как экклезии (собрания) не существует, а есть лишь совокупность отдельных, может быть, и благочестивых индивидуумов. «Утверждать, что христианское духовное начало не должно входить как руководящая сила в жизнь общественную, а через нее и в деятельность государственную, утверждать, что там ему не место, — это значит отрицать церковь как общественное учреждение» (См.: Соловьев В. С. О духовной власти в России. 1881). В русской религиозной философии соборность и называется «христианской общественностью». В Католической Церкви после Второго Ватиканского Собора есть понятие, выражающее динамический аспект соборности: «апостолат мирян».

[220]

усилия отдельных пастырей не меняли общей, довольно печальной картины. Происходил тихий процесс отпадения многих людей не только от Церкви, но и от христианства в целом. Исправить положение возможно было только одним способом: повышением активности верующих, превращением их из «прихожан», из пассивных восприемников таинств (в лучшем случае) — в христиан, для которых христианство стало бы принципом жизни. А этого можно было достигнуть евангелизацией прежде всего церковной жизни; как сегодня бы сказали, путем не только внешней, но и внутренней миссии.

Понимали ли власть предержащие суть происходящего? То самое самодержавие, которое упоминается в знаменитой формуле графа Уварова, препятствовало созыву Поместного Собора Православной Российской Церкви [137], развитию ее соборных начал, близоруко боялось усиления и независимости Церкви.

«Может быть, многое было бы предотвращено в трагической судьбе русской церкви, если хотя бы даже часть этих реформ оказалась проведенной в жизнь, но императорская Россия до последней минуты своего существования не решила дать церкви свободу», — с горечью писал Николай Зернов в 1934 году [138].

Появление «старца» Г. Распутина с его языческой магией при царском дворе было очень симптоматично. Думается, что его успех объяснялся не только его целительными способностями (он облегчал

137 Официальное название «Русская Православная Церковь» существует с сентября с 1943 г.

138 Зернов Н. Реформа Русской Церкви и дореволюционный епископат // Путь. 1934. № 45. С. 14.

[221]

состояние царевича Алексия, больного гемофилией), но и вообще его языческо-энергетической конституцией: он что-то «мог». Ему не давали право назначать членов Св. Синода и перемещать архиереев, он его сам брал.

Это трагический парадокс, что созыв Собора стал возможен только в условиях тотального кризиса всей государственной системы, лишь при Временном правительстве. Это обстоятельство должно заставить крепко задуматься современных апологетов монархии [139].

139 Вообще говоря, церковная общественность относительно легко пережила падение самодержавия. 9 марта 1917 г. (старый стиль), то есть через неделю после отречения Императора Николая II от престола (через день после его ареста с ведома Временного правительства), Святейший Синод в своем «Обращении ко всем чадам Православной Российской Церкви» призвал Божие благословение на Временное правительство. В состав того Синода входили архиереи, недавно причисленные к лику святых: Владимир (Богоявленский) и Тихон (Беллавин), а также известные архиереи: Сергий (Страгородский), Макарий (Невский), Арсений (Стадницкий), Антоний (Храповицкий). Подписи последнего нет под обращением.

Поместный Собор Православной Российской Церкви, происходивший в Москве, почти не реагировал на арест большевиками Российского императора в конце мая 1918 г. Было лишь обращение патриарха к участникам Собора по поводу расстрела царской семьи.

«Быстрое и почти бесследное исчезновение монархической идеи — один из самых поразительных фактов революции. Россия не имела своей Вандеи» (Федотов Г. П. И есть и будет. Париж, 1932. С. 182–183). «Из трехсоттысячного офицерского корпуса русской армии только несколько тысяч откликнулось на призыв генералов Алексеева и Корнилова» (Там же. С. 85). «Монархисты Белого движения до конца не решались выдвинуть лозунг восстановления монархии. Это показывает, до какой степени идея монархии в России была скомпрометирована» (Там же. С. 88).

О состоянии Церкви в России в 1917 г. см: Карташев А. В. Революция и Собор 1917–18 г. // Богословская Мысль. Париж, 1942; Его же: Временное Правительство и Русская Церковь // Современные записки. Париж, 1933. № 52 (переиздано в «Материалах по истории Церкви», книга 5. М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1995)

[222]

Собор 1917-1918 гг. восстановил патриаршество (5.11.1917, т. е. сразу после большевистского переворота 25.10.1917), принял важные документы по церковной реформе, но его работа была прервана большевиками; было уже не до реформ, перед Церковью как общественным институтом встала угроза полного уничтожения.

Среди Определений Собора имеется Определение о правовом положении Православной Российской Церкви (2.12.1917), где государству предлагалось признать Православную Российскую Церковь как первенствующую в публично-правовом смысле, признать, чтобы церковные постановления, акты церковного управления и суда имели юридическую силу и значение, оказывать Церкви материальную поддержку, освободить штатных клириков от воинской повинности. Епархиальные и приходские собрания получили право выдвигать кандидатов на архиерейское и священническое служения. Собор упразднил общеобязательную церковную политику и предоставил возможность каждому члену Церкви заниматься политикой как частному лицу, то есть не от имени Церкви. Позже Патриарх Тихон в своем посла-

[223]

нии (8.10.1919) призвал духовенство не вмешиваться в политическую борьбу. Собор осудил (25.1.1918) большевистский декрет об отделении Церкви от государства, «представлявший собой, под видом закона о свободе совести, злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого на нее гонения» [140].

Вновь избранный Патриарх Тихон (Беллавин) предал 19 января 1918 г. анафеме «извергов рода человеческого», всех насильников, убийц и грабителей (не называя большевиков по имени), которые «вдруг» в больших количествах появились в России. Но он не благословил Белое движение (против большевиков) [141] и призвал архиереев не вмешиваться в политическую борьбу.

С другой стороны, Патриарх Тихон приветствовал короля Великобритании по случаю взятия Иерусалима английскими войсками, оценив это как «великое событие в жизни всего христианского мира»; осудил Брестский мир, который большевики, предав союзников, сепаратно заключили с Германией, отдав большую часть российской территории [142] .

140 Русская Православная Церковь в советское время (1917–1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Сост. Герд Штриккер. М., 1995. Книга 1. С. 115.

141 Патриарх Тихон отказался дать даже тайное благословение на борьбу с красными посланцу белых генералов князю Григорию Трубецкому.

142 Это было ими сделано ради сиюминутной выгоды прекращения войны, чтобы не терять популярности в уставшей от нее армии.

[224]

Послания и Обращения Собора и Патриарха к народу, армии и флоту пронизаны пафосом ответственности за разрушаемую Россию, полны призывов к покаянию и к национальному примирению. Можно только сожалеть, что этого не произошло раньше.

В документах Собора 1917-1918 годов содержится много свидетельств о страшной деградации народа, убийствах офицеров, священников, помещиков, повсеместной жестокости. Протопресвитер Военного духовенства Г. И. Шавельский сообщал на Соборе о зверствах и мародерстве русской армии, совершенно не ощущавшей себя «христолюбивым воинством».

Можно, конечно, долго выяснять, сколько людей в процентном соотношении отпало от Церкви, а сколько — нет, но ясно, что отпавших было очень много, иначе большевикам не удалось бы организовать такой погром Церкви и культуры в целом (и то и другое в сознании слишком многих ассоциировалось с «буржуйством») в огромной стране, когда у них еще не было в руках всей полноты власти.

Начиная с 1905 года в Российской Церкви обозначилось реформационное движение, которое, наряду с идеями обновления церковной жизни, несло с собой и идеи христианской демократии и христианского социализма [143]. Так, например, петербургский «Союз ревнителей церковного обновления» считал, что «Царство Божие должно открываться не

143 См.: Церковная реформа. Сборник журнальных и газетных статей под. ред. И. В. Преображенского. СПб., 1905; Группа петербургских священников. К Церковному Собору. СПб., 1906.

[225]

только во внутреннем мире отдельной христианской личности, но и во внешних формах действительности».

Позже деятели Союза заявят, что нравственный долг Церкви — защищать рабочих от капиталистической эксплуатации. Архимандрит Михаил (Семенов) выступил с целой «программой для российских христиан-социалистов» [144].

Известный деятель обновленческого движения священник Александр Боярский написал брошюру «Церковь и демократия» (Пг., 1918), содержащую программу христианско-демократических преобразований. Там говорилось о необходимости соборного (коллективного) разума в управлении государством; категорически отвергалась любая единоличная бесконтрольная власть. Утверждалась свобода совести, равноправие, общественная собственность на землю, причем эти нововведения обосновывались из самого духа христианства.

Позже церковный писатель А. Краснов-Левитин отмечал: «Когда я прочел постановления Второго Ватиканского Собора, я сразу услышал знакомые мотивы. Многое я уже слышал от отца Александра» [145].

В марте 1917 года группа петроградских священников и интеллигентов объединилась во «Всероссийский союз демократического духовенства и мирян». Вскоре появились его отделения и в других горо-

144 См.: Сидоров В. П. Христианский социализм в России в конце XIX — начале XX века. Череповец, 1995. С. 126–128.

145 Краснов-Левитин А. Лихие годы (1925–1941). YMCA-PRESS, Париж, 1977. С. 129.

[226]

дах. «Союз» выступал за демократические свободы и социальную справедливость на основе христианских ценностей. Обер-прокурор В. Н. Львов, епископ Андрей (Ухтомский) [146] и некоторые другие архиереи, включенные в состав обновленного в апреле Св. Синода [147], поддерживали «Союз», численность которого быстро увеличивалась. Но вскоре выяснилась основная слабость этого движения, как и вообще церковного сознания: отсутствие церковно-социальной концепции, соответствующей новым политическим условиям после февральской революции 1917 года.

Логика развития событий требовала отделения Церкви от государства, что, в свою очередь, вело к секуляризации церковноприходских школ (около 37 тыс.), передаче их Министерству народного об-

146 Епископ Андрей (в миру — князь Александр Андреевич Ухтомский; около 1944 г. погиб в коммунистическом лагере) полагал, что революции 1917 г. стали возможны потому, что самодержавие не было основано на истинном христианстве. В мае 1933 г. он писал председателю Совета Народных Комиссаров В. М. Молотову: «наш русский социализм есть воплощение Новозаветного учения в жизни. Этот евангельский социализм выжил в течение 19 веков, несмотря на преследования Нерона и двусмысленное покровительство Романовых. Этот социализм несравненно более научный, чем «научный социализм», так как обнимает всю жизнь, а не только ее часть». Письмо осталось без ответа.

147 Обновленный Синод с новым обер-прокурором В. Н. Львовым отправил «на покой» 12 архиереев-распутинцев, призвав Церковь избирать епископов на епархиальных съездах духовенства и мирян. См.: Поспеловский Д. В. Православная Церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 217.

[227]

разования, тем более, что эти школы финансировались государством. Но для большинства участников Первого Всероссийского Съезда духовенства и мирян (Москва, июнь, 1917) эти идеи оказались неприемлемыми, воспринимались как попытка умаления Церкви. «Союз» на этом Съезде потерпел поражение, и его идеи быстро стали терять свою популярность.

Несмотря на то что в 1922 году в руках обновленцев (так стали называть сторонников обновления церковной жизни) было, благодаря поддержке новых властей, около двух третей всех приходов, в целом судьба реформационного движения, как и все происходившее в то время, оказалась трагической. Вскоре оно раскололось на три основные группы: «Живая Церковь», «Союз Церковного Возрождения» (где уделялось внимание социальным вопросам) и «Союз Общин Древне-апостольской Церкви», конкурирующих друг с другом. Как это всегда бывает во время революций и смут, большую активность и здесь