вы меня гоните, не хотите даже сказать причины. Это ведь досадно!
Марья Андреевна. Ну, оставайтесь, пожалуй; я уйду в свою комнату, а вы сидите здесь одни. (Молчание.) Так вы не уйдете?
Милашин. Уйду-с… Я ведь к вам нынче за делом пришел.
Марья Андреевна сидит, отвернувшись к окну.
Вы меня не слушаете, а это дело касается вас.
Марья Андреевна. Что еще такое?
Милашин. Я хотел вам открыть глаза насчет одного человека.
Марья Андреевна. То есть вы сплетничать пришли. Так это можно сделать в другой раз, когда-нибудь на досуге.
Милашин. Нет, не сплетничать, а я хотел только предостеречь вас.
Марья Андреевна. В другой раз, Иван Иваныч, пожалуйста, в другой раз! Ужо приходите.
Милашин. Да ведь только десять слов, Марья Андреена. Я узнал про одного человека очень хорошие вещи.
Марья Андреевна (в сторону). Это наказание! (Милашину.) Про кого же?
Милашин. Про Мерича…
Марья Андреевна. Не рассказывайте мне, пожалуйста, я все знаю. (В сторону.) Мерзавец, выдумал что-нибудь про него.
Милашин. И прекрасно, что вы знаете; мне только этого и хотелось. Каков! Каким прикидывается!
Марья Андреевна. Да, да, ужасный человек!
Милашин. Ничего нет ужасного. Просто смешон! Мальчишка! Над всеми его шутками смеяться нужно.
Марья Андреевна. Ну, да, смешон! Иван Иваныч, вы меня любите?
Милашин. Люблю, Марья Андревна, ей-богу, люблю!
Марья Андреевна. Сделайте для меня одно одолжение.
Милашин. Все, что вам угодно; я для вас готов жизнью пожертвовать.
Марья Андреевна. Должно быть, на словах только? Я целый час прошу вас уйти, а вы все ни с места.
Милашин. Сейчас, сейчас! (Берет шляпу.) Прощайте! (Идет, потом возвращается.) Марья Андревна! Умоляю вас, скажите, зачем вам хочется одной остаться?
Марья Андреевна. Иван Иваныч, мы поссоримся!
Милашин. Виноват, виноват! (Несколько времени стоит.) Позвольте вашу ручку поцеловать на прощанье.
Марья Андреевна. С удовольствием!
Милашин целует, потом уходит.
Явление четвертое
Марья Андреевна (одна). Наконец-то ушел. Бедный Владимир! Какой-нибудь Милашин смеет рассказывать про него, рассуждать об его поступках… Это ужасно! Он, бедный, нигде не находит сочувствия. Оттого, что он выше всех стоит, ему душно в этом обществе, — ему все завидуют. Я так его люблю в эту минуту, что, кажется, всем бы для него пожертвовала. (Задумывается.) Однако что же он нейдет? (Садится у окна и смотрит.) Это, кажется, он! Брошусь ему на шею прямо, ни об чем не думая! (Отходит на середину комнаты.)
Входит Мерич. Она робко подходят к нему.
Явление пятое
Марья Андреевна и Мерич.
Марья Андреевна. Как я рада! Как я ждала тебя, Владимир!
Мерич. Мы одни?
Марья Андреевна. Одни.
Мерич целует ее.
Ах, сколько передумала я, перечувствовала со вчерашнего дня — ты не поверишь. Мне хочется пересказать тебе это поскорей, поскорей — я боюсь забыть.
Мерич. Что же такое ты перечувствовала?
Марья Андреевна. Ты, может быть, будешь смеяться — смейся, пожалуй. Пойдем сядем к окну, оттуда видно будет, как маменька пойдет.
Мерич. А ты меня поцелуешь еще разик?
Марья Андреевна. Хоть десять раз, только поговорим немножко о моем положении.
Мерич. Ну, поговорим. Что же ты мне будешь рассказывать?
Марья Андреевна. Я тебе хотела много, много сказать. Вчерашнее наше свидание так было коротко, так много я думала о тебе вчера вечером, ночью, нынче поутру… а теперь я так взволнована: мне кажется, я уж рее позабыла.
Мерич. Ну и хорошо, что позабыла.
Марья Андреевна. Ах, вообрази, Владимир! Вчера вдруг явился какой-то урод, говорил об музыке, об Литературе, хотел мне конфект привезть. Каково было мое положение! Препротивный! Маменька за ним ухаживает… Да ты меня не слушаешь!..
Мерич. Я гляжу на твои глазки. Какие они у тебя хорошенькие. Так и хочется поцеловать. Я помню другие такие глазки… Она умерла… Бедная женщина! Ну, да что толковать о прошедшем: будем пользоваться настоящим. Ах, Мери, много я пережил… Я боюсь, хватит ли у меня сил, чтоб отвечать твоей детской любви. Если б я встретил тебя, Мери, года два тому назад!..
Марья Андреевна. Да ты выслушай, ради бога.
Мерич. Хорошо, хорошо — слушаю.
Марья Андреевна. Приехал этот Беневоленский. Он груб, необразован — просто ужас!
Мерич. Мери! Ведь это скучная материя. Зачем нам на эти пустяки терять драгоценное время?
Марья Андреевна. Да как же мне быть с этим Беневоленским? Я просто его боюсь.
Мерич. Стоит об этом думать! Тебе что за дело до этого Беневоленского?
Марья Андреевна. А маменька-то? Как же мне быть с маменькой-то? Ах, Владимир, ты многого не знаешь и не хочешь слушать.
Мерич. Что мне знать! Я знаю только одно, что ты меня любишь; а если ты меня любишь, то я не думаю, чтоб ты пошла за Беневоленского.
Марья Андреевна. Но все-таки я в очень неловком положении. Посоветуй, что мне делать.
Мерич целует ее в плечо.
Ах, Владимир, кабы ты знал, как мне тяжело, а ты все с нежностями!
Мерич. Ах, боже мой, Мери, я люблю тебя! Я рад случаю, что застал тебя одну, а ты мне рассказываешь про маменьку, про женихов каких-то; да какое мне дело до них? (Целует опять в плечо.)
Марья Андреевна (уклоняется от него). Тебе, кажется, и до меня нет никакого дела, потому что ты не хочешь войти в мое положение. Бог с тобой!
Мерич. Ты сердишься… И это любовь!
Марья Андреевна. А это любовь, что ты меня слушать не хочешь? (Плачет.)
Мерич. Вот и слезы! Раненько! (Садится на стул.) Впрочем, я так и думал! Это уж обыкновенная история! Вот любовь-то ваша! Сначала признания, страстность, а потом — либо папенька, либо маменька, или там жених какой-нибудь. (Молчание.)
Марья Андреевна. Владимир! Ты сердишься?
Мерич. Нет, я уж привык к этому. И тебе не жаль меня, Мери? Я уж и так измучен жизнью, а ты мне не хочешь доставить ни одной минуты неотравленного удовольствия.
Марья Андреевна. Не сердись, Владимир… Помиримся. (Целует его.) Мало тебе этого?
Марья Андреевна целует его еще несколько раз.
Смелей, Мери, смелей! Вот теперь я вижу, что ты умная девушка. Ах, Мери, я вспомнил одну женщину: вот это была любовь!
Марья Андреевна. Зачем же ты мне это говоришь? Ты думаешь, мне это приятно слышать?
Мерич. Что ж это? Ревность! Ты разве ревнива? Я очень люблю дразнить ревнивых женщин.
Марья Андреевна. Нет, это не ревность, а мне обидно, что ты говоришь о других женщинах в то время, когда я к тебе ласкаюсь. Ты и про меня также станешь рассказывать…
Мерич. За кого же ты меня принимаешь! Нет, Мери, мне уж некого больше любить. Поцелуй меня, Мери!
Марья Андреевна. Довольно, Владимир, довольно. Лучше поговорим о чем-нибудь.
Мерич (садится рядом с ней и обнимает ее). О чем говорить, о чем говорить?
Марья Андреевна (проворно взглядывает в окно). Ах! Маменька!..
Мерич (вставая со стула). В самом деле?
Марья Андреевна (смеется). Нет, я нарочно, только чтобы ты сел подальше. В самом деле, Владимир, сядь подальше да поговорим. Мне так хочется поговорить с тобой.
Мерич (рассеянно). В следующий раз я тебе принесу свой дневник, мы его почитаем вместе, а теперь, знаешь ли что? Пойдем в сад.
Марья Андреевна. Как можно! Того и гляди, маменька придет.
Мерич. А скоро она придет?
Марья Андреевна. Я думаю, скоро.
Мерич. Так прощай.
Марья Андреевна. Тебе уж скучно стало, не правда ли? Тебе скучно? Какой ты, Владимир! Кабы ты знал, с каким нетерпением я ждала тебя! Какое мне наслаждение тебя видеть! А ты десяти минут не хочешь посидеть со мной.
Мерич. Я боюсь, что Анна Петровна меня здесь застанет; тебе же будут неприятности.
Марья Андреевна. Ну что ж, она побранит меня, да и все тут.
Мерич. Ведь и мне тоже достанется. А впрочем, у меня есть дело необходимое: я, пожалуй, минут десять побуду, а больше нельзя. (Садится подле нее.) Я готов всю жизнь сидеть с тобой и любоваться на тебя.
Марья Андреевна. Ты, кажется, опять близко ко мне.
Мерич. Какие вы все странные: уйди от вас — вы сердитесь; очень близко к вам — вам тоже неприятно. Выбирай из двух: или уйти, или сидеть подле тебя.
Марья Андреевна. Останься, только с уговором: посиди подольше.
Мерич. Изволь, изволь. (Обнимает ее. Сидят несколько времени молча). Погоди, мой друг Мери, придет время, когда я назову тебя своей торжественно, публично. Ты пойдешь за меня?
Марья Андреевна. Зачем же ты спрашиваешь?
Мерич. А может быть, тебя не отдадут за меня?
Марья Андреевна. Вот вздор какой!
Мерич. Впрочем, мне надобно устроить кой-какие дела свои — и тогда, Мери, тогда… мы с тобой заживем славно.
Марья Андреевна. Да только сбудется ли это?
Мерич. Сбудется, Мери, сбудется. Я не посмотрю ни на какие обстоятельства… Не отдадут тебя — я увезу.
Марья Андреевна. Маменька идет!
Мерич. Куда ж мне теперь деться! Ведь я ей навстречу попадусь. Мне бы этого не хотелось.
Марья Андреевна. Ступай через сад.
Мерич. Прощай. (Целует ее.)
Марья Андреевна. Прощай! Когда же?
Мерич. Скоро, скоро.
Марья Андреевна. Приходи поскорей!
Мерич уходит.
Явление шестое
Марья Андреевна (одна, садится за работу). Боже мой, как я счастлива! Я не могу опомниться!.. Теперь для меня не страшна жизнь. Что б ни делалось вокруг меня — у меня есть надежда, (видит задумавшись.)
Входят Добротворский и Анна Петровна, Дарья снимает с нее салоп и уходит.
Явление седьмое
Марья Андреевна, Добротворский и Анна Петровна.
Анна Петровна (садится). Что же нам теперь делать-то, Платон Маркыч?
Добротворский. Что делать-то, сударыня — божья воля! В отчаяние только приходить не надо.
Анна Петровна. Куда я теперь денусь с дочерью-то? Посудите, Платон Маркыч! Что я знаю, что я умею? Уж и до этого-то горя я не знала, что делать, а теперь вовсе дура сделалась. Посоветуйте.
Марья Андреевна. Что такое, маменька, сделалось?
Анна Петровна. А то, что вот мы с тобой нищие теперь. Дело-то наше проиграно, дом-то отнимут, да еще взыскание положено.
Марья Андреевна. Ах, какое несчастье!
Анна Петровна. Что делать-то, Платон Маркыч? Посоветуйте.
Добротворский. Что я вам могу, сударыня, посоветовать? Ничего не могу. Вот хоть теперича прикажите меня казнить — ничего не выдумаю, постарелся, поглупел. Делец был, Анна Петровна!.. Что ж делать-то?.. Вот уж и оглох совсем…
Анна Петровна. Да вы все-таки мужчина, а я и ума не приложу; женщина я слабая, сырая да и памяти совсем нет.
Добротворский. Какой уж я мужчина! Эх, эх! Вот так-то и всегда бывает: не ждали, не чаяли, а тут вдруг этакое несчастие. Ах ты, господи, боже мой! (Качает головой.)
Анна Петровна. Эко горе-то, Платон Маркыч, мне на старости лет-то! Одна-то-одинешенька, без мужчины… Вон еще обуза-то: не знаю, как с рук сбыть.
Добротворский. Точно, сударыня, точно… Уж что говорить.
Анна Петровна. Да уж горюй не горюй — этим не поможешь.
Добротворский. Не поможешь.
Анна Петровна. Хлопотать надо как-нибудь; говорят, в сенат надо жалобу подавать.
Добротворский. Надо, сударыня, непременно надо; как же можно не хлопотать…
Анна Петровна. Знакомых-то у меня нет, попросить-то некого.
Добротворский. Кого, сударыня, просить! Кто хлопотать станет! Попросить, так надо денег дать.
Анна Петровна. Поищите, Платон Маркыч, нет ли у вас кого из знакомых, чтобы делами-то
