он не может ожидать от него никакой помощи в деле нравственного развития.
Пессимизм, главными выразителями которого служат немецкие философы Шопенгауер (1788–1860) и Гартман (род. в 1842 г.), представляет противоположное оптимизму воззрение на качество мира. Эти философы отнеслись к жизни с неслыханным презрением и озлоблением; в жизни мира они видят одну сплошную ошибку и бессмыслие. По учению Гартмана, высшей, идеальной целью мирового процесса может быть только счастье или блаженство, особенно тех существ, которые способны ощущать и сознавать его. Но жизнь полна бедствий и скорбей; сумма горя и страданий безмерно превышает сумму радости как в жизни отдельных лиц, так и всего человечества. Если же человек, несмотря на это, стремится к счастью, то он обманывает себя иллюзиями. Таких иллюзий Гартман указывает три. Первая состоит в надежде на возможность личного счастья в этой жизни; но опыт скоро и решительно разрушает эту иллюзию. Вторая заключается в надежде на будущую загробную жизнь, в которой человек достигнет того блаженства, которого лишен в настоящей; но, отвергая личное бессмертие души, Гартман считает обманчивой и эту надежду. Третья иллюзия состоит в ожидании, что если не отдельные лица, то все человечество путем прогресса достигнет счастливого состояния на конце своей всемирно-исторической жизни; но прошедшая история человечества не подтверждает этого ожидания; не видно, чтобы мир делал успехи в счастии и нравственности; благосостояние человечества даже и не приближается; многие неудобства в жизни, конечно, устраняются цивилизацией, но люди от этого не делаются счастливее, так как возникают все новые и новые потребности, и человек становится более и более чувствительным к страданиям; вообще, с развитием сознания не умаляются, а возрастают несчастия. Общее заключение отсюда то, что существование мира находится в прямом противоречии с предполагаемою философами целью его — счастьем, что небытие мира лучше, чем его бытие, и что действительная цель, к которой идет мир, есть уничтожение его, а вместе с ним зла и страданий, составляющих необходимую принадлежность самого существования мира. Таким образом, пессимизм ошибочно определяет зло, как исконное и необходимое явление в мире, имеющее основание для себя в самой сущности мирового бытия. Корень зла пессимизм видит не в грехе, а в самом желании бытия, присущем людям наравне со всеми другими живыми существами, и радикальное освобождение от зла считает возможным только под тем условием, если бы могло абсолютно уничтожиться в людях самое желание жизни и бытия. Так как, по воззрению пессимистов, жизнь человеческая бессодержательна извне и бессмысленна изнутри, так как мир людской есть царство случайностей и заблуждений и, кроме разочарования, человек ничего добиться не может, то ему советуется искать счастья в покое смерти и озаботиться вообще о возможно скором прекращении жизни на земле, отказавшись от любви, брака и нарождения детей. Шопенгауер, находя, что «жизнь человека, подобно маятнику, качается взад и вперед между скукою и страданием, а потому и не стоит сломанной булавки», — призывает «все человечество надеть себе петлю на шею».
Во главе его стоят французский философ Опост Конт (1795–1857), английский мыслитель Джон Стюарт Милль (1806–1873) и английский философ Герберт Спенсер (1820–1904). Опост Конт, выходя из принципов французского сенсуализма и английского реализма, признавал действительным только такое знание, которое воспринимается в чувственном опыте и допускает эмпирическую поверку. Все, что не может быть разложено на чувственные ощущения и не допускает экспериментальной поверки, он признавал за фикции, построение которых относил на счет фантазии. Обозревая с своей точки зрения историю науки и мысли, Конт возвестил свой пресловутый «закон развития», в силу которого религиозное и метафизическое миропредставление признаны были хотя и неизбежными, но временными и теперь совершенно устарелыми ступенями умственного развития. Посему всякие религиозные понятия и философские «сущности» суть не больше, как стародавние фикции, которые должны быть совершенно изъяты из обращения современного человека как в науке, так и в жизни. На этих началах Конт построил и свою знаменитую «классификацию», в которой все явления мировой жизни, не исключая биологических, психологических и социальных, пытается объяснить на почве математики, физики и химии. Это была проповедь, сливающаяся в своих выводах со всеми оттенками современного неверия. Джон Стюарт Милль и Герберт Спенсер прямо признают Высочайшее Существо непознаваемым; и отсюда их учение о Боге получило название агностицизма. Многие позитивисты непоследовательны, отступают от начала своей философии, в частности, и по вопросу о богопознании. Так, Джон Стюарт Милль не только рассуждает о Боге, бессмертии души и откровении, но даже допускает, что человек может иметь представление о Боге, как существе бесконечном и абсолютном, сам, хотя, быть может, и предположительно признает бытие Бога и Творца. По его мнению, о бытии Бога и Его свойствах мы можем доходить путем аналогии. Герберт Спенсер также допускает бытие Существа Высочайшего, которое он называет «Непознаваемым», «Силой» и другими именами. Впрочем, не следует упускать из виду, что позитивисты, как и вообще скептики, в одних местах своих сочинений допускают то, что в других отрицают. Вообще воззрение на Высочайшее Существо выражается у них до крайности неопределенно; так что трудно сказать, признают они бытие Его или отрицают, и как понимают Его. В действительности же более последовательные позитивисты, как напр., Огюст Конт, от безбожников отличаются разве только тем, что не говорят прямо и дерзко, что Бога нет. Отринувши истинную религию, позитивисты стали выдумывать вместо нее поклонение всему, что есть лучшего в человеке, — человеческому разуму, человеческим добродетелям, поклонение идеальному человеку. В лучшем смысле позитивисты, как Джон Стюарт Милль, стоят на распутии между верой и неверием; сердце в лучшие минуты жизни влечет их к вере, а односторонне направленный рассудок и заимствованное или выработанное учение направляют их в сторону неверия. Словом, позитивисты — ни верующие, ни неверующие, но почти все они гораздо ближе к последним, нежели к первым.
Рационализм (от латинского слова ratio — разум) не составляет какой-нибудь философской системы, не имеет и какого-нибудь однохарактерного типа, но вообще означает только такое отношение внутренней жизни к своим теоретическим и практическим вопросам, когда решение их представляется только приговорам разума. Таков самый общий смысл рационализма. Хотя в религиозной области должное употребление разума и необходимо, и спасительно для самой веры, способствуя возвышению и очищению религиозной жизни, но так называемый рационализм в религии есть односторонность, пагубная для религиозного духа. Враждебно относясь ко всему христианству и ко всякой религии вообще, рационализм поставляет разум человеческий верховным и единственным решителем религиозных и всяких других вопросов, отрицает все таинственное и чудесное в религиозной области, и хотя иногда сочувственно относится к христианской морали, но отвергает все положительное в области христианской догматики и обрядности. Рационалисты утверждают, что есть одно только откровение — через разум человеческий, и потому отвергают важность положительного авторитета в деле религии и все сверхъестественное домостроительство Божие о спасении и благе человечества. Вообще, задача рационализма — вытеснить из сознания не только веру, но изгладить, если бы это оказалось возможным, и самое имя Бога. Направление, поставившее своей задачей в области вероучения измышлять новые толкования его истин, удаляющиеся от истинного, прямого и постоянного их значения, известно под именем неологизма. Рационализм бывает весьма различных степеней — крайний и более умеренный. Учение это, распространившееся из Англии во Францию, Германию и другие страны, во второй половине XVIII века выразилось преимущественно в форме материализма и в форме деизма (см. выше). Свои нападения на религию и Церковь рационалисты XVIII века выражали не столько в каких-нибудь серьезных систематических разборах религиозных учений, сколько в отрывочных, поверхностных, но, тем не менее, язвительных глумлениях, остротах, кощунстве, брани и тому подобных выходках. Распространившись первоначально среди высшего общества, это направление стало на Западе проникать и в средние, и низшие классы народа и во Франции уже к концу XVIII века дошло до таких крайностей, что во время французской революции была даже сделана попытка совсем отменить христианское учение и провозгласить так называемую религию разума, — что, впрочем, тогда было скоро оставлено, потому что в большинстве народа оказалось еще довольно остатков приверженности к христианству. В настоящее время рационализм заявляет о себе в разного рода настроениях, гибельных для жизни церковной, государственной, общественной и семейной. Под влиянием рационализма презираются авторитеты, отвергается власть родительская и всякая другая, нарушается повиновение старшим, разрываются супружеские связи, открыто существуют и нагло заявляются незаконные сожития, и дело доходит до намеренных выкидышей, отравления детей, самоубийств и убийств. Вообще нет области в жизни человеческой, где бы не отпечатлел рационализм своего страшного зловредного влияния.
Скептицизмом собственно называется направление философии, подвергающее сомнению начало и возможность знания. Сомневаться — вообще значит, при рассматривании предмета, находить и для противной стороны его столь важные основания, что нельзя иметь полной в нем уверенности, пока не будем иметь решительных на то оснований. Такое сомнение происходит от нашей ограниченности, по которой мы не иначе можем доходить до предметной истины, как после долгих изысканий. И оно не только предосудительно, но и весьма полезно для нас. Наше убеждение в истине тем делается тверже, чем более мы ее рассматривали и чем более видели силы и убеждения в ее основаниях пред основаниями противной стороны; без этого мы не можем быть свободными от заблуждения даже и тогда, когда бы и истинное что-нибудь приняли в наше сознание, потому что не познали его, как истинное, а приняли по предубеждению, по одной слепой вере. Многие сообщаемые нам познания происходят от нечистого источника, иные заключают противоречие в самих себе, другие противоречат уже познанным нами несомненным истинам. В таких случаях нельзя не усомниться; здесь сомнение есть средство обезопасить себя от заблуждений и сохранить душевный мир. Сами апостолы внушают нам «не всякому духу веровать, а испытывать духов, от Бога ли они, и все испытывать, и доброго держаться» «1 Сол. V, 20; 1 Иоан». IV, 1). Но, кроме этого полезного сомнения, бывает и вредное сомнение. Таков абсолютный скептицизм. В области религиозной он отрицает даже и самую возможность богопознания. Такого рода скептики были в Древней Греции, каковы Пиррон и софисты. Другой вид скептицизма, скептицизм относительный, допускает только чувственное познание, но отрицает возможность познания бытия сверхчувственного, отрицает, вообще, всякое познание, кроме добываемого посредством внешнего опыта, отрицает метафизику. Ясно, что и относительный скептицизм не допускает возможности богопознания. Представителями относительного скептицизма в прошлом столетии был Юм (1711–1776), к которому отчасти примыкает и Кант (1724–1804). Скептицизм, который по самому существу своему разрушает самые основания всякой истины и всякой веры, вреден и пагубен. Такой скептицизм есть не что иное, как
