занимался.
Добротворский. Да уж кроме Максима Дорофеича, некого просить.
Анна Петровна. Вот и прекрасно! Он вчера с вами говорил что-нибудь, как от нас-то поехал?
Добротворский. Как же, говорил-с. Он говорит: коли отдадут Марью Андревну, так я хлопотать стану. Это дело еще можно исправить. Мне, говорит, Марья Андревна очень нравится; мне, говорит, лучше и не надо; узнай, как их расположение, а я, говорит, хоть сейчас готов.
Анна Петровна. Что ж вы до сих пор молчали?
Добротворский. Извините, сударыня, совсем из ума вон, а теперь вот к слову пришлось, и сказал.
Анна Петровна. Слышишь, Машенька!
Марья Андреевна. Что такое?
Анна Петровна. Ты Максиму Дорофеичу очень понравилась.
Марья Андреевна. Очень рада.
Анна Петровна. Ну, и слава богу, что рада; он предложение делает.
Марья Андреевна. Ни за что на свете!
Анна Петровна. Ты никак с ума сошла, как я погляжу на тебя. Разве ты не видишь, что нам теперь больше делать нечего; не по миру же нам итти.
Марья Андреевна. Лучше, маменька, и не говорите про Беневоленского, я про него и слышать не хочу.
Анна Петровна. Что ты! Что ты! Ты опомнись — ведь не десятки женихов-то у тебя, выбирать-то не из кого; не сотни тысяч за тобой, чтоб такими женихами брезгать: такого-то жениха нам с тобою и не дождаться.
Марья Андреевна. Ради бога, маменька, не говорите мне про Беневоленского.
Анна Петровна. Ты дура совсем, я вижу. Да что с ней толковать, у нее еще все ветер в голове; она и сама не знает, что говорит… Неужто ее глупости слушать? Скажите, Платон Маркыч, Максиму Дорофеичу, что мы очень рады, чтобы он формальное предложение сделал.
Добротворский. Хорошо, сударыня, нынче же скажу.
Марья Андреевна (быстро встает со стула). Что вы делаете! Платон Маркыч, не ходите к Беневоленскому! Он мне не нравится, он мне противен!.. Я не пойду за него ни за какие сокровища!
Анна Петровна. Что вы ее слушаете, все вздор болтает! Я уж и не знаю, какой дрянью у ней голова-то набита. Делайте, как я вам говорю, что ее слушать; она еще одумается двадцать раз.
Марья Андреевна. Я не стану ничего говорить; делайте, что хотите, только я не пойду за Беневоленского.
Анна Петровна. Ты не пойдешь?
Марья Андреевна. Не пойду.
Анна Петровна. А мне кажется, что это только каприз у тебя; только, чтоб матери напротив что-нибудь сделать. Тебе меня только расстроить хочется. А ты пожалей меня на старости лет; ты видишь, я и так насилу ноги таскаю. Я женщина сырая, а тут этакой удар — последнее состояние отнимают! Вот, говорят, в сенат надо жалобу подать, а кто напишет-то… Мы, что ли, с тобой? Так мы и аза в глаза не знаем. Коли Максим Дорофеич не возьмется, так ведь мы нищие будем, понимаешь ли ты это? А что ему за радость браться за дело, коли ты от него свою физиономию-то отворачиваешь. Коли ты об себе-то не хочешь подумать, так ты хоть мать-то пожалей. Куда я денусь, на старости лет — я женщина слабая, сырая, уж и теперь насилу ноги таскаю. В кухарки мне, что ли, итти?
Марья Андреевна. Господи! Что ж мне делать!
Анна Петровна. Матери послушайся.
Добротворский. Маменьки надо послушаться, матушка барышня.
Марья Андреевна. Нет, что хотите со мною делайте, я не могу!
Добротворский. Переломите себя как-нибудь.
Марья Андреевна. Не могу, не могу, не могу!..
Анна Петровна. Оставьте ее, Платон Маркыч! Бог с ней!.. Каково мне, Платон Маркыч, это видеть, матери-то, старухе-то! (Плачет.) Батюшки! Где платок-то! Так и есть — потеряла в городе, еще и с деньгами… Одно к одному. А! Да гори все прахом — ничего мне не нужно, коля уж дочь родная об моем горе и подумать не хочет. Живи, как знаешь, бог с тобой! Вот вырастила на свою голову!..
Марья Андреевна. Маменька, что вы говорите! За что вы меня терзаете!..
Анна Петровна. А ты слушайся матери! Ты думаешь, мне легко с тобой разговаривать… Иногда что и скажешь… У меня сердце слабое, женское.
Марья Андреевна. Маменька! Он мне очень не нравится. Я все для вас готова, все, что вам угодно, только не принуждайте меня замуж итти; я не хочу замуж. Я не пойду ни за кого.
Анна Петровна. Скажите, пожалуйста, Платон Маркыч, она совсем сумасшедшая! Ведь ты не понимаешь, что говоришь! Ну, можно ли этакую вещь сказать: не пойду замуж! Это все только фантазии. Очень интересно быть старой девкой! А мне-то что ж, в богадельню, что ль, итти! Во-первых, ты, коли любишь мать, должна выйти замуж, а во-вторых, потому что так нужно. Что такое незамужняя женщина? Ничего! Что она значит? Уж и вдовье-то дело плохо, а девичье-то уж и совсем нехорошо! Женщина должна жить с мужем, хозяйничать, воспитывать детей, а ты что ж будешь делать-то старой девкой? Чулок вязать! Подумала ли ты об этом?
Марья Андреевна. Нет, маменька, я об этом не думала.
Анна Петровна. Ну, поди сюда, сядь подле меня! Поговорим с тобой хорошенько. Я сердиться не буду.
Марья Андреевна садится подле нее.
Выслушай ты меня хладнокровно. Я ведь знаю, у вас один разговор: по любви выйти замуж. Влюбляются-то, Машенька, только те, которым жениться нельзя, либо рано, потому что еще в курточках ходят, либо нечем жить с женой; так вот они и влюбляются. Порядочный человек не станет вам в любви открываться да влюбления-то свои высказывать, а просто придет к матери да скажет: «Мне ваша дочка нравится», да и тебе-то тоже прямо, без разных там фарсов дурацких: «Сударыня, маменька ваша согласны, вы мне нравитесь, угодно вам меня осчастливить?» И все это честно и благородно. Вот как это бывает, Машенька. Ты вот с Беневоленским и десяти слов не сказала, а уж и слышать про него не хочешь. А будет ездить, познакомишься, может быть и увидишь, что хороший человек. Ведь вертопрахи-то ваши только мастера разговаривать, а что от них толку — только слава дурная.
Добротворский. Это правда, сударыня.
Молчание.
Анна Петровна. Машенька, потешь ты меня на старости лет, послушайся матери.
Марья Андреевна (встает). Маменька! Я не могу теперь итти ни за Беневоленского, ни за кого. Сделайте милость — не принуждайте меня. Я одного у вас прошу: не говорите мне про замужество, подождите немного. Ради бога, дайте мне пожить на свободе.
Анна Петровна. Эка невидаль девичье житье! Жаль расставаться!
Марья Андреевна. Пусть Беневоленский к нам ездит, я буду с ним ласкова, все что вам угодно; только пусть он подождет… Ну, месяц, один месяц. Я посмотрю на него хорошенько, узнаю его. Согласны?
Анна Петровна (целует Марью Андреевну). Ну, что с тобой делать, так и быть. Что, утешилась теперь? Вот ведь ты какая глупая!
Марья Андреевна уходит.
Что делать-то, Платон Маркыч! Скажите Максиму Дорофеичу, что я очень рада, но чтоб он месяц погодил делать предложение… Да и об деле-то попросите.
Добротворский. Очень хорошо-с.
Хорькова входит.
Явление восьмое
Те же и Хорькова.
Хорькова. Покорно благодарю, матушка Анна Петровна, покорно благодарю! Одолжили, нечего сказать!
Анна Петровна. Что такое? Что я вам сделала?
Хорькова. Я хоть необразованная женщина, а над собой смеяться не позволю. Вы тогда меня обнадежили. Я, разумеется, прихожу домой, говорю: «Миша, друг мой, Анна Петровна согласна; открой, говорю, друг мой, свои мысли Марье Андревне», — а та ему напрямки отказала! Приходит такой расстроенный. «Нет, говорит, мне, маменька, счастия в моей жизни; вы, говорит, меня обманули». — «Я, говорю, мой друг, никогда обманщицей не была, а если нами пренебрегают, так нечего тебе, говорю, беспокоиться — ты, с твоим образованием, всегда найдешь себе невесту не хуже Марьи Андреевны… А уж я не утерплю, пусть меня ругают, я все-таки пойду отчитаю Анне Петровне».
Анна Петровна. Что ж делать-то мне? Ее воля, я ее принуждать не могу.
Хорькова. Это, Анна Петровна, просто насмешка; я так это за насмешку и принимаю.
Анна Петровна. Да помилуйте, матушка, какая же это насмешка?
Хорькова. Насмешка, насмешка! Вам просто хотелось из меня перед сыном дуру сделать. Я хоть и необразованная женщина, а понимаю…
Анна Петровна. Что вы тут понимаете! Нечего вам тут понимать-то.
Хорькова. Ну, уж не говорите, пожалуйста… Знаем мы кой-что. У вас теперь какой-то богатый жених на примете, так вы другими-то и брезгуете. Только вы поторопитесь, Анна Петровна, я вам советую, а то чтобы разговору какого не было.
Анна Петровна. Какого разговору? Что вы, ссориться, что ли, со мной пришли, Арина Егоровна?
Хорькова. Уж там, матушка, как хотите, принимайте: я сама вами кругом обижена. Что я не знаю, про то говорить не стану, а что знаю, про то напрямки отпечатаю. Люди ложь, и мы то ж.
Анна Петровна. Язык-то без костей, говорить все можно, только слушать-то нечего.
Хорькова. Слушай не слушай, как кому угодно, а уж коли говорят, так, значит, что-нибудь есть.
Анна Петровна. Кто говорит и что говорит? Кому нужно про меня говорить что-нибудь?
Хорькова. Не про вас и речь, а про Марью Андревну; а то горда уж очень она у вас, вот теперь гордости-то поубудет. Нам-то отказали, а этот-то ваш богатый жених как бы сам не отказался, коли прослышит что-нибудь.
Анна Петровна. Да что вы, Арина Егоровна, рехнулись, должно быть! Да кто же смеет что-нибудь сказать про мою Машеньку?
Хорькова. Ах, матушка, никому рта не зажмешь; всякий волен говорить, на то язык дан.
Анна Петровна. Что ж это такое! Вот послушайте, Платон Маркыч, еще тут сплетни какие-то распустили про Машеньку! На что это похоже!
Добротворский. На всякое чиханье, сударыня, не наздравствуешься. Слушать-то не приходится.
Анна Петровна (Добротворскому). Да что же, можно сказать про мою Машеньку, скажите на милость.
Хорькова. Уж известно что! Зачем к вам Мерич каждый день ходит? Ведь соседи видят — скрыть нельзя. И при вас и без вас бывает. Вы-то, может быть, еще и сами всего не знаете. Я необразованная женщина, да не позволила бы этого своей дочери. Мне сын говорит, что его ни в один порядочный дом не пускают за его пошлости. Своими глазами видела, как он от вас из саду крадется, точно вор какой.
Анна Петровна. Что же это, господи! Вот что значит без мужчины-то в доме — всякий и сочиняет, что ему в голову придет. Вот дело-то женское какое. Пожалейте вы меня, Арина Егоровна! Я женщина слабая, сырая, что вы меня расстраиваете, как вам не грех!
Хорькова. Снявши-то голову, по волосам не плачут. Сами виноваты, что допустили до этого. Теперь вот ищите-ка женихов: не всякий-то польстится. Хоть бы вы и согласны были, а уж я теперь своему Мише не позволю. Нет, покорно вас благодарю!
Анна Петровна. Да мы ни в Мише, ни в вас не нуждаемся! Эка важная партия! Невидаль какая! Вам
