оглашенных, чтобы Господь их помиловал, чтобы огласил их словом истины, чтобы открыл им евангелие правды, чтобы соединил их Своей святой соборной и апостольской Церкви, чтобы спас, помиловал, заступил и сохранил их своею благодатью!»
И верные, чувствующие, как мало они стоят названия верных, молясь об оглашенных, молятся о самих себе, и на всякое отдельное призванье диакона восклицают внутренне вослед за поющим ликом: «Господи, помилуй!» Диакон взывает: «Оглашенные, главы ваши Господу преклоните!» Все преклоняют свои головы, восклицая внутренне в сердцах: «Тебе, Господи!»
Священник втайне молится об оглашенных и о тех, которых смиренье души поставило себя в ряды оглашенных. Молитва его в сих словах: «Господи Боже наш, живущий на высоких, взирающий на смиренных, ниспославший спасенье человеческому роду — своего Сына, Бога и Господа нашего, Иисуса Христа! воззри на оглашенных рабов Твоих, подклонивших Тебе свои выи! Приобщи их Церкви Твоей и сопричисли Твоему избранному стаду, чтобы и они славили вместе с нами пречестное и великолепное имя Твое, Отца, и Сына, и Свята го Духа, ныне и присно, и во веки веков». Лик гремит: «Аминь». А в напоминанье, что наступила минута, в которую древле выводились из церкви оглашенные, диакон возглашает громко: «Оглашенные, изыдите!» И вслед за тем, возвысив голос, возглашает в другой раз: «Оглашенные, изыдите!» И потом в третий раз: «Оглашенные, изыдите! да никто от оглашенных, одни только верные, вновь и вновь Господу помолимся!»
От слов этих содрогаются все, чувствующие свое недостоинство. Взывая мысленно к самому Христу, изгнавшему из храма Божья продавцев и бесстыдных торгашей, обративших в торжище Его святыню, каждый предстоящий старается изгнать из храма души своей оглашенного, не готового присутствовать при святыне, и взывает к самому Христу, чтобы воздвигнул в нем верного, причисленного к избранному стаду, о котором сказал Апостол: «Язык свят, люди обновления, камение, зиждущееся в храм духовен»,- причисленного к тем истинно верным, которые присутствовали при литургии в первые веки христиан, которых лики глядят теперь на него с иконостаса. И, объемля их всех взорами, призывает их на помощь, как братьев, молящихся теперь на небесах, ибо предстоят священнейшие действия — начинается литургия верных.
ЛИТУРГИЯ ВЕРНЫХ
В закрытом олтаре иерей распростирает на святом престоле антиминс, вместопрестолие, — плат с изображением тела Спасителя, на который должны быть постановлены приуготовленные им на проскомидии святой хлеб и чаша, исполненная вина и воды, и которые с бокового жертвенника перенесутся теперь торжественно в виду всех верных. Распростерши антиминс, — напоминающий время гонений христиан, когда церковь не имела постоянного пребывания и, не могши переносить с собою престола, стала употреблять сей плат с частицами мощей, и который остался как бы в возвещенье, что и ныне не прикрепляется она ни к какому исключительному зданью, городу или месту, но как корабль носится поверх волн сего мира, не водружая нигде своего якоря: ее якорь на небесах, — распростерши сей антиминс, он приступает к престолу так, как бы приступал к нему в первый раз и как бы только теперь готовился начинать настоящее служение: ибо в первоначальное время у христиан только теперь открьшался престол, доселе остававшийся закрытым и занавешенным по причине присутствия оглашенных, и только теперь начинались настоящие моленья верных. Еще в закрытом олтаре припадает он к престолу, и двумя молитвами верных молится он об очищении своем, о неосужденном предстоянии святому жертвеннику, об удостоении его приносить жертвы в чистом свидетельстве совести. А диакон, стоя на амвоне посреди церкви, изобразуя ангела, побудителя к молитвам, держа орарь тремя перстами, призывает всех верных к тем же молениям, какими начиналась литургия оглашенных.
И, также стараясь о приведении своих сердец в согласное настроение мира, теперь еще необходимейшего, все верные взывают: «Господи, помилуй!» и еще сильнее молятся о свышнем мире и о спасенье душ наших, о мире всего мира, благосостоянье Божьих церквей и соединенье всех, о святом храме сем и о входящих в него с верою, благоговеньем и страхом Божьим, о том, чтобы избавиться от всякия скорби, гнева и нужды. И взывают еще сильнее в сердцах своих: «Господи, помилуй!»
Иерей из глубины олтаря возглашает: «Премудрость!» — знаменуя сим, что та же самая Премудрость, тот же Вечный Сын, исходивший в виде евангелия сеять слово, учившее жить, перенесется теперь в виде святого хлеба принестись в жертву за весь мир. Воздвигнутые сим напоминанием, все предстоящие устремляют мысли, приготовляются к предстанущим священнейшим, священнодействиям и служениям [60]. Иерей литургисающий втайне молится, припадая к престолу, сею возвышенной молитвой: «Никто из связавшихся чувственными пожеланиями и наслажденьями недостоин приступать к Тебе, или приближаться, или служить Тебе, Царю Славы: ибо служенье Тебе велико и страшно и самим силам небесным. Но так как, по безмерному Своему человеколюбию, Ты непреложно и неизменно был человек. Сам был архиерей и Сам передал нам священнодейство сея служебныя и бескровныя жертвы, как Владыка всех,- ибо Ты один, Боже, владычествуешь и небесными, и земными, — носимый херувимски на престоле. Господь серафимов [61] и царь Израилев [62], единый свят и во святых почивающий; то молю Тебя единаго благаго, воззри на меня, грешнаго и непотребнаго раба Твоего, очисти мою душу и сердце от совести лукавыя и удовли меня, облеченнаго благодатью священства, уловли меня силою Твоего Святаго Духа предстать святой Твоей трапезе и священнодействовать святое и пречистое Твое тело и честную кровь! К Тебе же прихожу, преклоня мою выю, и молюсь Тебе: да не отвратишь лица Твоего от меня, ниже отринешь меня от отроков Твоих; но сподоби принестись Тебе, посредством меня недостойнаго, сим дарам Твоим: ибо Ты еси и приносящий, и приносимый, и приемлющий, и раздаваемый, Христе Боже наш, и Тебе славу воссылаем, со безначальным Твоим Отцем и пресвятым, благим и животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков».
Царские врата разверзаются на средине молитвы, так что иерей зрится еще молящийся с распростертыми руками. Диакон с кадильницей в руке [63] исходит уготовить путь Царю всех и, обильно распространяемым куреньем подъемля облака кадильных благоуханий, посереди которых перенесется Носимый херувимами [64], напоминает всем о том, чтобы исправилась их молитва, яко кадило пред Господом,- напоминает о том, чтобы все, будучи благоуханьем Христовым, по слову Апостола, они вспомнили о том, что нужно им быть чистыми херувимами для поднятия Господа. А лики на обоих клиросах подъемлют от лица всей церкви сию херувимскую песнь: «Мы, тайно изобразующие херувимов и воспевающие трисвятую песнь животворящей Троице, отложим ныне всякое попеченье, да Царя всех подымем, невидимо копьеносимого ангельскими чиньми».
Был у древних римлян обычай новоизбранного императора выносить к народу в сопровожденье легионов войск на щите под осененьем множества наклоненных над ним копий. Песню эту сложил сам император, упавший в прах со всем своим земным величием пред величием Царя всех, копьеносимого херувимами и легионами небесных сил: в первоначальные времена сами императоры смиренно становились в ряды служителей при выносе святого хлеба.
Пенье сей песни устроивается ангельским, подобное тому, как в вышине пели незримые силы. Иерей и диакон, повторяя внутренно в себе ту же херувимскую песнь, приступают к боковому жертвеннику, где совершалась проскомидия. Приступивши к дарам, накрытым воздухом, диакон говорит: «Возьми, владыко!» Иерей снимает воздух и возлагает ему на левое плечо, и глаголет: «Возьмите руки ваша во святая и благословите Господа». Потом берет дискос с агнцем [65] и возлагает его на главу диакону; а сам берет святую чашу и, предходящему светильнику или лампаде, выходит боковой, или северной, дверью [66] к народу. Если же служенье совершается собором, при множестве иереев и диаконов, то один несет дискос, другой — чашу, третий — святую ложку [67], которой приобщаются, четвертый копье, прободшее св. тело [68]. Все принадлежности выносятся, даже самая губка, которою собирались крупицы святого хлеба на дискос и которая образует ту губу, омоченную в уксус и желчь [69], ею же напоили люди Творца своего. При пенье херувимской песни, подобясь небесным силам, выступает сей торжественный ход, называемый великим выходом.
При виде Царя всех, несомого в смиренном виде агнца, лежащего на дискосе, как бы на щите, окруженного орудиями земных страданий, как бы копьями несчетных невидимых воинств и чиноначалий, все долу преклоняют свои главы и молятся словами разбойника, завопившего к Нему на кресте [70]: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Своем». Посреди храма останавливается весь ход. Священник пользуется сей великой минутой, чтобы в присутствии несущих дары помянуть пред Господом имена всех христиан, начиная с тех, кому трудней и священней достались обязанности, от исполнения которых зависит счастье всех и собственное спасенье душ их,- заключая словами: «Вас и всех православных христиан да помянет Господь Бог во царствии Своем всегда, ныне и присно, и во веки веков». Певцы оканчивают херувимскую песнь троекратным пеньем: «Аллилуия», возвещающим вечное хожденье Господне. Ход вступает в царские врата. Впереди всех вшедший в олтарь диакон, остановившись по правую сторону дверей, встречает священника словами: «Да помянет Господь Бог священство твое во царствии Своем». Священник ответствует ему: «Да помянет Господь Бог священнодиаконство твое во царствии Своем, всегда, ныне и присно, и во веки веков!» И поставляют святую чашу и хлеб, представляющий тело Христово, на престол, как бы на гроб. Врата царские затворяются, как бы двери гроба Господня; занавес над ними задергивается, как кустодия, поставленная на страже [71]. Иерей снимает с главы диакона святой дискос, как бы он снимал тело Спасителя со креста, поставляет его на расстланный антиминс, как бы на плащаницу [72], и сопровождает сие действие словами: «Благообразный Иосиф [73], с древа снем пречистое Твое тело, плащаницею чистою обвив и благоуханьми во гробе нове закрыв, положи». И, вспоминая вездесущность Того, Кто теперь лежит пред ним во гробе, говорит в себе: «Во гробе Ты был плотски, во аде с душою, как Бог, в раю с разбойником и в то же время на престоле со Отцем и Духом, Христос, все собой исполняяй, неописанный!» И, вспоминая славу, в которую облекся сей гроб, говорит: «Как живоносец, как воистину краснейший рая и как светлейший всякаго царскаго чертога, явился нам Твой гроб, Христе, источник всякаго воскресенья». И, снявши покров от дискоса и от чаши и воздух с плеча диакона, изобразующий теперь уже не пелены, в которые повит был Иисус младенец, но сударь [74] и гробовые покровы, в которые повито было его мертвое тело, обкадив их фимиамом [75], покрывает он ими снова дискос и чашу, произнося: «Благообразный Иосиф, сняв со древа пречистое Твое тело, плащаницею
