиозных направлений, выступающих против социалистического движения, самым трогательным образом демонстрируют свое единство. Все они, прежде всего, подчеркивают несовместимость коммунизма и религии, взаимоисключающую противоположность социальных принципов коммунизма и христианства.
Доказательству абсолютной несовместимости христианства и коммунизма была посвящена вышедшая в 1906 г. книга А. Генца «Христианство и социализм». Автор этой книги обрушился с резкой критикой на те круги священнослужителей, которые пытались сблизить социальные принципы социализма и раннего христианства. Он очень четко формулировал проблему: «Кому не приходилось слышать, что социализм проповедует то же, что и христианство, что первым социалистом был сам Христос?». Столь же четким и непримиримым был ответ Генца: «Отождествление социализма с христианством— ложь. Нет лжи более лукавой». Разницу между христианством и социализмом А. Генц видел прежде всего в абсолютной непримиримости основных социальных принципов христианства и социализма. Он откровенно отмечал, что «ни идея классовой ненависти, ни идея революции не могут быть одобрены с христианской точки зрения». Идее революционного преобразования общества, коренному принципу научного коммунизма этот защитник эксплуататорского строя и христианства противопоставлял «дух христианской любви, дух всепрощения, дух смирения, покаяния».
Принцип классовой борьбы, призыв к революционному преобразованию общества — вот что не устраивало христианского защитника самодержавия и эксплуататорского строя в учении о научном коммунизме.
Этого общего для христианского богословия программного принципа абсолютной несовместимости христианства и социализма придерживались и дореволюционные православные богословы. В своих многочисленных трудах они всячески «развивали» и конкретизировали это положение. Защищая эксплуататорский строй, православные богословы прибегали к различным методам. Они то подчеркивали несовместимость христианства и социализма, то прибегали к самой злостной клевете на научный социализм и извращали его основные положения, то упирали на незыблемость принципа частной собственности, главного устоя эксплуататорского общества, то доказывали необходимость существования монархического строя в России. Рассмотрим эти основные тезисы антикоммунистической программы дореволюционного богословия.
В обширном прибавлении к еженедельному журналу «Церковные ведомости» 17 марта 1907 г. была опубликована редакционная статья «Социализм, его распространение, его отношение к семье и религии». В статье с беспокойством указывалось: «Социализм вошел в моду. Он ныне выступает как прочно организованная враждебная сила, направленная против всего государственного и общественного строя». Дабы отвратить последователей русской православной церкви от пагубного влияния социалистической пропаганды, в статье резко подчеркивалась противоположность социализма и христианства. Православный официоз предупреждал верующих, что «социалисты, проповедуя классовую вражду, сеют нестроение и ненависть, в противность христианству, проповедующему мир и согласие». Защитники религии откровенно противопоставляли социальным принципам революционного переустройства общества идеи непротивления, покорности, классового мира.
Однако православные богословы чувствовали, что одного только указания на противоположность социализма и христианства в чисто теоретическом плане явно недостаточно. Поэтому в ход пускалась самая гнусная клевета. Социализм сравнивался со звериным числом 666, олицетворявшим антихриста в новозаветном «Откровении Иоанна». «Не узнаем ли мы в образе того страшного зверя, который все сокрушает и попирает ногами, — запугивал православную паству ректор Казанской духовной академии епископ Алексей, — царства социалистов, основанного на морали эгоизма и наслаждения, где люди, дыша злобой и ненавистью друг против друга, будут терзать один другого?».
В цитированной уже статье «Социализм, его распространение, его отношение к семье и религии» страх на верующих наводили тем, что социализм якобы требует уничтожения семьи и религии. «Браку, родительской власти и самой религии, — говорилось в этой статье, — нет места в социалистическом государстве». При этом верующим намекали на то, что социализм пытается запретить семью, насильственно уничтожить религию. Это было клеветой, рассчитанной на неосведомленного читателя, на людей, незнакомых с социалистической программой. Социалистическое требование ликвидации буржуазной семьи, требование освобождения семейно-брачных отношений от власти золота, от власти чистогана выдавалось богословами за ликвидацию семейных отношений вообще. Требование заменить церковный брак гражданским браком также представлялось защитниками христианства как попытка ликвидировать брак.
Чрезвычайной популярностью у трудящихся масс пользовалось социалистическое требование уничтожения главного устоя эксплуататорского общества — частной собственности. В связи с этим дореволюционные богословы особенно яростно нападали на экономическую доктрину социализма. При этом они откровенно занимали позиции защитников принципа частной собственности.
В пятом номере упоминавшегося уже официоза русской православной церкви «Церковные ведомости» была опубликована обширная статья под названием «Христианское учение о частной собственности». Автор статьи С. Троицкий пытался рьяно доказать «общепринятую мысль о признании частной собственности христианством» и опровергнуть экономическую доктрину социализма. Прежде всего он стремился обосновать необходимость закона частной собственности и видел эту необходимость в том, что «закон частной собственности ограничивает себялюбие человека». По-видимому, почувствовав наивность своего аргумента в пользу частной собственности, богослов сразу же пытается опереться на авторитет всего христианства. Он говорит: «Христианство не только не отрицает собственности, но санкционирует ее, оно признает ее не только как нечто фактическое, но и как нечто должное…».
Особенно возмущают православного богослова попытки истолковать раннее христианство в коммунистическом духе. (Это очень интересный момент. Ведь многие современные богословы стремятся как раз идеализировать ранний период христианства, представить его как некое воплощение коммунистических идеалов на земле ближайшими последователями Иисуса Христа.) С. Троицкий делает суровый выговор тем, кто пытается это сделать. Надо прямо сказать, что в данном случае доказательства дореволюционного богослова довольно аргументированы. Сторонникам «христианского социализма» он говорит: «Те немногие тексты, которые приводят в доказательство того, что христианство отрицает собственность, не имеют и тени той решительности, с какой христианство запрещает, хотя бы, лицемерие и, как увидим далее, имеют не тот смысл, какой тщетно пытаются им придать. Христос не отрицал не только собственности, но и ее избытка, т. е богатства. Он возвестил спасение богачу Закхею, хотя тот обещал отказаться только от половины имущества (Лук., 19, 8), благословил Марию, позлившую на ноги его дорогие ароматы и сам возлежал иногда на вечерах богатых людей (Матф., 9, 10; 26, 1; Марк., 2, 15), Сотник (Матф., 8, 5), Никодим (Иоанн, 3, 1), Иосиф Аримафейский (Иоанн, 19, 33, 39), женщины, окружавшие Христа (Лук., 8, 3), были лицами состоятельными, и Христос не требовал от них отречения от имущества».
Мы позволили себе такую длинную цитату, в частности, потому, что здесь откровенно подчеркивается эксплуататорский характер христианства, а основатель христианства Иисус Христос прочными нитями связывается с миром богачей, с миром частной собственности.
Защищая вечность частной собственности, автор рассматриваемой статьи пытается стать в позу оракула. В своей статье он пророчествует: «Все попытки заменить закон частной собственности законом собственности общей всегда были и будут неуспешны, как неуспешна была попытка построить башню высотою до небес… попытки, под влиянием исторических условий, в наше время принявшие форму материалистического социализма». Жизнь показала истинную цену подобных пророчеств, «попытки заменить закон частной собственности законом собственности общей» оказались успешными.
Вот еще один пример рассуждений дореволюционных богословов о необходимости частной собственности. Оказывается, «отсутствие собственности поставило бы человека в зависимость от других, что всегда будет препятствием осуществлению им своих идеалов». Здесь все поставлено с ног на голову. Ведь именно наличие частной собственности «ставит человека в зависимость от других». Не имеющий ничего, кроме своей рабочей силы, пролетарий прикован цепью частной собственности к капиталисту, обладающему всеми средствами производства.
Освящение эксплуататорского строя, провозглашение вечности и незыблемости его основных устоев, его угодности богу — таков основной мотив проповедей православного духовенства в царской России.
Особое место в идеологической проповеди дореволюционного духовенства занимало «привитие любви к монарху». «Нашему русскому народу, у которого прочно сохраняются устои семейной жизни и православная христианская вера в единого бога, в троице поклоняемого, особенно свойственно монархическое правление и притом самодержавное и неограниченное» — такими разглагольствованиями убеждали православные богословы народные массы в необходимости деспотической царской власти.
Интересно отметить, что необходимость любви к монарху дореволюционные богословы обосновывали пятой заповедью так называемого Моисеева законодательства. Эта заповедь утверждает следующее: «Чти (почитай) отца твоего и матерь твою, да благого ти будет (чтобы тебе было хорошо), и да долголетен будети (чтобы ты долго жил) на земли».
Но трактовалось это моральное положение весьма и весьма своеобразно. Оказывается, «в пятой заповеди под именем родителей должно разуметь всех тех, кто в разных отношениях заступает для нас место родителей». Прежде всего сюда относится государь-император. Его надо любить «потому, что государство есть великое семейство, в котором государь есть отец, а подданные — дети государя и отечества».
Пятой заповедью дореволюционные богословы оправдывали и эксплуатацию человека человеком. Кроме императора, в категорию «любимых родителей» попадали и непосредственно эксплуататоры. Автор цитируемого «Пособия к изучению пространного христианского катихизиса» утверждает, что в пятой заповеди «св. писание говорит и о подчинении служителей и рабов господам». Правда, далее он смущенно добавляет: «В нашем отечестве рабства нет, но есть господа в отношении к тем, которые им служат. Слово божие внушает повиноваться господам не из-за человекоугодия, а по сознанию христианского долга». Таким образом, православие совместно с другими религиями своими проповедями стремилось воспитать эксплуатируемых не только как рабов по принуждению, но и как рабов по убеждению.
Подведем некоторые итоги. Для революционного духовенства было характерно враждебное отношение к коммунизму. Прочно связанные с эксплуататорским строем, будучи его активными защитниками, священнослужители яростно выступали против социальных принципов революционного переустройства общества, противопоставляли им принципы смирения и покорности, утверждали незыблемость основного устоя эксплуататорского общества — принципа частной собственности. Дореволюционное духовенство не только активно выступало против социалистического движения, но и решительно пресекало попытки некоторых защитников религии сблизить идеалы религии и коммунизма, интерпретировать период раннего христианства в коммунистическом духе. Проповедническая деятельность дореволюционных священнослужителей строилась на ясном и четком осознании факта непримиримой противоположности коммунизма и религии.
Эта антикоммунистическая позиция дореволюционного православного богословия была обусловлена тем положением, которое занимала русская православная церковь в царской России. Церковь была государственной организацией, она пользовалась большими политическими и экономическими привилегиями. Связанная тесными экономическими и политическими нитями с эксплуататорским строем, она защищала
