тобой любуюсь иногда». А любить — ведь это не то, это другое… Вон крестьяне или крестьянки, если любят кого очень, так говорят: «я жалею его». И это правда: кого любишь, так жалеешь.
Ашметьев. «Жалею, жалею», как это хорошо, в самом деле, это надо записать. (Вынимает книжку и записывает.) Я отправлюсь купаться, скоро и обедать пора. У нас нынче никто не обедает?
Марья Петровна. Не знаю. Вероятно, Зубарев, а может быть, и Вершинский приедет.
Ашметьев. Очень рад буду. (Уходит.)
Явление шестое
Марья Петровна, потом Варя.
Марья Петровна (всматриваясь). Кто-то подъехал к парку… или… мимо. Ах, нет, вон бежит… Да это, кажется, Варя.
За сценой голос:
Собирайтесь, девки красны,
Собирайтесь в хоровод!
Солнце красное взойдет.
Да, это она!
За сценой: «Ой ли, ой ли». — Входит Варя в сарафане, голова повязана платочком.
Варя. Ох, жарко! Сгорю, сгорю! (Снимаете головы платок и обмахивается.)
Марья Петровна (целует Варю). Варюша, милая.
Варя. Здравствуй! Уж я купалась, купалась сегодня утром, а все не помогает. Что это ты такая хорошенькая сегодня?
Марья Петровна. Ну, полно, все такая же.
Варя. Нет, я правду говорю. Если б я была мужчина, я бы тебя зацеловала. И какая ты нарядная!
Марья Петровна. Да разве ты не знаешь, ведь ко мне муж приехал, Александр Львович.
Варя. Ах, так вот что!
Марья Петровна. Тебе отец не сказывал?
Варя. Нет, он со мною другую неделю не говорит. Да меня и дома дня три не было, я у тети в городе гостила. Так прощай!
Марья Петровна. Нет, нет, ни за что не пущу.
Варя. Нельзя. Видишь, какая я растрепанная. Да я к тебе и так не надолго, меня тут дожидается…
Марья Петровна. Кто?
Варя. Провожатый. (Смеется.) Я ямщика наняла.
Марья Петровна. Так отпусти провожатого, ты мне нужна, очень нужна. Я тебя сама отвезу домой вечером.
Варя. Зачем я тебе? Ну, сказывай скорей.
Марья Петровна. После, после, теперь про себя мне говори! Как ты с Вершинским?
Варя. Ах, не говори, видеть его не могу.
Марья Петровна. Поссорились?
Варя. Никакой ссоры.
Марья Петровна. Так что же?
Варя (хладнокровно). Я его возненавидела.
Марья Петровна. Это за что? Каким образом, когда?
Варя. В прошлое воскресенье. Он был у нас целый день, обедал, ну, и ничего.
Марья Петровна. Нравился тебе?
Варя. Не то что нравился, а так себе, не противен.
Марья Петровна. А вечером?
Варя. А вечером возненавидела.
Марья Петровна. Да за что?
Варя. Была у нас помочь, косили большой луг; потом хороводы водили, песни пели, и мы были на лугу. Мне так хорошо, так хорошо, так весело было, подбегаю я к нему: «Хорошо?» спрашиваю. А он сморщил свои губы, ухмыляется, очки свои вздергивает… «Недурно, говорит, однообразно немножко и диковато». Взглянула я на него — чистая птица какая-то: в своем сюртучке, на тоненьких ножках, эти очки… У! Птица! Убежала домой, спряталась, так он и уехал. Отец рассердился.
Марья Петровна. Чем же это кончится, Варя?
Варя. Отдадут меня за него, уговорят. Ведь если б он не жених, так ничего, мужчина как мужчина; а как подумаешь, что такому… А ведь начнут уговаривать — и уговорят, и живи с таким.
Марья Петровна. Велико это слово: уговорят.
Варя. Для нас с тобой очень велико. Ах, как мы глупы!
Марья Петровна. Правда твоя, правда.
Варя. Задумаем мы что-нибудь, и кажется хорошо, и сделать бы так надобно; начнут нас уговаривать, уговаривать — и уговорят. Ах, если б я умела говорить так, как Вертинский! А то сидят, и мы сидим с вытянутыми лицами. Ведь если со стороны посмотреть, скажут — дурочки.
Марья Петровна. Дурочки, Варя.
Варя. А знаешь что? Не надо дожидаться, надо сейчас сделать, пока не успели уговорить.
Марья Петровна. Что сделать?
Варя. А что задумала.
Марья Петровна. А ты разве задумала что?
Варя. Нет еще. А если задумаю что, то непременно сделаю. Ну, говори, зачем я тебе нужна?
Марья Петровна. Вот видишь ли, муж приехал всего пять дней и уж начинает скучать: мы боимся, что он уедет скоро.
Варя. Ну, так что же? Я тут при чем?
Марья Петровна. Он тебя увидит, постарайся заинтересовать его, он скучать и перестанет.
Варя. Ха-ха-ха! И это ты просишь — жена?
Марья Петровна. А что же такое! Мне уж его любви не возвратить, а ты представь положение матери! Через два, через три года он приезжает и неделю без скуки пробыть не может у ней.
Варя. Что же мне… как с ним?
Марья Петровна. Уж как умеешь.
Варя (со смехом). Со мной еще таких оказий не бывало.
Марья Петровна. Будь такая, как ты есть, вот и все.
Варя. Погоди, дай подумать! (Задумывается, потом хохочет.)
Марья Петровна. Чему ты?
Варя. Погоди! Мысль пришла в голову, да не скоро она у меня там поворачивается. (Подумав.) Хорошо, так! Теперь обдумала. Мой отец слушается твоего мужа?
Марья Петровна. Сколько я заметила — во всем: Александр — единственный человек, который имеет влияние на твоего упрямого старика.
Варя. А ты ревновать не будешь?
Марья Петровна. Нет, кажется, не буду; во всяком случае не зарежу — ни тебя, ни его; ну, а там, что я буду чувствовать, кому какое дело.
Варя. Ну, хорошо, я у тебя останусь сегодня. Я пойду только лошадь отпущу. (Убегает.)
Марья Петровна (глядя ей вслед). Кто же это ее привез? Разговаривает с кем-то. А!.. Вот кто! Ну, уж никак бы не подумала. Об чем это она с таким жаром толкует? Влезает в тележку… Неужели же она уедет? Или, может быть, хочет передать что-нибудь. Ах, сумасшедшая! Она целует его. Ну, расстались. Вот новости! Или это так, баловство? Ах, сумасшедшая!
Входит Варя.
Послушай, что ты делаешь?
Варя. Ты видела?
Марья Петровна. Все видела. Что это значит, скажи мне, сделай милость! Варя. Ничего не значит и ничего не скажу тебе. И не спрашивай, и чтоб ни слова об этом.
Марья Петровна. Но послушай, Варюшка…
Варя (зажимая ей рот). Ни слова, а то сейчас убегу. (Прислушиваясь.) Кто-то идет.
Марья Петровна (взглянув в сторону). Идет Александр и с ним Вершинский.
Варя. Не покажусь ни за что, ни за что, я спрячусь.
Марья Петровна. Ну, хорошо, мы после поймаем Александра Львовича одного.
Обе уходят направо; входят Ашметьев и Вершинский.
Явление седьмое
Ашметьев и Вершинский.
Вершинский. Я к вам с приглашением, Александр Львович. На этой неделе назначен съезд сельских хозяев у Кирилла Максимыча, так мы вас просим приехать.
Ашметьев. Для чего этот съезд?
Вершинский. Для изыскания средств, как увеличить доходность наших имений.
Ашметьев (со смехом). «Для увеличения доходности». Ну, так поверьте мне, что я на этом съезде буду лишний… Креме того, я человек усталый, разбитый и приехал в деревню только за тем, чтоб отдыхать.
Вершинский. Мы вас особенно не затрудним, мы и рассчитывать не смеем, чтобы вы приняли участие в наших работах; мы только ждем от вас советов, указаний. Вы большую часть прожили за границей, видели многое, что там лучше, чем у нас.
Ашметьев. Да, я видел, но только не то, что вам нужно. Я человек дореформенный, я учился за границей только изящно проживать деньги.
Вершинский. Да, в таком случае, конечно…
Ашметьев. Впрочем, не думайте, чтоб была совершенно пуста моя жизнь, или, лучше сказать, наша жизнь, потому что я не один. Мы начинали жизнь горячо, рыцарями; все, что давалось идеализмом и романтизмом, переживали страстно.
Вершинский. Да, то есть вы, в промежутках между романтическими похождениями и приключениями, занимались эстетикой и философией.
Ашметьев. Это отчасти правда: были и увлечения, и просто глупости, и даже грехи.
Вершинский. Вы об себе довольно откровенно выражаетесь.
Ашметьев. К чему же маскироваться, да уж и поздно. Но не одна только философия и эстетика занимали нас; мы сочувствовали и политическому росту народов, и если не участвовали в истории Европы последних лет, то переживали ее довольно болезненно. И я не скажу, чтобы мы были совсем лишние в своем отечестве. Прямой же практической пользы, я признаюсь, от нас мало: мы не деятели. Мы начинали горячо, а теперь кончаем разочарованием. сомнениями и раскаянием. Мы начинали Шиллером, а кончаем Шопенгауэром.
Вершинский. Очень, очень грустно. Вы приезжайте хоть посмотреть на нас, увидите много оригиналов.
Ашметьев. Постараюсь, постараюсь приехать. Вы так хлопочете о хозяйстве, у вас значительное имение?
Вершинский. Очень незначительное; но это нисколько не мешает изучать хозяйство; притом же у меня в виду невеста с имением, так я даже обязан быть хорошим хозяином.
Ашметьев. Вы женитесь? Любопытно знать, как вы, молодые люди, нынче женитесь.
Вершинский. Точно так же, как и вы, с тою только разницей: мы не так богаты нежными чувствиями. Жизнь коротка, задачи так велики; мы люди, призванные к общественной работе, или, лучше сказать, перестройке, — нам некогда млеть и утопать в личном счастии.
Ашметьев. Значит, вы смотрите на брак…
Вершинский. Как на физиологическую потребность. Вообще женщина с ее нервами, с ее ахами и охами представляется мне существом не очень высоким. Конечно, бывают из них и выродки, но они-то нам и не нужны. И потому-то я задумал жениться на девушке очень обыкновенной, не только без всяких высших вопросов в голове, но даже без образования, чтобы как можно менее тратить моего времени на женщину.
Ашметьев. Значит, вы нисколько не увлечены вашей невестой, нисколько ее не любите? Неужели вы так уж никогда не увлекались, не вздыхали?
Вершинский. Можете ли вы так думать? Я ведь не урод нравственный: будучи гимназистом, и я заплатил дань идеализму.
Ашметьев. Мы не только гимназистами, а и долго после с ума сходили. Вершинский. Вот за это-то мы теперь и платимся; результатом ваших увлечений были: запущенность имений и расстройство сельского хозяйства. Ашметьев. Значит, вы женитесь по расчету?
Вершинский. Не совсем по расчету, но я вам повторяю: класть всю душу в ухаживание за женщиной нам нельзя, наше призвание, наше служение тоже требует увлечения. Поправлять исторические ошибки нелегко.
Ашметьев. Да, конечно. Пойдемте, я вас передам жене; мне нужно отправить письмо на почту.
Вершинский. Не беспокойтесь обо мне, я погуляю по парку, это полезно перед обедом.
Уходят. Входят Марья Петровна и Варя.
Явление восьмое
Марья Петровна, Варя, потом Вершинский.
Марья Петровна. Подожди здесь, я догоню мужа и ворочу его, — мне хочется, чтобы при вашей встрече никого не было посторонних. (Уходит направо.)
Варя. Какой он теперь? Чай, постарел. Он меня знал девочкой, ласкал меня, кормил конфетами, целовал. Как он теперь будет со мной? Это любопытно. (Взглянув налево.) Ах, вот еще! У! птица противная. (Хочет итти направо.)
Входит Вершинский.
Вершинский. Вы бежите от меня, прячетесь?
Варя. Нет, я только… я не ожидала вас встретить. Я так одета… Вершинский. Вздор, вы одеты прекрасно, и очень кокетливо. Скажите, пожалуйста, зачем вы тогда от меня убежали и куда делись?
Варя. Так, взяла да убежала.
Вершинский. Но что же это значит?
Варя. Ничего не значит… убежала, и все тут. Пришло мне в голову: дай убегу, и убежала.
Вершинский (пожимая плечами). Дико, дико…
