Трудности и недомогания Русской Церкви. Оливье К.
Парижская газета «Монд» в номере от 10 июня опубликовала статью известного французского православного богослова Оливье Клемана, профессора Свято-Сергиевского богословского института в Париже, написанную под свежим впечатлением его только что закончившейся поездки в Россию. Предлагаем вниманию наших читателей текст этой статьи в русском переводе с небольшими сокращениями. Мы думаем, что если русскому читателю вообще, а читателю «РМ» в особенности, приводимые автором факты хорошо известны, то освщение их западным православным богословом, тем более на страницах самой влиятельной NAME=»OCRUncertain042″французской газеты, не может не вызвать интерес у читателей.
В период «перестройки» Русская Православная Церковь, выходившая из преследований, казалась большой силой культурного и этического вдохновения. Взрослые люди десятками тысяч просили крещения, хотя надо отметить, что крещение чаще было для них знаком национальной принадлежности, чем выражением приверженности к настоящей вере. Создавались братства мирян, целью которых было оказывать помощь попавшему в беду обществу и восстанавливать множество храмов, которые государство возвращало Церкви в большинстве случаев в плачевном состоянии.
Мощное движение духовного возрождения привело к тому, что число монастырей возросло от десятка (столько их было, когда кончился период пленения) до 450-ти — приблизительно столько их сейчас. Большими тиражами издавались произведения великих христианских мыслителей начала века и их преемников и продолжателей их дела в изгнании. Новоизбранный патриарх Алексий II провозгласил независимость Церкви и энергично осудил антисемитизм, этот пережиток прошлого, который все еще лежит грузом на Русской Церкви. По инициативе частных лиц и с благословения Патриарха возникали в стране, особенно в Москве, замечательные богословские институты, среди них — Библейско-Богословский институт Св. Апостола Андрея, работающий в сотрудничестве с протестантами и иудеями.
В последующие годы перед лицом агрессивности некоторых католических ассоциаций, а особенно — американских сект и ввиду увлечения народных масс субпродуктами западной культуры (как бы того ‘гнилого Запада», который мерещился славянофилам) возникла тенденция отстаивать свой национальный облик перед лицом современности. Русская Церковь трагическим образом разделилась. Консерваторы хотели «заморозить» литургическую практику и цеплялись за сохранение церковнославянского языка, корни которого мы находим в проповеди византийских апостолов славян в IX веке. Язык этот прекрасен, он является матрицей классического русского языка и поэтому очень дорог сердцу некоторых людей высокой культуры. Что же касается простых верующих, то надо помнить, что во времена преследований они стали считать святыней, к которой нельзя притрагиваться, все, даже малейшие детали литургической жизни Церкви. В то же время появились умеренные и разумные реформаторы, желавшие осторожно и деликатно «русифицировать» славянский язык, читать Священное Писание в храмах по-русски и дать возможность верующим участвовать в богослужении, делая его менее «клерикальным». Консерваторы твердили, что отцы Церкви все сказали и достаточно повторять их слова; а реформаторы испытывали живой интерес к бурному и пророческому творчеству великих религиозных мыслителей начала века, среди них — Николая Бердяева. Консерваторы были сторонниками православия закрытого и недоверчивого; реформаторы желали ввести православие во вселенское христианство путем лояльного диалога с другими конфессиями.
Великий свидетель протоиерей Александр Мень сумел превзойти эти разделения. Еще при тоталитарном строе он создал величайшее дело для того, чтобы творчески ответить на вызов, который бросает современность. Он был выходцем из еврейской семьи; мать его приняла православие, а его крестили, когда ему было около двух лет. В 1990 г. он погиб от руки убийц, так и остающихся неизвестными.
Довольно долго Патриархия, казалось, стремилась как-то сохранять равновесие между консерваторами и реформаторами. Но за последние два года ее позиция изменилась. Она яростно преследует реформаторов. Отец Георгий Кочетков создал в сердце Москвы образцовый приход, с двумя тысячами и более прихожан, с настоящим систематическим приготовлением к крещению, в то время как во многих храмах крестят наспех и вообще без всякой подготовки. Все здесь (в приходе о. Георгия) было направлено к свободной и сознательной вере, индивидуальной и в то же время в глубокой связи с общиной. Много было за прошедшие годы неприятностей у прихода О.Георгия, а прошлым летом, используя абсолютно советские методы, против него инсценировали окончательный удар. Ему назначили в помощники священника, сознательно исполнявшего свою роль в нападении. По всей вероятности, священник этот — психопат. В назначенный день в присутствии засланных свидетелей и людей с видеокамерами этот священник начал орать, что его бьют и убивают. Вслед за этим о.Георгия запретили в служении, а двенадцать его сотрудников были лишены права причащаться.
Отец Зинон, монах родом из Псковской области, величайший иконописец России (его замечательные фрески украшают Свято-Даниловский монастырь в Москве, где ныне помещается Патриархия), во время путешествия по Западной Европе обнаружил, что в католическом мире существует глубокая христианская жизнь. Когда его обитель посетили итальянские друзья, он позволил им совершить литургию по латинскому обряду в здании храма, который как раз отстраивали, и согласился принять причастие из рук одного из этих священников. На него донесли, и он тоже попал под запрет.
Молодой философ, принявший монашество для того, чтобы свидетельствовать среди интеллигенции, отец Игнатий Крекшин, создал поблизости от Коломны небольшую монашескую общину, в которой литургия обретает все свое истинное величие и три священника-инока умеют слушать людей и оказывать им духовную помощь. Это привлекает к монастырю толпы людей. Тут и крестьяне, и горожане, местные жители и московская интеллигенция. Этот священник — человек мира и согласия, излучающий свет. И его преследуют. Его лишили всякой возможности работать в Патриархии, в частности в издательской сфере, а теперь грозят отнять у него монастырь. В чем его упрекают? В том, что он протестовал против чеченской войны, что принимает у себя иностранных гостей и сотрудничает с радио «София», радиостанцией, которая каждый день дает час эфирного времени католикам. К репрессиям надо добавить — и это не менее страшно — требование лжи. Отцу Георгию Кочеткову, так же, как отцу Зинону и их сотрудникам, говорят, что они будут «прощены», если предстанут с «абсолютным покаянием»: первые должны признать, что били навязанного им священника, а это — ложь; вторые — что католическая Евхаристия не имеет ни смысла, ни содержания, а этого отец Зинон по совести не может сказать.
Итак, мы видим: в этой Церкви нет понятия диалога, нет уважения к другому, нет возможности обжаловать несправедливое решение, хотя каноническое право предусматривает такое обжалование.
И, наконец, самый скандальный эпизод. 5 мая этого года молодой екатеринбургский епископ Никон отобрал у студентов Богословской академии и приказал публично сжечь книги о.Александра Меня, о.Иоанна Мейендорфа и о.Александра Шмемана. Один священник, о.Олег Вохмянин, который воспротивился этому решению, запрещен в священнослужении. О.Александр Мень вдохнул жизнь, по-прежнему крепкую и сильную, в движение экуменической открытости и христианского света разума. О.Иоанн Мейендорф и О.Александр Шмеман сначала учились в Париже, в Свято-Сергиевском институте, затем были профессорами Свято-Владимирской академии в Нью-Йорке — это богословы с мировым именем, их особенно ценили в России, и, по словам самого Патриарха, он их глубоко почитает. Реформаторы часто их цитировали, а о.Александр Шмеман, в поисках истины Предания, обличал некоторые извращения, вошедшие в практику Русской Церкви. По этой причине уже бывало, что его книги сжигали в некоторых особо интегристских монастырях (к каковым, впрочем, принадлежит большинство), но это делали втихомолку.
Екатеринбургская история приобретает совсем иные масштабы. Патриархия попробовала ее опровергнуть, но о ней поступает множество свидетельств, и сын покойного о.Александра Шмемана Сергей, известный и влиятельный журналист, долгое время бывший корреспондентом «Нью-Йорк таймс» в Москве и удостоенный премии Пулицера, вряд ли может пойти на то, чтобы этот скандал заглушили.
Так почему же Патриарх изменил свое поведение? Крайне правые националисты, антисемиты, неокоммунисть) (именно последние в современной России настроены ультранационалистически и антисемитски!) навязывают обществу почти полоумное видение истории России: жидо-масонский заговор, союз католичества и ислама с целью уничтожения православия, демонизация реформаторов, которых объявляют шпионами Запада… Есть тенденция превратить православие в идеологию, которой можно было бы заменить марксизм. Эти группы стараются перетянуть на свою сторону Патриарха и епископов. Их поддерживает бывший КГБ, отнюдь не отстраненный от дел, отнюдь не утерявший своего могущества.
Епископ Никон — ученик митрополита Воронежского Мефодия, о котором газета «Москоу таймс» от 3 июня писала, что его связи с КГБ всем хорошо известны. Так что же, может быть, у КГБ в распоряжении какие-то мизерные секреты времен коммунизма, которые могут скомпрометировать Патриарха? Трудно ответить, ибо Россия полна разных слухов. Или же надо полагать, что многие епископы (за исключением, может быть, десяти из общего числа в 120-130) — попросту говоря, тупицы, старающиеся раздавить все живое, все, что, по их мнению, нарушает их покой?
Церковь России потеряла — я смог убедиться в этом лично и совсем недавно — весь ореол, на который могла рассчитывать в обществе. Она все больше отдаляется от общества, которое проявляет к ней полное безразличие, а иногда и враждебность. Крещено 55% россиян, но практикующих — 2% населения. Россия — более секуляризованная страна, чем Франция. На Пасху в Москве причащались всего 48 тысяч человек.
Но под золой тлеет пламя. Молодые люди, интеллигенция отдаляются от Церкви как института или же она, эта Церковь, их изгоняет, но их влечет сокровище мудрости и красоты православия. Есть приходы, с осторожностью избегающие опасности и соблазна чрезмерной клерикализации и не делающие святыни из того, что святыней не является, то есть не превращающие религию в колдовство. Есть ответственные люди в Патриархии, которые начинают понимать, что консерватизм, даже парадоксальный и претендующий на культурность, может стать путем к самоубийству.
Кто сеет ветер — пожинает бурю. Екатеринбургский скандал, быть может, напомнит епископам этой Церкви, что Россия — действительно поле деятельности, нуждающееся в миссионерах, ожидающее миссионерской проповеди и свидетельства.
ОЛИВЬЕ КЛЕМАН
Париж
Опубликовано в «Русской мысли», 18-24 июня 1998 г.
