и даже эзотерический смысл. Причем эти люди особенно отрицают саму возможность существования каких-либо общечеловеческих ценностей, которые, как они считают, были изобретены одними людьми для обмана других людей.
Не будем сейчас искать полного соответствия между изображенными в очень приблизительной форме тенденциями в религиозно-церковной жизни и фактически существующими конфессиями и религиозными группами (тем более, что в чистом виде ни одна из тенденций не встречается), но задумаемся не столько о болезнях чужих, сколько о своих собственных, которые часто носят хронический характер. Для этого необходимо провести еще несколько общих рассуждений.
[59]
2. Два типа религиозности
Обобщенно говоря, с психологической точки зрения в рассматриваемом аспекте существуют два основных типа религиозности:
Религиозность, соответствующая подсознанию, то есть низшим уровням сознания.
Религиозность, соответствующая более высоким уровням сознания (1).
Конечно, невозможно четко разделить различные уровни сознания (как невозможно и провести четкую границу между душой и телом). Границы между ними как бы размыты, но само существование иерархической структуры сознания несомненно. Это является общепризнанным положением психологии.
1 Представляется, что такая классификация в силу своей простоты и убедительности при признании иерархической структуры сознания достойна того, чтобы стать общепринятой. Классификационный порядок, предложенный в статье, является условным. Второй (высший) тип религиозности является онтологически первым и феноменологически вторым, а первый (низший) тип наоборот: является феноменологически первым и онтологически второстепенным. Этот вопрос во всей его полноте и остроте относительно христианства был поставлен Н. Бердяевым в статье «Два понимания христианства» (Путь. 1932. № 36); см. также одноименную статью прот. Александра Меня в сборнике «Радостная весть», М., 1991. Типологически эти два способа понимания христианства выделил еще Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых» в образах Зосимы и Ферапонта.
[60]
2.1. Первый тип религиозности и его последствия
Эта религиозность носит редукционистский (2), природный, магический характер. Божество воспринимается в основном как сила, а мир — как взаимосвязанное таинственное целое, закономерностями которого надо научиться пользоваться. Отношения с Богом несоизмеримо важнее отношений с ближним, от которого мало что зависит. Основное внимание (интенция) этого типа религиозности направлено, наряду с почитанием Бога как силы, к глубинам природно-естественного бытия. Этот тип религиозности связан с интуитивно-чувственно-природной сферой человека. В социальной плоскости здесь важны чувства своего родного племени (этническая принадлежность), своей территории (родины), нелюбовь к чужакам (ксенофобия), что очень развито и у многих видов животных.
Вообще говоря, этот низший уровень сознания в нас всегда присутствует, и он у нас общий с природно-животным миром. Полного совпадения, конечно, нет, поскольку в человеке есть трансцендирующее (высшее) начало, накладывающееся на все, что он делает, причем результат этого наложения не всегда положителен в этическом смысле.
На этом (подсознательном) уровне, благодаря его интуитивно-чувственному характеру, вполне может развиваться эстетический аспект религиозности, свя-
2 Термин «редукционизм» здесь и далее употребляется как антоним термину «универсализм». На психологическом уровне редукционизму соответствует «сужение» сознания, а универсализму — «расширение».
[61]
занный прежде всего с ритуально-обрядовой стороной. Можно задуматься о роли эстетического фактора в знаменитом выборе веры, описанном в «Повести временных лет» (3), о том, почему у современных апологетов Православия часто встречается «вкусовая» терминология, связанная с соответствующей семантикой ощущений (4). Красота литургическая на Востоке рассматривалась в духе платонического символизма, как отображение красоты небесной.
Эстетическая сторона первого типа религиозности может превосходить эстетическую сторону более высокого типа религиозности, акцентирующего (как Евангелие) этическую сторону.
Чего здесь нет, так это свободы, она как бы излишняя, рассматривается лишь как простая возможность выбора. А когда выбор сделан, то она вроде бы уже и ни к чему. Следует лишь вживаться в мистическую атмосферу обряда и храма, разгадывать магические закономерности. Сторонники первого типа религиозности любят символический ритуализм, «погружение», чему очень способствуют и древние приемы, восходящие к язычеству: темнота в поме-
3 Посланники сказали князю Владимиру: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, — знаем только мы, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем в других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького».
4 Одна из книг так и называется «Вкус истинного Православия» (автор — иеромонах Серафим Роуз. 1995).
[62]
щении, возжигание огня, многократные повторения одного и того же сакрального текста, монотонные музыка или пение, обильные воскурения (5).
Типологию природной религиозности, о которой здесь идет речь, можно еще точнее определить как мистико-натуралистический партикуляризм в человеческой природе, окрашенный трансцендирующим началом. Благодаря этому началу, присущему людям (а не животным), этот партикуляризм и носит собственно религиозный характер.
Несмотря на то что первый тип религиозности определяется здесь довольно приятным и безобидным на первый взгляд словом «природный», следует помнить, что в природе далеко не все находится в гармонии и что природа сама по себе не имеет никакого иммунитета против жестокости.
Было бы также большой ошибкой считать, что первому типу религиозности свойственна какая-либо «душевность». Если она и есть, то она не выходит за рамки интуитивно-чувственной сферы. Забота о ближнем имеет здесь своим источником, скорее, родовой инстинкт, чем этические нормы, вытекающие собственно из религии. О «дальних», не говоря уже о врагах, вопроса даже не возникает. Здесь, что называется, совершенно естественно «своя рубашка ближе к телу», и никакому сомнению этот самоочевидный факт не подвергается.
Природная религиозность не способствует развитию личностного начала, которое в этом случае не интересно, отождествляется с простой субъективностью и част-
5 В терминологии К. Юнга такой тип сознания свойственен «архаическому человеку».
[63]
ностью. Основное внимание направлено здесь именно на магически воспринимаемые стихии бытия и соответствующие им ритуалы (магические действия), позволяющие на эти стихии как-то воздействовать. При этом может очень, как уже говорилось, развиваться привязанность ко всему «родному», вплоть до запахов (6).
Нетрудно догадаться, что первый тип религиозности совершенно равнодушен к общественно-этической сфере как таковой. В нем психологически невозможна благотворительность и социальная диакония, невозможна социальная доктрина как таковая, равно как и чувство ответственности за общество в целом, а не только за своих единоплеменников. Родоплеменное общество всегда «закрыто» для новых людей и новых идей. Здесь не вырабатывается универсальная этика.
Но если все-таки спросить сторонников первого типа религиозности о их социально-политических предпочтениях (как правило, они очень не любят говорить на эти «недуховные» темы), то они вполне определенно выскажутся за пирамидальную, то есть централизованно-иерархическую систему, распространенную не только в древневосточной государственности, но и опять же в животном мире: сильный вожак (для людей — вождь) стоит во главе стада и держит порядок, статус остальных особей (членов общества) зависит в основном от их силовых способностей (для людей — степени приближенности к вождю). Сила в первом типе религиозности вообще очень почитается и воспринимается мистически, что очень характерно для язычества.
6 Именно за это В. В. Розанов любил «плоть» православия, его бытовую сторону.
[64]
С природным архаическим типом религиозности, как это ни удивительно, легко сочетается идеологизация (продукт Нового времени), как тоже нечто усеченное (уже не «природно», а рационально), но претендующее на мировоззренческую полноту. Но «подобное тянется к подобному». Так, например, черносотенцы (сторонники природной «нутряной» религиозности), почувствовав силу в большевиках, нередко переходили на сторону большевиков-«рационалистов». Это вскрывает и языческий аспект большевизма, несмотря на все их «научные» теории.
Модернистская рационализация может вполне сочетаться с гностическо-магическим мировосприятием. Фундаментализм, например, можно определить, как рационализацию ретроспективности. Рационализм здесь понимается в техническом (инструментальном) смысле, а не в универсальном (этическом). В своей глубине фундаментализм иррационален, так как ориентирован в конечном итоге на изначальные стихии бытия. В этом «тайна» фундаментализма, и этим он отличается от консерватизма. По этой линии всякого рода ортодоксы могут симпатизировать язычеству как самому изначальному, традиционному типу религиозности.
Социологически этот тип религиозности связан с архаическим родоплеменным (традиционно-аграрным) типом существования при власти старейшин. Очень важна здесь и идеологема покорности и «послушания», возведенная в нравственный образец.
Такая религиозность по своей типологии является, несмотря на возможный монотеизм, язычеством. Но она может существовать в рамках любой религии (особенно там, где для этого имеется питательная
[65]
среда), в прямой форме не посягая ни на какие догматы, и даже наоборот, считая именно себя хранительницей всяческой ортодоксии (7).
Наиболее противоречит такая религиозность христианству, утверждающему высокую значимость доброго отношения ко всем людям.
К великому сожалению, богатство и красота православного богослужения имеет и обратную сторону. При неуравновешенности ориентацией на этику, на собственно христианские высшие универсальные ценности, выраженные в Евангелии, развитая обрядовая сторона может способствовать первому типу религиозности (8). Это видно из известного, но мало изученного обстоятельства, что процент людей с поврежденной психикой (а повреждаются в основном высшие уровни сознания; в качестве компенсации может развиваться интуиция) среди посещающих православные храмы значительно выше их среднего процента в обществе. Эти люди не идут в храмы других христианских конфессий, где меньше пищи для подсознания, где значительную часть богослужения составляет проповедь, требующая размышлений, где яркое освещение, а направляются
7 Как пишет свящ. Павел Флоренский, «Православие вселенско, а ересь — по существу своему партийна (т. е. частична). Дух секты есть вытекающий отсюда эгоизм, духовная отъединенность: одностороннее положение ставится на основание безусловной истины…» (Флоренский П. Столп и утверждение истины. М., 1914. С. 161).
8 Это можно сравнить со случаем, когда какое-либо эффективное лекарственное средство, применение которого требует знаний, определенного культурного уровня, попадает в руки безграмотного человека.
[66]
именно туда, где акцент делается не на ясно звучащем слове священных текстов или проповеди, а на ритуале, даже само марево которого их очень привлекает (9). Чтения вслух священных текстов при этом, как правило, невнятное. Здесь важно не умом понимать что-то, а именно вживаться в происходящую храмовую мистерию.
9 Ярчайшим примером первого типа религиозности был Г. Распутин с его языческой магией. То, что императорская семья, призванная быть образцом православности, подпала под такое влияние «старца», можно рассматривать не только как частный случай, а как некую типологию, существующую в русском православии, где недостаточно четко делается акцент на служении слова, на евангельском духе христианства. Император, согласно «Своду Законов Российской Империи» (§ 64, изд. 1906 г.), являлся «хранителем догматов, блюстителем правоверия и всякого в Церкви благочиния» и в этом смысле именовался «Главой Церкви». Распутин, правда, на догматы не посягал. Даже наоборот, все его ставленники — обер-прокуроры А. Н. Волжин, Н. И. Раев, митрополиты Макарий (Невский) и Питирим (Окнов), архиепископ Варнава (Накронин) — были «консерваторами», были против каких-либо церковных реформ. Через несколько лет уже вся Россия впала даже не в «распутинство», а в самое настоящее беснование. Важно отметить, что Г. Распутин как психологический тип не вызывает такого неприятия у части
