я градской голова здешнего города… Да-с.
Шургин. Очень рад, благодарю.
Городской голова. И позвольте, ваше превосходительство, преподнести вашему превосходительству! (Подает бумагу.)
Шургин (берет). Что такое?
Городской голова. Насчет их высокоблагородия, прописано все, как есть. Вот что! Да-с.
Шургин (читает). Ах, это вы одобрение от общества относительно господина почтмейстера!
Городской голова. Так точно-с, от общества-с. Все мы оченно чувствуем удоблетворение, ваше превосходительство, и никаких, к примеру, притензиев нам от них, окромя что как господин почтмейстер, Иван Захарыч, хороший они у нас человек. Вот и все-с.
Шургин. Хотя я уже видел сам на деле… ноо… мне очень приятно и это подтверждение! Я остаюсь с глубокою признательностью к обществу, которое так ценит ревность моего чиновника! Общество — лучший судья!
Городской голова. В таком случае и мы, ваше превосходительство, оченно этому делу рады. И больше ничего.
Шургин (оглядывая всех). Теперь, кажется, все кончено?
Сандырева. Милости прошу, ваше превосходительство, в залу!
Шургин. Благодарю-с! (Подставляя Насте руку.) Позвольте.
Идут. Шургин тихо говорит Насте, она смеется; Сандырева подлетает с поклоном к голове; Сандырев берет его под руку, и все уходят в залу.
Действие третье
ЛИЦА:
Сандырев.
Сандырева.
Липочка.
Настя.
Нивин.
Декорация та же.
Явление первое
Сандырев, в старом форменном сюртуке с газетой и трубкой, ходит взад и вперед. Сандырева.
Сандырева. Скажите же мне, что это значит?
Сандырев. Не знаю, матушка, не знаю.
Сандырева. Сам генерал уехал…
Сандырев. Не знаю, матушка.
Сандырева. Да не перебивайте! Сам генерал уехал, а чиновник его остался.
Сандырев. Не знаю, матушка, и отстань ты от меня! Тут такие известия! А она пристает с глупостями.
Сандырева. С глупостями, а! Скажите! Да отец вы или нет?
Сандырев. Надо думать, что отец, коли дети есть.
Сандырева. Дети есть! Много детей, очень много! (Утирая слезы.) Ну. так я вам объясню, что это значит: генерал с нами штуку сыграл; он всегда так делает, я слышала. Вот он отъедет станцию или две, да оттуда и пришлет вам отставку, а чиновнику этому предписание: принять от вас должность! Вот оно-с!
Сандырев (читая). Ну, и на здоровье.
Сандырева. Что ж тогда? Шарманку на плечи?
Сандырев. Ну, что ж я могу? Ведь уж дела не поправишь. Сокрушаться прикажете, плакать, рвать на себе последние волосы? Так я — человек благоразумный… Ахайте уж вы, а мне не мешайте! Тут, матушка, государство разваливается, а она… Там поминутно султанов меняют, а не то что почтмейстеров. Нет, лучше уйти от вас, покойнее будет. (Уходит направо.)
Сандырева (вслед мужу). Урод, урод! Нет больше сил моих, погибаю! Несчастная я женщина.
Из залы входит Настя.
Явление второе
Сандырева и Настя.
Сандырева. Куда он пошел-то, Иванов этот?
Настя (весело). Завернул на большую улицу.
Сандырева. А Палашка следит?
Настя (смеясь). Она — по другой стороне, не отставая!
Сандырева. Не смейся, мой друг: скоро мы, скоро заплачем.
Настя. Нет, мама, нам будет весело — вот посмотри.
Сандырева. Откуда веселье? Где его взять! Волком взвоешь с вами.
Сандырева. Ах, не расстраивай ты меня!
Настя. Я на картах гадала…
Сандырева. На картах-то только о пустяках гадают; а тут до серьезного дошло. Ложись да умирай!
Настя (у окна). Вот Иванов возвращается. Как он скоро!
Сандырева. Вон и Палашка из-за угла. (Уходя направо.) Не заходил ли куда, спросить. (Уходит.)
Настя. Ну вот, идет. Генерал сказал: «он имеет великое дело до вас»; ну какое же может быть дело иначе, и зачем бы Иванов остался? Он, кажется, будет такой послушный… И весело мне, и все-таки страшно.
Входит Иванов.
Явление третье
Настя и Иванов, в одной руке изящный альбом, в другой — портфель с бумагами.
Иванов (поднося альбом). Генерал приказали-с вручить вам…
Настя (приседая). Merci… Какой хорошенький! Чудо! Ваш генерал — милый.
Иванов. Да-с, они очень… очень… (Теряется, отходит к ломберному столу и начинает выбирать бумаги из портфеля.)
Настя (читает в альбоме надпись). «Моему очаровательному секретарю на память первого знакомства»! Merci, merci. (Садится на кресло вдали от Иванова и рассматривает альбом.) А дело, какое это великое дело у вас?
Иванов (не оборачиваясь). Да-с, это — дело-с.; 7 может быть, тут нужно выражение, а я никогда-с..
Настя. Это дело, оно там у вас в бумагах?
Иванов (не оборачиваясь). Нет-с, оно у меня в сердце-с!
Настя. В сердце?
Иванов. Я никогда еще не имел такого объяснения-с; это — первый раз в жизни-с. Все чувства мои в беспорядке. (Прячется совсем в бумагу.)
Настя. А голова?
Иванов. И голова-с… я влюблен-с.
Настя. В кого?
Иванов. Да я не смею, я никогда..
Настя. Не бойтесь, говорите, мы здесь одни.
Иванов. Да я в вас и влюблен-с! (Уткнувшись в бумагу.) Только я чувствую, что недостоин… и боюсь…
Настя. Так скоро!
Иванов (оборачиваясь и скрывая лицо). Да-с, вдруг-с, и не успел опомниться, и сам не знаю что-с! (Привстав.) Настасья Ивановна, если я не противен-с, я прошу… моя душа… навеки!.. (Садится и снова скрывается в бумаге.)
Входит Сандырева и смотрит подозрительно на Иванова, не замечая Насти.
Явление четвертое
Иванов, Настя и Сандырева.
Иванов (привстав и выглядывая из-за бумаги). Я-с… генерал-с… Его превосходительство, они мне-с…
Сандырева. Ах. Я предчувствую, что вы скажете — какое для нас несчастье!..
Иванов (все более теряясь). Нет-с; я хотел, я… имею-с…
Сандырева. Сердце мое говорит мне! Заступница моя. (Сквозь слезы.) Но за что же, за что же?.. Я догоню генерала, я брошусь ему в ноги, буду просить, молить выслушать меня и пощадить нас!.. Это — ужасно!
Сандырева (со слезами). Знаю, знаю, вы, конечно, только исполняете приказание; но, Петр Степаныч, войдите в наше положение и помогите! Я умоляю вас, посоветуйте нам, попросите генерала с своей стороны, вы к нему близки! (Хватая ею за руки.) Едемте, едемте сейчас!
Иванов. Нет-с, ведь я, ведь совсем… позвольте мне.
Настя (подбегает к матери, хватает ее за руку и освобождает Иванова). Совсем не то, мама!
Сандырева. Что же, что же? Господи!..
Иванов. Я… я-с делаю предложение дочке вашей, то есть вам-с, то есть дочке-с, Настасье Ивановне, и прошу их руки.
Сандырева. Ах! Настя! Господи!
Настя (показывает альбом). Подарок мне.
Сандырева (вскрикивает). Ах!
Настя. Это — от генерала.
Сандырева. Ах, не могу опомниться, не могу притти в себя! Что это? Жива ли я? Настя! Настя! (Обнимает дочь,) Если бы вы знали, Петр Степаныч, мою любовь к ней! Жемчужинка моя. (Хватая Иванова за руку.) Простите меня, что я… что я… ведь я совсем обезумела… я вообразила… Ох! Так неожиданно… благодарю вас за честь, Петр Степаныч… Совсем растерялась… Пожалуйте к нам в сад, Петр Степаныч, там мы будем пить чай, по-семейному. Там у нас чудесно.
Иванов. С большим удовольствием.
Сандырева (уходя направо). Я сейчас распоряжусь. (Уходит.)
Иванов (ободрившись). Настасья Ивановна, я нетерпеливо жду-с, во мне ужасное мучение-с.
Настя. Да вы в самом деле влюблены в меня?
Иванов. Без ума-с! Уж так-с, что и не знаю!
Настя. Да, может быть, вам генерал приказал?
Иванов. Они мне только советовали, как отец.
Настя. Ну, в сад! В сад!
Хватает его за руку и убегают в дверь залы. Входит из двери справа Сандырев с газетой, Сандырева тащит его за руку.
Явление пятое
Сандырев и Сандырева.
Сандырева. Оставьте вашу газету, оставьте вашу Европу! Что у нас-то совершается!
Сандырев. Ну, что такое? Ну, что такое?
Сандырева. Эх, ты — премудрость! Ну, угадай что.
Сандырев. Пожар, что ли? Землетрясение?
Сандырева. Вашей дочери Насте делают предложение…
Сандырев. Предложение, да какое же? Насчет чего?
Сандырева. Он не понимает! Просят ее руки.
Сандырев. Да!.. Ну да, ну и хорошо. (Смотрит в газету.)
Сандырева. Да вы хоть полюбопытствуйте, кто…
Сандырев. Да, да, как же, это надо!.. Ну кто же, кто?
Сандырева. Чиновник-с, этот самый чиновник.
Сандырев. Чиновник? Это хорошо. Какой чиновник?
Сандырева. Генеральский.
Сандырев. Генеральский? Генерал, генеральский…
Сандырева. Да вы проснитесь! Он уж не помнит, что у нас было сегодня.
Сандырев (трет лоб). Да, ну да, теперь я… да…
Сандырева. Петр Степаныч Иванов, чиновник его превосходительства, что у нас на ревизии… понимаете?
Сандырев. Ах… да… да… Так он это вот как?
Сандырева. Да-с! Вот как! А генерал подарил ей альбом.
Сандырев. Кому альбом? Да, да, так, чиновник подарил альбом, а генерал предложение!..
Сандырева. Эх, Иван Захарыч, вот до чего довела вас политика!
Сандырев. То есть да, чиновник — предложение, а генерал — альбом! Понял я. Ну, что тут мудреного!
Сандырева. Насилу-то, ах, тюленюшка! (Поднося ему свою руку.) Целуйте ручку и благодарите… за что вам бог послал такую жену-то.
Сандырев. Ты, да… благодарю, благодарю…
Сандырева. То-то! Ценить-то вы только не умеете… Отправляйтесь в сад, к жениху! Да бросьте хоть теперь-то. (Вырывает газету и кладет на стол.) Ступайте, будьте любезны и веселы. (Выталкивает.) Идите, идите… и я сейчас.
Сандырев. Иду, иду… (Уходит.)
Сандырева. Думано ли, гадано ли, чтобы такая развязка! (Подходит к окну.) Нивин идет! (В окно.) Василий Сергеевич, Василий Сергеевич! На минутку. У нас — радость! (Бежит к дверям в зал и встречается с Нивиным.)
Явление шестое
Сандырева и Нивин.
Сандырева. Когда же это было прежде, чтобы мимо шли и к нам не зашли?
Нивин. Я, право, и не заметил, что мимо вас прохожу.
Сандырева. Вот как углублены! Прошу же вас, присядьте на минутку.
Садятся.
Наша ревизия чудесно сошла, Василий Сергеевич! Генерал был очень любезен!
Нивин. Очень рад.
Сандырева. И радостная новость у нас!
Нивин. Что такое?
Сандырева. Чиновник его превосходительства сделал предложение Настеньке, Иванов по фамилии; прекрасный молодой человек.
Нивин. Как это скоро у вас делается.
Сандырева. Бог нас устрояет, Василий Сергеевич.
Нивин. Хм… ревизия, сватовство — интересно…
Сандырева. Именно, что чудесно! Ах! Гляжу я все на вас, Василий Сергеевич, как изменились.
Нивин. Старость подкрадывается.
Сандырева. Ох, что вы! Вам только еще жить да наслаждаться, Василий Сергеевич! Наука, ох, наука вас сушит! Довольно бы, право, довольно бы!
Нивин. А что пословица-то говорит, Ольга Николаевна? Век живи, век учись!
Сандырева. Да чему вам, помилуйте! Уж вам ли чего не знать! Вы все знаете; вам кажется, что еще что-то осталось. Конечно, слава! Прославиться человеку хочется, показать всему свету свой ум.
Нивин. Показывать свету свой ум, да еще всему! Ольга Николаевна, что вы! Далеко очень.
Сандырева. Ох, слава! Исстрадается, измучается человек так, что сам себя не понимает, ну, и — стреляются. А вы думаете, отчего? Все от этого.
Нивин. Так-с, именно, святая ваша речь, Ольга Николаевна.
Сандырева. Нет, глупая, дурацкая моя речь, Василий Сергеевич, простите меня; но от души, от нашего расположения к вам, не могу удержаться! И думаю я еще: не все же слава; а разве такое счастье хуже? Вести добродетельную, семейную жизнь, делать людям добро там, где судьба поселила; много добра! Ах, много за такого доброго человека проливается горячих молитв! И какая любовь, какая забота окружает его; он родной, дорогой становится для людей окружающих! И так ему хорошо, и ничего уже не хочется, не рвется он к этой громкой, страшной славе!
Нивин. Просто плыву; плыву по какой-то волшебной реке, под тихими, сладкими звуками сирен.
Сандырева (встает). Смеетесь вы над дурой-бабой! ну, бог с вами! Дай бог только вам здоровья да сил! А каким я вас чайком угощу, мы только
