– Отлично! – повторил он, заразившись возбуждением своей спутницы.
– Клянусь, никогда не видел, чтобы в первый день подшибали птицу в лет! Реакция потрясающая!
Они стояли на коленях подле сбитой птицы, и вдруг заметили, что уже минуту держаться за руки. Возникло ожидание чего-то важного. Флори взял в ладонь и другую ее руку, почувствовав согласное движение нежных пальцев. Солнце светило, сердца их таяли, души уносило куда-то в радостную высь. Он медленно притянул ее к себе.
Но внезапно, резко мотнув лицом, он встал и помог ей подняться. Тихонько выпустил ее руки. Нет! Со своей щекой? Только не на свету! Заполняя нависшую паузу, Флори поднял застреленного петуха.
– Блеск! Кончена учеба, вы уже настоящий охотник. Давайте-ка закрепим опыт!
Едва они перелезли обратно, с опушки джунглей послышались крики. Два загонщика, примчавшись огромными прыжками, крайне взволнованно звали их, пытаясь пояснить спешность взмахами куда-то вдаль.
– Что? – спросила Элизабет.
– Не пойму. Увидели вроде какого-то изумительного зверя.
– Ура! Скорей!
Сквозь колючки и хрустевшие стебли ананасов, они понеслись на край просеки. Ко Сла и прочие охотники, перекрикивая друг друга, сгрудились там вокруг оборванной старухи, размахивавшей тощей рукой с сигарой. Элизабет слышала то и дело повторявшееся «чар».
– Что, что они говорят?
На Флори тем временем обрушился поток слов и бурной жестикуляции. Выслушав, он знаком попросил тишины и объяснил Элизабет:
– Считайте, повезло! Бабулька шла сейчас через джунгли и видела, как на звук вашего выстрела из кустов высунулся леопард. Друзья наши примерно знают, где он прячется. Если поспешим, они постараются его загнать. Ну как?
– Ох, здорово! Восторг! Вот дивно было бы добыть такого зверя!
– А сознаете вы опасность? Мы, конечно, будем держаться дружно, и, надеюсь, плохого не случится, но ведь гарантий при такой пешей охоте нет. Готовы вы?
– О, ясно, ясно! Я не боюсь! Пошли скорей!
Флори кивнул. «Один останется проводником, все остальные по местам!», – приказал он загонщикам. – А ты, Ко Сла, иди с ними и возьми Фло на поводок, со мной она не успокоится».
– Ну что ж, медлить нельзя, – добавил он, обращаясь к Элизабет.
Бирманцы торопливо ушли краем леса. Тот самый парень, что лазил на дерево за голубем, нырнул в джунгли, Флори с Элизабет за ним. Коротким быстрым шагом, нагибаясь, он повел их по лабиринту следов. Низкие заросли иногда вынуждали почти ползти, часто путь преграждали поперечные канаты лиан; густая пыль под ногами позволяла двигаться практически бесшумно. Проводник вдруг остановился, прижав палец к губам. Флори вытащил из кармана четыре крупнокалиберных патрона и тихо вставил их в ружье Элизабет.
Позади слабо зашелестело, все насторожились. Раздвинув куст, невесть откуда явился юноша, почти голый, с висевшим на груди амулетом. Он покачал головой и показал направо. Между парнями произошел быстрый немой диалог, видимо, убедивший проводника. Молча отойдя ярдов на сорок и повернув, группа снова остановилась. В этот момент тишина взорвалась бешеным, жутко завывающим лаем Фло.
Плеча Элизабет коснулась настоятельно пригибавшая ладонь проводника. Все четверо присели на корточки за барьером колючих зарослей, бирманцы сзади, защищая белых охотников с тыла. Из джунглей несся невообразимый шум воплей, хлопков, стука ножей по стволам; трудно было поверить, что этот грохот создавали всего несколько человек. Перед глазами Элизабет по длинному шипу строем взбирались крупные рыжеватые муравьи, один упал ей на запястье и полез по руке, но она не смела дернуться, молитвенно повторяя: «Господи, пусть леопард выйдет! Прошу Тебя, пусть он выйдет!».
Громко зашуршало в ветвях. Элизабет подняла ружье, но Флори, качнув головой, отвел ствол вниз. Из-под куста к соседнему кусту шумно перелетела дикая курица.
Вопли загонщиков не смолкали и, казалось, не приближались, начиная надоедать. Муравей, вскарабкавшись к плечу девушки, теперь сползал по спине. В сердце ее росло отчаяние – леопард не придет! он убежал, они потеряли зверя! лучше бы и не слышать про него! Локоть крепко сжала рука проводника. Лицо его настороженно просунулось над ее плечом, обдавая запахом кокоса, почти касаясь гладким смуглым подбородком ее щеки. Толстые губы округлились в безмолвном свисте – проводник что-то заметил. Сейчас Элизабет и Флори тоже что-то услышали, какой-то едва уловимый, как легкое дуновение, шелест. В тот же миг на тропинку, шагах в десяти от них, ступил передними лапами леопард.
В тени он выглядел не желтым, а серым. Прекрасно различались низко опущенная сплющенная голова, оскаленный клык и устрашающе мощный плечевой горб. Зверь прислушивался. Элизабет увидела, как Флори вскочил и быстро нажал на курок. Громыхнул выстрел, отозвавшись хрустким шумом рухнувшей в зарослях тяжести. «Осторожно! – крикнул Флори. – Он не убит!» Еще один выстрел, промах, еще один. Леопард хрипел. Флори, бросив раскрытую двустволку, лихорадочно рылся в карманах. Потом вывалил все патроны на тропинку и, упав рядом, торопливо стал искать нужную пулю, чертыхаясь: «Проклятье! Ни единой крупной! Где они, дьяволы?!». Упавший в густой гуще леопард невидимо метался огромной раненой змеей, раздирая воздух диким рыдающим стоном. Крупных патронов так и не обнаружилось (остались, видно, в сумке у Ко Сла), а стонущий рев явно становился все ближе.
Бирманцы заорали: «Стреляй! Стреляй!», следующее их «стреляй!» разнеслось уже с ветвей ближайшего дерева. Шум и рев сотрясали заросли так близко, что качнулись листья куста, за которым стояла Элизабет. «Черт! – воскликнул Флори. – Он почти тут, хотя бы пуганите!». Колени Элизабет стучали, но рука не дрогнула. Она быстро, дважды, выстрелила. Рев слегка отдалился, оглушенный и все еще невидимый леопард отползал.
– Молодец! – похвалил Флори. – Вы его испугали.
– Но он уйдет! Уйдет! – кричала девушка, прыгая от волнения.
Она рванулась вслед, Флори мгновенно оттащил ее обратно.
– Ни с места! Я сейчас!
Быстро вставив пару мелкокалиберных патронов, он побежал на рычащий звук. Несколько секунд не было видно ни зверя, ни охотника, потом оба появились в просвете чащи. Леопард, завывая при каждом движении, корчился на животе. Флори с четырех ярдов прицелился и выстрелил. Леопарда подбросило, перевернуло, и он, скрючившись, затих. Флори потыкал неподвижное тело ружьем.
– Готов! – объявил он. – Идите, посмотрите.
Элизабет и двое спрыгнувших с ветки бирманцев подошли. Скрюченный леопард, самец, валялся на боку, подогнув голову между лап. Мертвым он выглядел гораздо мельче, чем живым, и жалобно, точно дохлый котенок. Колени у Элизабет еще дрожали. Они с Флори стояли рядом, но за руки сейчас не взялись.
Тут же, с криками ликования набежали остальные участники охоты. Фло, осторожно понюхав лежавший труп, поджала хвост и, отбежав подальше, заскулила, ни за что не соглашаясь вновь приблизиться. Сидя вокруг на корточках, охотники разглядывали зверя, трогая белое, пушистое как у зайца, брюхо, теребя поджатые в подушках широких лап когти, задирая черную губу и оценивая клыки. Затем два парня срубили бамбуковую жердь и, подвесив за лапы к перекладине леопарда с длинным, повисшим чуть не до земли хвостом, триумфально понесли добычу в деревню. О дальнейшей охоте, хотя было еще светло, и речи не возникло, – все, и белые, и туземцы, жаждали похвалиться своей победой.
В возвращавшейся через поле веренице впереди шли тащившие снаряжение и леопарда бирманцы, следом Флори с Элизабет, замыкавшая шествие Фло понуро семенила далеко позади. Солнце начало опускаться за реку. Косые лучи мягко золотили соломенную стерню, нежно гладили лица. На ходу плечи девушки и Флори почти соприкасались. Потные рубашки высохли. Говорить не хотелось; обоих охватило не сравнимое ни с какой душевной или физической радостью счастье сполна, великолепно достигнутой цели.
– Леопардовая шкура – вам, – сказал Флори уже возле самой деревни.
– О! Но ведь застрелили вы?
– Ерунда, трофей точно ваш. Клянусь, немного женщин смогли бы так держаться! Без писка-визга. В тюрьме есть отличный кожевник, он выдубит вам эту шкуру словно бархат. Сидит уже седьмой год, имел время усовершенствоваться в ремесле.
– Спасибо, огромное спасибо!
Больше разговоров не было. Вечером, отмывшись и отдохнув, они встретятся в клубе. Свидание не назначалось, но безусловно подразумевалось. Столь же безусловно, как то, что нынче вечером девушке будет сделано предложение.
В деревне Флори, распорядившись освежевать леопарда, заплатил каждому из загонщиков по восемь ан, а старосте оставил бутылку пива и двух королевских голубей. Шкуру и голову леопарда сложили в каноэ. Усы зверя, несмотря на бдительность Ко Сла, успели срезать и украсть. Деревенские парни теперь боролись за право съесть сердце и прочие потроха, которые непременно одарят их всеми совершенствами леопарда.
15
В клубном салоне Флори обнаружил необычайно хмурых супругов Лакерстин. Мадам, по обыкновению занявшую место под самым опахалом и читавшую местный геральдический свод под названием «Штатный реестр служащих Бирмы», душило негодование – муж бросил ей вызов, немедленно по прибытии заказав «большой коньяк», и продолжал дерзить, нагло укрывшись за развернутым «Щеголем».
Элизабет, одна в душной читальне, листала пожелтевшие страницы «Страны лесов», подавленная впечатлением от крайне неприятного инцидента. Пару часов назад, приняв ванну, она одевалась к ужину, когда в спальне внезапно появился дядя, который, интересуясь деталями охоты, весьма недвусмысленным образом начал прихватывать ее. Она безумно испугалась. Господи, оказывается, есть негодяи, способные лапать даже родных племянниц! Уроки жизни неистощимы. Дядюшка попытался свести все к шутке, однако ввиду избытка хмеля и недостатка воспитания в своих объяснениях не преуспел. Хорошо хоть тетушка ничего не услышала, иначе поднялся бы ураганный скандал.
Ужин прошел в неловком молчании. Мистер Лакерстин сидел, набычившись. (Вечно чертовы бабы ломаются, не дают человеку чуток гульнуть! Девчурка – прямо картинка из «Звезд Парижа», а строит из себя! Могла бы вспомнить, между прочим, что дядя ее содержит!). Добрый дядя обидчиво дулся. Но для Элизабет ситуация стала действительно серьезной. Без дома, без гроша, на краю света и уже через две недели непонятно, как дальше существовать под этим кровом. Из всего этого вытекало одно – если Флори сделает предложение (а он несомненно сделает), надо соглашаться. При других обстоятельствах вряд ли стоило бы, хотя сейчас, после сегодняшнего дивного приключения, его, пожалуй, можно почти полюбить. Да, несмотря на его возраст, родимое пятно, его сразу насторожившую и порой вызывавшую просто ненависть привычку «умничать», поведение дяди поставило точку. Она ответит решительным согласием!
И Флори сразу прочел этот ответ в ее лице, смотревшем как никогда ласково и покорно.
