Нет лучшего примера моральной и эмоциональной выхолощенности нашего времени, чем тот факт, что мы теперь все стали более или менее просталинскими. Этот омерзительный убийца временно на нашей стороне, и потому чистки и т. д. внезапно забыты. Так же и с Франко, Муссолини и т. д., если они в конце концов перейдут к нам. Единственное, что можно искренне сказать в пользу Сталина, так это то, что он, вероятно, лично искренен, чего нельзя сказать о его последователях, потому что его бесконечные смены курсов, по крайней мере, его собственное решение. Это тот случай, «когда отец поворачивается, мы все поворачиваемся»{480}, а отец, значит, поворачивается по наитию.
6.7.41
Некоторые газеты теряют терпение, потому что мы не делаем большего в помощь СССР. Не знаю, намечаются ли какие-то действия, кроме воздушных налетов, но, если ничего не предпринимать, это само по себе тревожный симптом, помимо вероятных военных и политических последствий. Ведь если мы не можем осуществить наземную операцию сейчас, когда 150 немецких дивизий заняты в России, когда же, черт побери, мы будем на это способны? Я не слышу никаких разговоров о перемещении войск, так что, очевидно, никакой кампании, по крайней мере со стороны Англии, не готовится{481}.
Единственная новость – Бивербрук начинает массированное производство танков, как в прошлом году – самолетов. Но это не принесет плодов раньше, чем через несколько месяцев, и нет ни намека на то, где эти танки будут использоваться. Не могу поверить, что их собираются использовать для отражения немецкого вторжения. Если б немцы могли переправить сюда большое количество танковых соединений, т. е. если бы они полностью владели морем и воздухом, мы должны были бы уже проиграть войну.
Никакого разговора о формальном союзе с Россией, вообще ничего, проясняющего наши отношения, несмотря на более или менее дружественные высказывания с обеих сторон. Мы не можем, конечно же, идти на существенный риск, пока не будет гарантировано, что они в надежном союзе с нами, т. е. продолжат бороться, даже если сумеют отразить вторжение.
Никаких достоверных новостей с фронтов. Немцы перешли Прут, но, по-видимому, пока еще спорно, перешли ли они Березину. Сообщения о нанесенном ущербе с обеих сторон очевидно лживы. Русские заявляют, что немцы потеряли уже 700 000, т. е. около 10 процентов всей армии Гитлера.
Изучил ряд католических газет, также несколько экземпляров «Истины» (Truth){482}, чтобы понять, каково их отношение к нашему квазиальянсу с СССР. Католические газеты не стали пронацистскими и, вероятно не станут. «Линия», очевидно, такая: Россия объективно на нашей стороне, и ее следует поддерживать, но не должно быть формального союза. Журнал «Истина», который ненавидит Черчилля, в целом занимает ту же позицию, но, пожалуй, на градус более антирусскую. Некоторые ирландские католические газеты сделались теперь откровенно пронацистскими, по-видимому. Если так, то это вызовет схожий отклик в США. Интересно посмотреть, будет ли навязанная ирландской прессе «нейтральность», запрещающая ей высказывать оценки о любой из воюющих сторон, распространяться теперь и на Россию, поскольку Россия вступила в войну.
Народное собрание проголосовало за «решительное продолжение войны» – всего через две недели после того, как требовало «народного мира». Ходят слухи, что, когда новости о нападении Гитлера на Россию достигли нью-йоркского кафе, где общалось несколько коммунистов, один из них, как раз выходивший в туалет, вернувшись, обнаружил, что за время его отсутствия «линия партии» изменилась.
28.8.41
Теперь я однозначно сотрудник Би-би-си.
Линия Восточного фронта в той мере, в какой линия существует, теперь проходит примерно через Таллин, Гомель, Смоленск, Киев, Днепропетровск, Херсон. Немцы заняли территорию большую, чем сама Германия, но не уничтожили русскую армию. Три дня назад британцы и русские вторглись в Иран, и иранцы уже сдаются. Никаких известий невозможно получить о движении войск в этой стране. У них есть лишь около месяца, чтобы начать что-то на континенте, и я не верю, чтобы они собирались это делать. Между строк декларации Черчилля – Рузвельта можно прочесть, что в Америке антигитлеровские настроения поостыли из-за вторжения в СССР. С другой стороны, нет признаков, чтобы в нашей стране из-за этого возросла готовность к жертвам и т. д. Все еще раздаются упреки, что мы мало чего делаем в помощь СССР, но эти голоса единичные. Думаю, кампанию в России можно назвать делом решенным в том смысле, что Гитлер не сумеет этой зимой прорваться к Кавказу и Ближнему Востоку, но и отступать он не собирается и пока что причинил больше ущерба, чем потерпел. В настоящее время до победы еще далеко. Нас ждет долгая, страшная, выматывающая война, и все будут становится всё беднее. Новый этап, который я предвидел заранее, теперь начинается, а квазиреволюционный период, началом которого был Дюнкерк, завершился. Следовательно, я заканчиваю и этот дневник, как я намеревался сделать, когда начнется новый этап.
Это последняя запись в первом оруэлловском Дневнике военного времени. Дальше перерыв до 14 марта 1942 года.
Второй дневник военного времени
14 марта 1942 – 15 ноября 1942
Восемнадцатого августа 1941 года Оруэлл получил назначение гостевым редактором в зарубежном вещании Би-би-си с жалованьем £640 в год – примерно £22 000 в пересчете на современные цены. Он прошел вводный курс из двух 5½-дневных недель в Бедфордском колледже Лондонского университета в Риджентс-парке. Курс этот поэт и ученый Уильям Эмпсон сардонически окрестил «школой лжецов». На самом деле сохранившееся расписание семинаров и лекций предполагает вполне разумное, пусть и базовое (учитывая короткий срок), введение в специфику работы на радио (см. CW, XIII, pp. 3–21 и 82–92). Затем Оруэлл работал в Восточном зарубежном вещании на Индию, Малайзию и Индонезию до 24 ноября 1943 года, когда он стал литературным редактором «Трибьюн». Работал он сначала на Портленд-плейс, 55, и это место стало прообразом «комнаты 101». Это был конференц-зал, где Оруэлл страдал на собраниях Комитета Восточного вещания. Хотя в «1984» комната 101 предназначена для физических пыток, следует помнить, что, по словам О’Брайена, эта комната меняется под каждого «пациента»: «Это может быть погребение заживо, смерть на костре, или в воде, или на колу – да сто каких угодно смертей. А иногда это какая-то вполне ничтожная вещь, даже не смертельная». Для Оруэлла страшнее всего была скука на заседаниях, для Уинстона Смита – крысы, и крысы, конечно, в разное время доставляли Оруэллу немало хлопот, особенно на фронте в Испании. В начале июня 1942 года его радиоотдел переехал на Оксфорд-стрит, 200. Покойный Эрик Робертсон, который работал там и знал Оруэлла, рассказывал мне, что число 200 читали как ZOO, «зоопарк», и что, по его мнению, тут есть связь со «Скотным двором». Оруэлл вел невероятное количество программ и писал для них сценарии. Например, он написал 104 или 105 новостных выпусков для англоязычной аудитории и 115 или 116 – для перевода на местные языки. Пятьдесят сценариев передачи на Индию сохранилось. Пропаганда в исполнении Оруэлла клонилась главным образом в сторону литературы и культуры. Среди наиболее важных серий была «Давайте это сыграем», в ходе которой участники осваивали техники, которые по возвращении в Индию включали в постановки передвижного театра. Оруэлл также стоял у истоков программы по литературе, науке и психологии (нечто вроде «Открытого университета» в современной терминологии). Для этих курсов он сумел подобрать выдающихся писателей и ученых, таких как Т. С. Элиот, Герберт Рид, Э. М. Форстер, Джозеф Нидэм и С. Д. Дарлингтон. В характерном для себя самоуничижительном тоне Оруэлл отзывался о работе в Би-би-си как о «двух потерянных годах». Разумеется, радиопередачи слушало не так уж много людей, но виной тому не качество передач, и тут уж похвальные намерения Оруэлла никак не заслуживают критики – просто у людей было мало радиоприемников, связь была ненадежной, аудитория находилась в другом часовом поясе и говорила на множестве разных языков. Полное представление о работе Оруэлла на радио можно получить, обратившись к его собранию сочинений (CW, XIII, XIV, XV).
Значительную часть периода, которую охватывают эти дневниковые записи, Оруэлл состоял также весьма активным членом ополчения. В звании сержанта он возглавлял отделение, где служил среди прочих его издатель Фредерик Варбург (при битве при Пашендале Варбург участвовал в чине младшего лейтенанта). См. также Дневник военного времени, 12.2.41, прим. 143. Все же Оруэлл находил время писать статьи, в том числе замечательные «Письма из Лондона» для американского журнала «Партизан ревью» (Partisan Review)
Этот дневник существует в двух версиях: рукописной (без заголовка) и машинописной, которую Оруэлл озаглавил: «ВОЕННЫЙ ДНЕВНИК (продолжение)». В рукописи имеются слова и фразы, выпущенные в машинописи (в ней отмечено, где сделаны пропуски). Вероятно, Оруэлл собирался публиковать сокращенную машинописную рукопись вместе с дневником Инес Холден (см. вступление к Дневнику военного времени, 28 мая 1940–28 августа 1941), но при жизни Оруэлла дневник не был опубликован. Здесь фрагменты, присутствующие только в рукописи, даны после машинописного текста курсивом внутри квадратных скобок. Названия (например, журналов), которые в основном тексте даются курсивом, в этих фрагментах тоже оставлены курсивом, но подчеркнуты. Если в машинописи приводятся инициалы, а в рукописи – полное имя, полное имя дается прямым шрифтом. Лишь наиболее существенные расхождения в формулировках между печатной и рукописной версией оговариваются в примечаниях. Подробности можно посмотреть в Полном собрании сочинений.
Нумерация примечаний начинается с 1.
14.3.42
Возвращаюсь к этому дневнику после перерыва в 6 месяцев, война в очередной раз перешла в новую фазу.
Точная дата отправления Криппса в Индию пока не оглашалась{483}, но предположительно сейчас он уже в пути. Общее мнение по поводу его отъезда здесь скептическое. Обычная реплика: «Они сделали это, чтобы убрать его с дороги» (это также одно из объяснений, предлагаемых немецким радио). Все это очень глупо и свидетельствует о провинциализме английского народа, неспособного понять, что Индия что-то значит. Более информированные люди также пессимистичны, поскольку сам факт, что правительство не стало оглашать предлагаемые Индии условия, почти однозначно указывает на то, что эти условия плохи. Невозможно выяснить, какими полномочиями наделен Криппс. Те, кто может это знать, ничего не раскрывают, и выудить у них какие-то намеки удается лишь с помощью обходных маневров. Напр., когда мне поручили сделать в новостном обзоре{484} подводку о Криппсе, я предложил представить его как политического экстремиста и тем самым спровоцировал предостережение: «Не заходите слишком далеко в этом направлении». Отсюда вывод: вышестоящие не питают особой надежды на то, чтобы Индии была предоставлена полная независимость.
Носятся слухи
