горе-то ее повысушило, а допреж-то этого была такая красавица, полная, да белая… Вот хоть с себя пример возьми.
Груша. Ну, что я за красавица, помелом нарисованная.
Степанида. Нет, что ж, ты хорошая лапушка, видная, и тебя, гляди, хороший жених возьмет.
Груша. Да ведь это, тетенька, какое счастье выдет; не родись пригож, а родись счастлив.
Степанида. Не завидуй, девушка, чужому счастью. Вот мы было и порадовались, что так дал ей Бог. Должно быть, честный человек, хороший, на ее долю вышел. Да как и не порадоваться? Своя кровь, своя болезнь. Только после этого письма она нам ничего и не писала, и слуху о ней не имели — жива она или нет. Сбирались ехать, да не на кого дома оставить; а вот недавнушко слышали мы от проезжих людей, что муж-то с ней стал дурно жить, нагуливать, хмелем зашибаться. Нечего делать, собрались со стариком, да и поехали. Ну, там, конечно, родин богатая, еще как примут: бывает, мать-то и выгонют. Скука-то меня больно обуяла без дочушки-то!.. Все глазыньки выплакала, от питья, от еды отбило… Сама, милая, посуди.
Агафон входит.
Явление девятое
Те же и Агафон.
Степанида. Что это ты, старты, замешкался?
Агафон (распоясываясь). Я все с лошадкой: отпряг, поставил на место, сенца дал. Животинку-то жалеть надо; ведь она не скажет. Ну вот, старуха, Бог дал и приехали, а ты все торопилась. Зачем торопиться-то? Тише едешь, дальше будешь.
Степанида. Да мне больно доченьку-то увидать хотелось.
Агафон. Вот и увидишь, коли Бог даст. Все своим чередом, торопиться-то никогда не надо.
Степанида. Уж я не чаяла и дожить-то. Ноги-то старые, а то бы так и побежала.
Агафон. Что бежать-то? Ну что бежать-то? Зачем? Баба дура, зачем? А мы смирненько придем, скромненько… всему свое время, свой предел. Достань-ка мне лепешечку из мешка, пожуем пока.
Степанида (достает). На тебе помягче, а то не угрызешь.
Агафон. Ну, хорошо, ладно. Вот это мне по зубам. (Едят молча.)
Степанида. Что-то наша Даша делает теперь, поглядела б хоть одним глазком.
Агафон. Что? Известно что — свое дело делает; хозяйство есть, чай, хлопочет; люди богатые, не то что мы.
Степанида. А ведь как, чай, трудно ей, бедной, в чужой-то семье!
Агафон. Не в чужой, а в своей.
Степанида. Да говорят, что муж-то ее не любит.
Агафон. Мало что говорят: не всякому слуху верь.
Степанида. А уж как она, бедная, нам рада-то будет!
Агафон. Известно, рада будет. А все, старуха, чай, маленько зазорно будет на стариков-то своих смотреть. Как ты думаешь, а?
Степанида. Что ж зазорно? Бог ей судья, мы сами не безгрешные.
Агафон. Известно, не безгрешные… А все как-то тово… детищу-то против родителей… как будто не годится.
Степанида. Что ж, Агафон Потапыч, ты ведь в те поры сам первый ее простил.
Агафон. Что ж не простить! Я любовь к ней имею, потому одна, а кого любишь, того и простишь… Я и врагу прощу, я никого не сужу. Да разве я один судья-то? а Бог-то? Бог-то простит ли? Может, оттого и с мужем-то дурно живет, что родителей огорчила. Ведь как знать?
Спиридоновна и Даша входят.
Явление десятое
Те же, Спиридоновна и Даша.
Спиридоновна. Сейчас, матушка, сейчас! Подожди немного, красавица. Лошадок заложут тебе хороших, мигом довезут. Посиди вот тут, подожди.
Даша (садится к столу). Хорошо, я подожду.
Спиридоновна. Что ты, никак плачешь? По родителям, что ли? Аль горе какое есть?
Даша. Нет, так, ничего.
Спиридоновна. Что тосковать-то, нынче масленица. Гляди-ка, народ-то скружился совсем. Масленица ведь один раз в году бывает, не уважать-то ее нельзя. А уж правду-матку тебе сказать, беда как голова болит.
Агафон. Кому масленица, кому и великий пост. Ох, ох, ох…
Спиридоновна. Вестимо, что так. (К Груше.) Сунь-ка, Груша, в печку давешние блины то, годится к ужоткому, к ужину.
Груша. Сейчас, матушка. (Берет ухват.)
Спиридоновна. Подальше подвинь, подальше. Ну, да вот эти-то… да вот горшочек-то.
Груша сажает и опирается на ухват.
Даша (говорит нараспев, сквозь слезы).
Полечу я пташечкой кукушечкою,
Полечу на матушкину на сторонушку.
Степанида. Что это бабочка-то больно тоскует?
Агафон. Знать, не легко, коли тоскует.
Даша (продолжает).
Сяду я во садике да на яблоньку,
Запою, младешенька, жалким голосом.
Степанида. Не наша ли горькая с чужой стороны?
Агафон. Что ты, что ты, старуха!
Степанида. Сем-ка я погляжу пойду. (Подходит к Даше.)
Даша (встает). Матушка, ты ли это?
Степанида. Дочушка!.. Доченька! (Даша кидается к ней на шею.) Дитятко ты мое родимое, солнышко мое красное, заря ты моя восхожая, сокровище ты мое ненаглядное!.. (Садится.) Потапыч, поди-ка, свет, сюда.
Агафон (подходит). Что там у вас?
Даша (встает). Батюшка! прости ты непокорную! (Кланяется.)
Агафон. Ну, что ты, что ты?.. Ну, Бог с тобой, Бог с тобой!.. (Садится.)
Степанида. Уж и где же я тебя встретила!.. Не ждала-то я, не чаяла…
Даша. Ах, тятенька, в глаза-то тебе глядеть мне совестно!
Агафон. Ну, что про старое толковать!.. Бог с тобой! Кто старое помянет, тому глаз вон. Куда ты это, дочка, собралась-то — скажи ты мне?
Даша. К вам, тятенька, собралась!
Агафон. Ну, это хорошо, доброе дело, что вспомнила. Что ж, тебя муж-то отпустил?
Даша. Нет, тятенька.
Агафон. Как же это нет? Как же нет?
Даша. Да что, тятенька, перед вами мне утаивать не след: жили мы сперва с Петром Ильичом очень хорошо, любил он меня.
Груша вслушивается.
Потом вдруг ни с того ни с сего стал загуливать, пить, дома не бывает, со мной только что ссорится…
Агафон. Ну, что ж, ну, что ж?
Даша. Каждый день брань да ссора. Ну уж, так и быть, перенесла бы я это горе: сама виновата, без воли родительской пошла за него. А то, матушка ты моя, родная ты моя, променял он меня на какую-то… (Ложится на шею к Степаниде.) Легко ли это моему сердцу!
Степанида. Что ты? дитятко мое, что ты?
Даша. Нынче, нынче мне Вася сказывал, к нам ходит. (Махнув рукой.) Приятель его!.. (Со слезами.) Мой-то холостым, видишь ты, прикинулся!.. (Опять ложится на плечо.)
Груша (бросая ухват). Ах, матушка! ах, ах!..
Даша. Разлучили меня с другом милым, с сердечным моим…
Даша. Разлучила меня с ним план разлучница!
Груша. Матушка! Да ведь это я разлучница-то!
Спиридоновна. Что ты плачешь-то? На них, что ли, глядя?
Агафон. Ну, так что ж ты? Ну, что ж ты?
Даша. К вам, батюшки, собралась ехать, опять жить с вами, с моими родными.
Агафон. Как к нам? Зачем к нам? Нет, поедем, я тебя к мужу свезу.
Даша. Нет, батюшка, не поеду я к нему.
Агафон. Да ты пойми, глупая, пойми — как я тебя возьму к себе? Ведь он муж твой? (Встает.) Поедемте. Что болтать-то пустяки, чего быть не может! Собирай, старуха, одежонку, собирай… Как ты от мужа бежишь, глупая!.. Ты думаешь, мне тебя не жаль? Ну, вот все вместе и поплачем о твоем горе — вот и вся наша помощь! Что я могу сделать? Поплакать с тобой я поплачу. Ведь я отец твой, дитятко мое, милое мое! (Плачет и целует ее, потом берет свою одежду и подходит к ней.) Ты одно пойми, дочка моя милая: Бог соединил, человек не разлучает. Отцы наши так жили, не жаловались — не роптали. Ужели мы умнее их? Поедем к мужу. (Берет ее за руку и уходит. Степанида за ними.)
Явление одиннадцатое
Груша и Спиридоновна.
Груша (плача). Матушка, да ведь он женатый!
Спиридоновна. Кто он-то?
Груша (садясь к столу и закрывая лицо руками). Петр Ильич!
Действие третье
Сцена I
Комната второго действия.
Явление первое
Груша (сидит у стола), Спиридоновна (входит).
Спиридоновна. Что ты сидишь-то тут, бесстыдница! Там соседки пришли, а ты и глаз не кажешь.
Груша. Не пойду я к ним.
Спиридоновна. Вот еще что выдумала! На что это похоже? Сама звала, а теперь прячешься.
Груша. Да, хорошо им!.. Им весело.
Спиридоновна. А у тебя поди-ка какое горе!.. Плюнуть, да и все тут. Вот погоди, приди он только, мы его так турнем, что он своих не узнает… Чтобы он мелким бесом не рассыпался да девок не сманивал.
Груша. Что он не идет-то? Уж мне бы поскорей сердце сорвать! Так бы изругала, так бы изругала! Уж подвернись он только теперь мне!.. Погоди ж ты, постылый ты человек!
Спиридоновна. Да, нужно очень связываться-то!.. Велика невидаль! Мой обычай: поворот от ворот, да из головы вон! Неужели ж еще думать!.. Поставь-ка орешков на стол да позови девок-то сюда. Полно дурачиться-то, что за слезы!..
Груша (встает и ставит на стол закуски). Вот только с сердцем-то не сообразишь, а то не стоит он того, чтобы об нем плакать-то. Пойду песню запою, со зла, во все горло, что только духу есть! (Уходит; слышится заунывная песня.)
Явление второе
Спиридоновна, потом Груша и девушки.
Спиридоновна. Молодец у меня Груша! Вся в меня, вот как я была смолоду… Еще погулять хочется, молода очень. Ну что ж, пущай погуляет, себя потешит. За этой девкой матери нечего смотреть, мать спи спокойно; ее не скоро оплетешь. Золото, а не девка!
Слышится хоровая песня.
Ну, загуляли мои девушки!.. Эх, не прежние мои года, подурачилась бы с ними.
Входит Груша и девушки.
Ну, что ж замолчали? Попойте, повеселитесь, а я пойду велю вам свои сани запречь, кататься поедете.
Некоторые девушки. Благодарим покорно, Анна Спиридоновна! Вот весело!
Спиридоновна уходит.
Груша. Девушки! Я нынче гулять хочу! Всю ночь проездим, песни прокричим.
Одна девушка. Что так?
Груша. Хочу себя потешить, своему сердцу волю дать. О! да что тут разговаривать! Давайте винца выпьем, пока матушка не пришла. (Достает из поставца вино.)
Некоторые девушки. Что ты, что ты!
Груша. Я вперед дорогу покажу. Ну-ка, впервСй сроду… (Пьет.) Ой, как горько! Как это люди-то пьют! Дайте пряничка. Так уж с горя выпила, обидел меня один человек. Пейте, девушки, не ломайтесь, только поскорее! (Подносит вино; некоторые пьют; все хохочут.)
Входит Еремка с балалайкой.
Явление третье
Те же и Еремка.
Еремка. Наш атлас нейдет от нас. Все ли вы здесь?
Девушки. Ах, ах! Еремка пришел! Еремка пришел!
Груша. Ты зачем сюда? Непрошеный гость хуже татарина.
Еремка. Да ты что? Какие нынче дни-то! Ты вспомни! А еще хозяйка! Ты меня сперва-наперво винцом попотчуй, а потом я с вами прощаться стану. (Утирает губы.)
Девушки. Ишь ты, что выдумал! Как же, дожидайся!
Груша (поднося вина). На, выпей, да и убирайся, откуда пришел.
Еремка (пьет). Нет уж, он, видно, не уйдет; мне и здесь хорошо.
Груша. Ну, как хочешь, мы тебя к себе не пустим.
Еремка. Не пустите? Я ведь колдун: я с вами шутку сшучу, всех назад затылком оборочу.
Девушки смеются.
Груша. Садитесь, девушки.
Девушки садятся вокруг стола.
Тебе и места нет.
Еремка. Я и на пол сяду, коли места нет, не велик барии. (Садится и запевает.)
Я на камушке сижу,
Я топор в руках держу.
Ай люли, ай люли!
Я топор в руках держу…
Груша. Что его слушать-то, девушки, запевайте песню.
Девушки (поют).
Исходила младенька все луга и болота,
Все луга и болота, все сенные покосы.
Пристигала младеньку меня темная ночка.
Входит
