записку имеете?

Атуева. А я ему и записку.

Тарелкин. Он примет, да чиновнику и передаст: вам поклон (кляняется), значит, кончено; к другому — а их до полусотни, у всякого записка — воз; да по почте получен — другой; да всяких дел — третий; да у него в час заседение; да комитетов два; да званый обед на набережной; да вечером опера, да после бал, да в голове уж вот что… (делает жест), так он вашу-то просьбу с прочими отдаст секретарю: рассмотрите, мол, и доложите… Понимаете… А секретарь передаст сделать справки — мне.

Иван Сидоров (тихо, Атуевой). И предаст тя соперник судии.

Тарелкин. А я отдам столоначальнику.

Иван Сидоров. И предаст тя судия слузе…

Тарелкин. Вот вы туда же и попали…

Иван Сидоров (покачав головою, тихо, Атуевой). Не изыдеши оттуда, дондеже не отдаси последний кодрант{99}.

Атуева (раскинув руки). Не понимаю!!

Тарелкин. А секретарь-то, ведь он тоже власть. — А я-то, я ведь тоже власть; а у меня столоначальник — ведь и он власть!..

Атуева. Так, стало, от столоначальника до князя по всем и бегать.

Тарелкин. Зачем же так себя беспокоить, — в существе достаточно только к столоначальнику.

Атуева. Ну! не верю!

Тарелкин. Извольте, мы вам на счетах выложим. (Ивану Сидорову.) Дай-ко, брат, нам счеты. (Иван Сидоров подает счеты.)

Тарелкин (становится в позу и кладет на счетах). В отечестве нашем считается, милостивая государыня, две столицы и сорок девять губерний…

Явление 5

Муромский и Лидочка входят.

Тарелкин (увидавши их, срывается с своего места). Что? что такое?

Муромский (размахнув руками с сокрушением). Нет, — не принимает.

Тарелкин. Как не принимает, когда я вам говорю, что принимает.

Муромский. Мне курьер сказал.

Тарелкин. Да вы курьеру-то сунули?

Муромский. Как же, как же.

Тарелкин. И говорит — не принимает?

Муромский. Говорит — не принимает.

Тарелкин (трет себе лоб). Это удивительно. А вы сколько ему сунули?

Муромский. Полтинничек.

Тарелкин (хлопнув по счетам). Ну, так вот отчего и не принимает. Ну помилуйте: ну можно ли такому курьеру полтинник давать?

Муромский (с досадою). А сколько же такому курьеру давать?

Тарелкин. Пяти- или десятирублевую.

Муромский (с ужасом). Тридцать пять рублей!

Тарелкин. Да вы на ассигнации считаете.

Муромский. Да ведь я ассигнациями оброк-то беру.

Тарелкин (с досадою). Позвольте: у вас никто не спрашивает, получаете ли вы оброк и как вы его получаете: ассигнациями, медью или даже куньими деньгами{100}. Вы поймите это. Вам надо дело сделать — так ли-с? Вы зачем сюда приехали?

Муромский. Ну вы знаете.

Тарелкин. И скоро ехать хотите?

Муромский. Да если этак еще дней десять помаячу, — так и в гроб лягу.

Тарелкин. Опять не туда: до вашей смерти опять никому дела нет.

Лидочка (с испугом). Ах, боже мой! Что вы…

Тарелкин (Лидочке). Позвольте, сударыня, — не об этом. (Берет Муромского за руку и подводит к окну.) Посмотрите, много на Невском народу?

Муромский. Много.

Тарелкин. Кому из них дело, что вы из хлопот ваших умереть можете.

Муромский (смотря в окно и покачав головою). Да, — никому обо мне дела нет…

Тарелкин. Ну, вы сделайте опыт: крикните в окно, что, мол, я денег даю, — но смотрите, что будет? (Хохочет.)

Муромский (в сторону). Тьфу, провались ты, проклятый человек.

Иван Сидоров. Справедливо говорят.

Тарелкин (в духе). Да помилуйте — это ясно, как дважды два. (Атуевой.) Вам чего день стоит?

Атуева. Целковых двадцать стоит.

Тарелкин (с форсом). И вы думаете, что курьер-то и не знает, что вам двадцать целковых день стоит? а? Он, бестия, знает. Ну вы дайте ему десять, а десять-то у вас в кармане останется. Ведь здесь все так.

Иван Сидоров. Справедливо говорят-с.

Тарелкин (продолжая). Здесь у людей даром ничего не берут, нахрапом или озорством каким, — никогда. Здесь все по доброй воле, и даже, скажу вам по справедливости, — пополам. Вам чего дело стоит — двести рублей, ну — сто дайте, сто себе возьмите.

Муромский (Атуевой). Это, кажется, Кречинский писал, промышленная.

Атуева. Да, да.

Муромский (Тарелкину). Это, стало, по правилу: «возлюби ближнего, как самого себя».

Тарелкин. Именно — все наполовину. Согласитесь сами: всегда выгодно свой собственный расход купить за полцены.

Иван Сидоров. Выгодно, сударь, выгодно.

Тарелкин (продолжая). Ну — и для расчета просто; всякий из своего дела видит, сколько дать.

Иван Сидоров. Хитро сделано.

Муромский. Ну — делать нечего… поедем, Лида. (Взявши шляпу, поднимает руки к небу.) Боже мой!.. вот пытка-то.

Идут к двери.

Тарелкин. Ступайте, Петр Константинович; ступайте, пока есть время… или нет, постойте.

Муромский и Лидочка останавливаются.

Я вас лучше сам свезу, а то вы опять не дойдете.

Иван Сидоров. Именно, ваше высокоблагородие, — опять не дойдут.

Муромский (уходя). Ну и прекрасно; вот и мне как будто покойнее.

Уходит с Лидочкой и Тарелкиным, Атуева и Иван Сидоров их провожают.

Перемена декораций. Пространная комната. По стенам стулья, столы, на одном из них серебряный поднос с кувшином содовой воды и кружка. Налево от зрителей вхожая дверь, направо дверь в покои начальствующего лица, прямо против зрителей дверь в канцелярию.

Явление 6

У средних дверей на стуле сидит курьер Парамонов, нюхает табак, тихо сморкается и чистит нос. Глубокая тишина. Чибисов входит с бумагами, на цыпочках.

Чибисов (шепетом). Ну что?

Парамонов (вертит головою). Нет еще.

Чибисов. А уж поздно.

Парамонов. Кто ж его знает. Все еще ходит да воду пьет (показывает на кружку); стало, не готов.

Ибисов (входит с бумагами). Ну, Парамоныч, как? Можно, что ли?

Парамонов (нюхая табак). Тсссс…

Ибисов (тихо). Эка штука… А у меня дело спешное.

Парамонов. Попробуйте.

Ибисов. Чего пробовать, — я у тебя, братец, спрашиваю.

Парамонов. Видите — ни души нет; один, как буря, ходит.

Ибисов. Стало, еще не готов.

Парамонов (шепотом, но открывая сильно рот). Не го-то-в, — говоря-т вам, не го-то-в!!

Явление 7

Тарелкин и за ним несколько чиновников входят с бумагами.

Чибисов и Ибисов (машут руками и удерживают). Не готов… Господа, — не го-то-в!!

Тарелкин (отводя Парамонова в сторону). Ну что?.. Как он нынче?

Парамонов. И-и-и-и… туча тучей!..

Тарелкин. Хорошо!!! Смотри, я просителя впущу, — ты его не тронь… пускай попросит… (дает ему в руку) понимаешь…

Парамонов (подщурив глаз). Попарить, что ль, надо, — ай не гнется? Давайте, — мы попарим…

Явление 8

Из дверей направо показывается князь в утреннем богатом костюме. Он движется медленно, погруженный в задумчивость, и слегка потирает желудок. Чиновники с глухим шумом теснятся в двери канцелярии; слышны голоса: «ах господа, ох… господа!», наконец вся их масса проталкивается к двери.

Парамонов их припирает.

Князь (становясь посреди залы). А-а-а-а — что это такое? Парамонов. Чиновники, ваше сиятельство.

Князь. А-а-а-а — что они?

Парамонов. Не желают беспокоить ваше сиятельство. Князь. А-а-а-а — хорошо. (Наливает кружку содовой воды, пьет и медленно уходит. Парамонов садится.)

Явление 9

Муромский показывается из вхожих дверей во фраке, перчатках, при орденах и с запиской, перевязанной ленточкой. Явно смешан.

Парамонов (показывает ему на стул). Обождите здесь.

Муромский садится, тяжело дышит и вертит в руках записку; Парамонов искоса его осматривает и продолжает нюхать табак и чистить нос. Князь показывается снова в дверях; Муромский быстро встает, несколько раз кланяется.

Князь. Варравин!.. Варравин!!

Варравин вбегает и кланяется; Парамонов выходит. А-а-а-а — что это такое?

Варравин (сохраняя наклоненное положение тела). Проситель, ваше сиятельство, — вероятно, проситель; нынче приемный день, ваше сиятельство.

Муромский (подходя ближе и перебивая Варравина). Я… я… Муромский, ваше превосход… ваше сиятельство — отставной капитан, помещик Муромский.

Князь. А-а-а-а — что вам угодно?

Муромский. Мое дело… то есть — не мое дело, а дело о похищении у меня солитера находится на рассмотрении вашего сиятельства.

Князь. А-а-а-а… Мы его рассмотрим.

Муромский. Я желаю, я прошу у лица вашего защиты вашего сиятельства.

Князь. А-а — я защиты, сударь, делать не могу; я могу только рассматривать дело.

Муромский. Рассмотрите, ваше сиятельство, богом умоляю вас, рассмотрите. Вопиющее дело!

Князь (Варравину). Удивляюсь: вот не встретил ни одного просителя, чтобы не кричал о вопиющем деле.

Муромский. Кто страдает, тот и стонет, ваше сиятельство.

Князь (взглянув на Муромского). Может быть, записку имеете? (Протягивает руку.)

Муромский. Имею; только я из дальней деревни затем собственно и приехал, чтобы лично объяснить вам мои невинные страдания.

Князь. Объясняйте: только дело — и не страдания. Мы их не рассматриваем; на то есть врачебная управа.

Муромский. Имею я, ваше сиятельство, единственную дочь, — и пять лет тому назад проживал я с моим семейством в Москве; имел круг знакомства; словом, держал дом, какой фамилии моей надлежало.

Князь поднимает глаза к небу и потирает желудок.

И дочь моя всегда вела себя так, что, могу сказать, ежечасно молил я господа бога…

Князь. Молитва относится, сударь, к богу — а не к делу; объясняйте дело!

Молчание. Муромский сконфузился и трет себе лоб.

Ну-с извольте же… (Варравину.) Что же это такое?

Муромский (в замешательстве). О… Когда… а… Теперь… а…

Варравин. Извольте объяснять их сиятельству ваше дело.

Муромский (судорожно). Теперь… когда… ваше сиятельство, мною было… предложение Кречинского принято, то дочь моя, будучи уже невестой… уже невестой… действительно отдала ему этот камень, для того будто, чтобы показать его знакомым; ну только возьми он этот камень да и заложи ростовщику Беку, — то есть не этот камень, а подложный, ваше превосходительство, — изволите понимать — подложный… Ну я, видя это, ростовщику Беку деньги отдал. То есть я деньги-то отдал после, а тут дочка моя настоящий-то камень ему отдала; ну — и он не ищет, и я не ищу; только тут и взялась полиция, да и ввернула нам следствие об этом подлоге.

Князь. Подлог, сударь, воспрещен законом. Где подлог, там и следствие. На что вы жалуетесь? Вам с дочкой оправдаться нужно, а вы жалуетесь.

Муромский. В чем же невинному человеку оправдываться?

Князь. Невинному, сударь, и оправдываться; а виновный у меня не оправдается — за это я вам отвечаю. Продолжайте.

Муромский. При допросе Кречинский показал, что это было и совершалось ошибкою — да мне что Кречинский; только так и дочь моя сказала: «это была ошибка»; а бывший при этом случае полицейский донес, что будто она сказала: «это моя ошибка» — из этого и произошло все дело; моя, говорят, так, стало, ты!.. Несчастную эту девушку и заподозрили: кто говорит в соучастии, а кто говорит в знании о намерении совершения преступления.

Князь (отдувается). Фу-у-у!..

Варравин (тихо князю). Не дурно ли себя чувствовать изволите?

Князь. Тяжело…

Муромский (ободрившись). Так тяжело, ваше сиятельство, что и сказать нельзя!.. стало, все и следствие ведено теперь о любовной будто связи моей дочери с Кречинским. Подвели и свидетелей: моего повара Петрушку да Расплюева, бродягу, — они дочь мою и оговорили. Поступило в суд. Ну, там вертели и наконец решили оставить, говорит, Муромскую в подозрении будто в незаконной связи. Помилуйте, ваше сиятельство, — лучше ее повесить.

Князь (вздыхает и трет желудок). Фу-у-у!..

Варравин (тихо князю). Не прикажете ли чего?

Князь. И сам не знаю, давно этак не случалось.

Муромский (расставив руки). С тех пор как свет стоит, не случалось!.. Много в нем неправды бывало — ну этакого случая