только из расчета заботится о женитьбе дурачка. (Здесь кстати заметим, что, вопреки уверениям некоторых исследователей, Островский менее всего хотел воплотить в образе Бальзаминова тип «паразитирующего» хапуги.) Бальзаминов — простофиля-мечтатель. Даже, почти ухватив пресловутый миллион (который, по его понятиям, равен не то тремстам, не то полутораста тысячам), Бальзаминов не может выбраться за пределы окутавшего его воображение голубого плаща. И силы богатства представляются бедняге преследующими его по пятам каменными львами, которых он когда-то видел на воротах роскошного барского дома.
Так Островский преображает народный образ для злободневной комедии. Такого рода опыты дают Островскому возможность быть народным при любом сюжете, любой тончайшей теме, как бы далеки они ни казались от интересов широкого зрителя.
Подобно Пушкину, говорившему, что русскому языку следует учиться у просвирен, Островский всю жизнь стремился взять меткое словцо и речевой лад из живой стихии простонародного языка, благо словцо это и лад были на слуху у него с детства, проведенного в Замоскворечье. Со всею естественностью живого их существования (а не из книг) вошли в драматургию Островского и поговорка, и присловие, и обрядовый запев (масленичный, свадебный), и скоморошья погудка, и скорбный причет. Все это принадлежало жизни, которую воплощал драматург в своих комедиях и драмах, а мера, какую позволял он себе в россыпи поэтических и языковых сокровищ, определялась самою жизнью, многообразием ее. Вот почему в пьесах Островского из мещанского и купеческого быта с такой естественностью перебита истовая старорусская речь — рядскими глупостями, и коверканным говорком с «французскими» словечками, вроде: «пардон», «сувенир», «аматер» и т. п. Вот почему в языке купцов крупного размаха являются современные, торгово-промышленные термины, а барственная речь, слившись с департаментской, уже едва, едва сдобрена поместными диалектизмами, далеко не такими колоритными в сравнении, например, с речью грибоедовского Фамусова.
Между тем многообразную речь свою, язык своих пьес Островский стремился, не обедняя, заключить в жесткое русло общедоступной народности. Одним из признаков этого стремления является поговорочность заглавий, которую так любил Островский. Выразив главную мысль пьесы знакомым и понятным афоризмом, драматург добивался того, что широкий зритель сразу же оказывался увлеченным доказательством поговорки от сцены к сцене.
В своей «Записке» обустройстве русского национального театра в Москве Островский говорит, что «драматические представления делаются насущной потребностью… низших классов», что «драматическая поэзия ближе к народу, чем все другие отрасли литературы», что она развивает «народное самопознание»,[27] которого и для самого себя так искал и жаждал Островский. Он писал: «Для того чтобы быть народным писателем, мало одной любви к родине… надобно еще знать хорошо свой народ, сойтись с ним покороче, сродниться. Самая лучшая школа для художественного таланта есть изучение своей народности, а воспроизведение ее в художественных формах — самое лучшее поприще для творческой деятельности».[28]
И. Медведева
А. Грибоедов
Горе от ума
Комедия в четырех действиях, в стихах
{1}
Действующие:
Павел Афанасьевич Фамусов, управляющий в казенном месте.
Софья Павловна, дочь его.
Лизанька, служанка.
Алексей Степанович Молчалин, секретарь Фамусова, живущий у него в доме.
Александр Андреевич Чацкий.
Полковник Скалозуб, Сергей Сергеевич.
Наталья Дмитриевна, молодая дама, Платон Михайлович, муж ее — Горичи.
Князь Тугоуховский и княгиня, жена его, с шестью дочерями.
Графиня-бабушка, Графиня-внучка — Хрюмины.
Антон Антонович Загорецкий.
Старуха Хлёстова, свояченица Фамусова.
г. No.
г. Do.
Репетилов.
Петрушка и несколько говорящих слуг.
Множество гостей всякого разбора и их лакеев при разъезде.
Официанты Фамусова.
Действие в Москве в доме Фамусова.
Действие I
Явление 1
Гостиная, в ней большие часы, справа дверь в спальню Софьи, откудова слышно фортопияно с флейтою, которые потом умолкают. Лизанька среди комнаты спит, свесившись с кресел. Утро, чуть день брезжится.
Лизанька
(вдруг просыпается, встает с кресел, оглядывается)
Светает!.. Ах! как скоро ночь минула!
Вчера просилась спать — отказ.
«Ждем друга». — Нужен глаз да глаз,
Не спи, покудова не скатишься со стула.
Теперь вот только что вздремнула,
(Стучится к Софии.)
Господа,
Эй! Софья Павловна, беда.
Вы глухи? — Алексей Степаныч!
Сударыня!.. — И страх их не берет!
(Отходит от дверей.)
Ну, гость неприглашенный,
Прошу служить у барышни влюбленной!
(Опять к дверям.)
Да расходитесь. Утро. — Что-с?
Голос Софии
Который час?
Лизанька
Все в доме поднялось.
(из своей комнаты)
Который час?
Лизанька
(оттуда же)
Лизанька
(прочь от дверей)
Ах! амур проклятый!
И слышат, не хотят понять,
Ну что бы ставни им отнять?
Переведу часы, хоть знаю: будет гонка,
Заставлю их играть.
(Лезет на стул, передвигает стрелку, часы бьют и играют.)
Явление 2
Лиза и Фамусов.
Лиза
Ах! барин!
Фамусов
Барин, да.
(Останавливает часовую музыку)
Ведь экая шалунья ты, девчонка.
Не мог придумать я, что это за беда!
То флейта слышится, то будто фортопьяно;
Для Софьи слишком было б рано?..
Лиза
Нет, сударь, я… лишь невзначай…
Фамусов
Вот то-то невзначай, за вами примечай;
Так, верно, с умыслом.
(Жмется к ней и заигрывает.)
Ой! зелье, баловница.{2}
Лиза
Вы баловник, к лицу ль вам эти лица!
Фамусов
Проказ и ветру на уме.
Лиза
Пустите, ветреники сами,
Опомнитесь, вы старики…
Фамусов
Лиза
Ну, кто придет, куда мы с вами?
Фамусов
Ведь Софья спит?
Лиза
Сейчас започивала.
Фамусов
Лиза
Ночь целую читала.
Фамусов
Вишь, прихоти какие завелись!
Лиза
Все по-французски, вслух, читает запершись.
Фамусов
Скажи-ка, что глаза ей портить не годится,
Ей сна нет от французских книг,
А мне от русских больно спится.
Лиза
Что встанет, доложусь,
Извольте же идти, разбудите, боюсь.
Фамусов
Чего будить? Сама часы заводишь,
На весь квартал симфонию гремишь.
Лиза
(как можно громче)
Да полноте-с!
Фамусов
(зажимает ей рот)
Помилуй, как кричишь.
С ума ты сходишь?
Лиза
Боюсь, чтобы не вышло из того…
Фамусов
Чего?
Лиза
Пора, сударь, вам знать, вы не ребенок;
У девушек сон утренний так тонок;
Чуть дверью скрипнешь, чуть шепнешь:
Все слышат…
Фамусов
Все ты лжешь.
Голос Софии
Эй, Лиза!
Фамусов
(торопливо)
Тс!
(Крадется вон из комнаты на цыпочках.)
Лиза
(одна)
Ушел… Ах! от господ подалей;
У них беды́ себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.
Явление 3
Лиза, София со свечкою, за ней Молчалин.
Что, Лиза, на тебя напало?
Шумишь…
Лиза
Конечно, вам расстаться тяжело?
До света запершись, и кажется все мало?
Ах, в самом деле рассвело!
(Тушит свечу.)
И свет и грусть. Как быстры ночи!
Лиза
Тужите, знай, со стороны нет мочи,
Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла;
Вертелась перед ним, не помню что врала;
Ну что же стали вы? поклон, сударь, отвесьте.
Подите, сердце не на месте;
Смотрите на часы, взгляните-ка в окно:
А в доме стук, ходьба, метут и убирают.
Счастливые часов не наблюдают.
Лиза
Не наблюдайте, ваша власть;
А что в ответ за вас, конечно, мне попасть.
(Молчалину)
Идите; целый день еще потерпим скуку.
Лиза
Бог с вами-с; прочь возьмите руку.
(Разводит их, Молчалин в дверях сталкивается с Фамусовым.)
Явление 4
София, Лиза, Молчалин, Фамусов.
Фамусов
Что за оказия! Молчалин, ты, брат?
Молчалин
Я-с.
Фамусов
И Софья!.. Здравствуй, Софья, что ты
Так рано поднялась! а? для какой заботы?
И как вас бог не в пору вместе свел?
Он только что теперь вошел.
Молчалин
Сейчас с прогулки.
Фамусов
А ты, сударыня, чуть из постели прыг,
С мужчиной! с молодым! — Занятье для девицы!
Всю ночь читает небылицы,
И вот плоды от этих книг!
А все Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы{3}:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!..
Позвольте, батюшка, кружится голова;
Я от испуги дух перевожу едва;
Изволили вбежать вы так проворно,
Смешалась я…
Фамусов
Благодарю покорно,
Я скоро к ним вбежал!
Я помешал! я испужал!
Я, Софья Павловна, расстроен сам, день целый
Нет отдыха, мечусь как словно угорелый.
По должности, по службе хлопотня,
Тот пристает, другой, всем дело до меня!
Но ждал ли новых я хлопот? чтоб был обманут…
(сквозь слезы)
Кем, батюшка?
Фамусов
Вот попрекать мне станут,
Что без толку всегда журю.
Не плачь, я дело говорю:
Уж об твоем ли не радели
Об воспитаньи! с колыбели!
Мать умерла: умел я принанять
Старушку-золото в надзор к тебе приставил:
Умна была, нрав тихий, редких правил.
Одно не к чести служит ей:
За лишних в год пятьсот рублей
Сманить себя другими допустила.
Да не в мадаме сила.
Не надобно иного образца,
Когда в глазах пример отца.
Смотри ты на меня: не хвастаю сложеньем,
Однако бодр и свеж, и дожил до седин;
Свободен, вдов, себе я господин…
Монашеским известен поведеньем!..
Лиза
Осмелюсь я, сударь…
Фамусов
Ужасный век! Не знаешь, что начать!
Все умудрились не по летам.
А пуще дочери, да сами добряки,
Дались нам эти языки!
Берем же побродяг, и в дом, и по билетам,{4}
Чтоб наших дочерей всему учить, всему —
И танцам! и пенью́! и нежностям! и вздохам!
Как будто в жены их готовим скоморохам.
Ты, посетитель, что? ты здесь, сударь, к чему?
Безродного пригрел и ввел в мое семейство,
Дал чин асессора и взял в секретари{5};
В Москву переведен через мое содейство;
И будь не я, коптел бы ты в Твери.
Я гнева вашего никак не растолкую.
Он в доме здесь живет, великая напасть!
Шел в комнату, попал в другую.
Фамусов
Попал или хотел попасть?
Да вместе вы зачем? Нельзя, чтобы случайно.
Как давиче вы с Лизой были здесь,
Перепугал меня ваш голос чрезвычайно,
И бросилась сюда я со всех ног…
Фамусов
Пожалуй, на меня всю суматоху сложит.
Не в пору голос мой наделал им тревог!
По смутном сне безделица тревожит.
Сказать вам сон: поймете вы тогда.
Фамусов
Что за история?
Вам рассказать?
Фамусов
Ну да.
(Садится.)
Позвольте… видите ль… сначала
Цветистый луг; и я искала
Траву
Какую-то, не вспомню наяву.
Вдруг милый человек, один из тех, кого мы
Увидим — будто век знакомы,
Явился тут со мной; и вкрадчив, и умен,
Но робок… Знаете, кто в бедности рожден…
Фамусов
Ах! матушка, не довершай удара!
Кто беден, тот тебе не пара.
Потом пропало все: луга и небеса. —
Мы в темной комнате. Для довершенья чуда
Раскрылся пол — и вы оттуда
Бледны, как смерть, и дыбом волоса!
Тут с громом распахнули двери
Какие-то не люди и не звери{6}
Нас врознь — и мучили сидевшего со мной.
Он будто мне дороже всех сокровищ,
Хочу к нему — вы тащите с собой:
Нас провожают стон, рев, хохот, свист чудовищ!
Он вслед кричит!.. —
Проснулась. — Кто-то говорит…
Ваш голос был; что, думаю, так рано?
Бегу сюда — и вас обоих нахожу.
Фамусов
Да, дурен сон; как погляжу.
Тут все есть, коли нет обмана:
И черти, и любовь, и страхи, и цветы.
Ну, сударь мой, а ты?
Молчалин
Я слышал голос ваш.
Фамусов
Забавно.
Дался им голос мой, и как себе исправно
Всем слышится, и всех сзывает до зари!
На голос мой спешил, зачем же? — говори.
Молчалин
С бумагами-с.
Фамусов
Да! их недоставало.
Помилуйте, что это вдруг припало
Усердье к письменным делам!
(Встает.)
Ну, Сонюшка, тебе покой я дам:
Бывают странны сны, а наяву страннее;
Искала ты себе травы,
На друга набрела скорее;
Повыкинь вздор из головы;
Где чудеса, там мало складу. —
Поди-ка, ляг, усни опять.
(Молчалину.)
Идем бумаги разбирать.
Молчалин
Я только нес их для докладу,
Что в ход нельзя пустить без справок, без иных,
Противуречья есть, и многое не дельно.
Фамусов
Боюсь, сударь, я одного смертельно,
Чтоб множество не накоплялось их;
Дай волю вам, оно бы и засело;
А у меня, что дело, что не дело,
Подписано, так с плеч долой.
(Уходит с Молчалиным, в дверях пропускает его вперед.)
Явление 5
София, Лиза.
Лиза
Ну вот у праздника! ну вот вам и потеха!
Однако нет, теперь уж не до смеха;
В глазах темно, и замерла душа;
Грех не беда, молва не хороша.
Что мне молва? Кто хочет, так и судит,
Да батюшка задуматься принудит:
Брюзглив, неугомонен, скор,
Ты можешь посудить…
Лиза
Сужу-с не по рассказам;
