рано выходить замуж; а если уж выходить, так никак не за него, никак не за него.
Варя. Отчего же?
Ашметьев. Он не только любить тебя, он даже оценить тебя не может.
Варя. Да отчего же?
Ашметьев (горячо). Он грубый материалист, человек бесчувственный.
Ашметьев. Вот ты споришь! Ты не знаешь жизни, не знаешь людей и споришь с человеком опытным. (Ходит в волнении взад и вперед.) Значит, ты действительно к нему неравнодушна?
Ашметьев (подходя к ней). Друг мой, дитя мое, они притворяются, они нарочно притворяются добрыми, особенно перед простым народом, чтоб об них хорошо говорили, а в душе у них, о! Один расчет, один расчет.
Варя. Нет, он не притворяется, он хороший человек.
Ашметьев. Они грязные люди, и физически, и нравственно.
Варя. Ай, папка, что ты говоришь!
Ашметьев. Он ужасный человек, он развратит твою душу, он погубит в ней все благородное, все возвышенное, все святое.
Варя. Напрасно, папка, напрасно, он отличный человек.
Ашметьев. Так ты его любишь? Так бы ты и говорила, я бы не стал и толковать. Зачем говорить правду про любимого человека, зачем огорчать тебя! Я бы тебе лгал, я бы хвалил его.
Варя. Ах, папка, да я тебе верю, во всем верю; мне хотелось тебя помучить. Я вижу, что ты ревнуешь, вот я нарочно и говорю напротив.
Ашметьев. В таком случае извини, что я усомнился в твоей искренности. Ты мне так дорога, я так берегу, жалею тебя, что одна мысль расстаться с тобой навела на меня ужас. Я, может быть, несколько даже преувеличил недостатки Малькова, может быть он действительно не совсем дурной человек; но он не для тебя, не для тебя, прелестное дитя!
Варя. Я тебя послушаюсь; если он посватается, я прямо, наотрез скажу, что не пойду за него!
Ашметьев. Оставайся как можно дольше такой дикаркой! Жен, матерей, экономок много, а ты, милая дикарка, ты редкость, ты дивное создание, счастливая случайность в будничной жизни. Но надобно иметь очень чуткую душу и тонкие нервы, чтоб уметь понять тебя и наслаждаться тобой.
Варя (обнимая Ашметьева). Ах, папка, милый папка!
Ашметьев. Мне страшно представить, что ты окунешься в прозу жизни, в это болото, которое опошляет и грязнит… Хороша бабочка, когда она порхает с цветка на цветок, а возьми ее в руки, изомни — куда денется ее красота. Варя, дикарка! Ты так мила, так очаровательна своей прелестью. Мне страшно подумать, что с тебя облетят и золотые блестки, и жемчужная пыль.
Варя. Я при первой встрече скажу ему, чтоб он не смел и думать. Да погоди, он в саду; поди в аллею, я сейчас с ним поговорю. Ты будешь доволен мной, золотой мой папка.
Ашметьев уходит в аллею. Выходит Мальков.
Явление седьмое
Варя и Мальков.
Мальков. Варвара Кирилловна, поди-ка сюда на минутку.
Варя. Что вам угодно?
Мальков. Учтивости пошли? Ну, ладно, будем по-учтивому разговаривать. Вершинский в Петербург уезжает?
Варя. Да, уезжает.
Мальков. Не солоно хлебал… Это не вредно.
Варя. Я сказала ему, что он мне не нравится.
Мальков. Чему тут нравиться! Мамай какой-то! Беспардонный совсем: сечет, и рубит, и в полон берет. Ну, как же теперь?
Варя. Что «как же»? Я не понимаю вас.
Мальков. Вот тебе раз! Понимать перестала! К Кириллу-то Максимычу итти мне?
Варя. Зачем?
Мальков. Миндальничать изволите. «Зачем итти»! Дочку просить в замужество, чтоб законным браком… Поняли теперь?
Варя. Прежде, я думаю, нужно меня спросить.
Мальков. Да ведь уж тебя-то я спрашивал, ты с полным удовольствием.
Варя. Прежде я глупа была…
Мальков. А теперь поумнела? Скажите, пожалуйста! Незаметно что-то!
Варя. Я прежде не знала, что вы — грубый материалист.
Мальков. Что за вздор такой! Да ты знаешь ли, что такое материалист?
Варя. Конечно, знаю.
Мальков. Ну, что же это: зверь, птица, рыба?
Варя. Совсем нет. Материалист значит — который всё грубости говорит.
Мальков. Вот так! Час от часу не легче!
Варя. Вы не только любить, вы не можете даже понять меня.
Мальков. Ну, будет же, уж довольно дурачиться.
Варя. Как вы смеете?
Мальков. Что, что я «смею»?
Варя. Так говорить со мной.
Мальков. Да как же разговаривать-то с тобой, по-латыни, что ли?
Варя. Я не девка деревенская, это неучтиво.
Мальков. Да, вот что!
Варя. Ведь все-таки я барышня.
Мальков. А коли ты хочешь барышней быть, так веди себя, как барышням подобает. Сиди сложа ручки, читай умные книжки, parlez frangais, tenez vous droit! говорите по-французски, держитесь прямо! Тогда уж я не только так, я и никак с тобой разговаривать не буду.
Варя. Да и не нужны мне ваши разговоры, не нуждаюсь я в них. Я мила своей простотой, я очаровательна — с меня и довольно. Кто меня любит, тот должен желать, чтоб я всегда оставалась такой.
Мальков. Сохрани господи!
Варя. Вы человек грязный и нравственно, и физически.
Мальков. Что такое, что такое?
Варя. Вы можете развратить мою душу, убить в ней все высокое, все святое.
Мальков. А! Вот оно откуда это! (Хватаясь за голову.) Ах, боже мой! И принесло ж его!
Варя. Кого «его»?
Мальков. Приехал, встретил необразованную деревенскую дурочку и обрадовался, распустил губы-то. Эка прелесть, говорит, эка поэзия!
Варя (с сердцем). Как вы смеете!
Мальков. Оставайся, говорит, милой дурочкой, утешай меня, прыгай козой! Это так мило, так грациозно! У нее и так нет ума, а он еще дурачиться заставляет.
Варя. Я вас слушать не хочу, я уйду сейчас.
Мальков. Да сделайте милость. Уж, разумеется, от меня ты таких конфетностей не дождешься. Я не скажу тебе: оставайся всегда шальной девчонкой; я скажу: тебе умной бабой быть пора, детей нянчить и учить их уму-разуму.
Варя. Это проза жизни!
Мальков. Ну вот, изволите видеть! «Проза жизни»! И смех и горе с ней! Ах, бедная! Как скверно без ума-то на свете жить! Вот и набежит на этакого самоучителя.
Варя. У меня есть ум (топая ногой), есть, есть!
Мальков. Должно быть, немного, коли позволяешь себе быть игрушкой старого развратника.
Варя. Как вы смеете! Он в миллион раз лучше вас; он лучше меня понимает, больше любит.
Мальков. Очень верю. Для старика ты, конечно, находка; здоровая пища ему не по зубам, ему нужно пикану, перцу побольше, а это в тебе есть.
Варя. Ну, довольно. Желала б я знать, откуда это вы такую власть взяли надо мной?
Мальков. Откуда? Ты забыла? Ты сама, своей волей, уступила мне власть над собой. И я рад был, за тебя рад был, этой моей власти.
Варя. Когда же это? Я не знаю; этого не было… это вздор…
Мальков. Ты забыла свои поцелуи? У меня еще и теперь горит лицо от них. Да не один раз… помнишь, когда я тебя завез к Ашметьевым? Если это было, так я имею власть говорить тебе все, что считаю нужным и полезным для тебя.
Варя. А если…
Мальков. Что «если»?
Варя. Если это была шутка?
Мальков. Так пустая ты девчонка, об которой и жалеть не стоит! Поди утешай своего старичка, ему, бедному, скучно без тебя. (Уходит.)
Варя. Ах, противный! Так бы и убила его! Папка, папка!
Входит Ашметьев.
Явление восьмое
Варя и Ашметьев.
Варя (бежит ему навстречу). Папка, папка, ты правду говорил, он грубый человек, он меня обидел. Теперь я знать никого не хочу, кроме тебя, ты у меня один, папка. Ты мой, папка! (Кидается ему на шею.)
Ашметьев. Приди в себя, дитя мое, успокойся.
Варя. Нет, папка, нет! Я задушу тебя, зацелую.
Ашметьев (освобождаясь). Зачем такие порывы! Во всем должна быть мера. Варя. Я не хочу знать никакой меры, никаких границ; я хочу забыть всех и все для тебя.
Ашметьев. Варя, я не юноша, на твои порывы я не могу отвечать тебе такими же порывами. Твоя страсть палит меня, но не зажигает. Пора восторгов прошла для меня безвозвратно.
Варя. Папка, не говори так, я заплачу.
Ашметьев. Для меня возможны только кроткие, художественные наслаждения. Для меня неисчерпаемое блаженство — любоваться тобой.
Варя. Папка, ты только любуешься мной, ты меня не любишь? Я не картина, чтобы мною любоваться! Я живой человек! Я хочу любви горячей, настоящей! Ты мой, скажи мне, ты мой? Так ведь, милый, золотой мой папка?
Ашметьев. О, если б десять лет назад, я бы умер от такого счастья.
Варя. А теперь, папка?
Ашметьев. Теперь безумные страсти затихли, и разум вступает в свои права… И вот что всего обидней, оскорбительней: весь пыл страсти истрачен даром, в напрасных поисках того счастья, которое теперь само просится ко мне.
Варя. Папка, что ты говоришь! Я бросаюсь к тебе, я жду твоей ласки… Неужели у тебя нет никакой ласки для меня?
Ашметьев. Ласки, Варя, ласки! Но, бедное дитя мое, мои ласки слишком холодны для тебя. О, разве я мог ожидать от тебя такой бешеной страсти! Нет, Варя, наша встреча не простая случайность, тут ирония, тут есть что-то очень, очень злое! Это насмешка судьбы надо мной. И эту пытку мы называем жизнью, и дорожим ею, бережем ее!
Варя. Какая пытка, какая ирония? Все так хорошо, радостно. Папка, ты сердишься на что-то! Да чего тебе, ведь я с тобой? Чего тебе?
Ашметьев. Успокойся, Варя! Я желаю только, чтоб ты успокоилась… и простимся до завтра. Завтра мы встретимся радостные, веселые… Буря утихнет в твоем сердечке, и ты покойно, кротко будешь мне ворковать про любовь свою. Прощай!
Варя. Нет, я не пущу тебя; я не могу остаться одна; я с тобой куда хочешь, хоть на край света, но только с тобой… Уедем! Убежим!
Ашметьев. Варя, Варя, ты меня пугаешь, я боюсь всего чрезмерного. Ты заставишь меня бежать от тебя.
Варя. Ну, беги, беги! А я сейчас же или кинусь в омут, или брошусь на шею первому встречному.
Ашметьев. Опомнись, опомнись, Варя, образумься! Что ты говоришь! Как можно! Тебе нужно успокоиться, непременно нужно. Пойдем, я тебя провожу до дому…
Варя. Я не знаю дома, я его забыла… Я брошу дом, отца…
Ашметьев. Успокойся, успокойся, дитя мое! Ну, вот идут сюда… нехорошо, нехорошо. Ах, Варя, Варя! Ну, прощай, прощай, мое дитя! Ты завтра будешь умнее… До свиданья. (Идет в аллею.)
Варя. Папка, воротись! Воротись, говорю я!
Ашметьев уходит.
Папка! Папка! Ну! Пожалеешь ты меня, да будет поздно.
Действие четвертое
ЛИЦА:
Ашметьева.
Ашметьев.
Марья Петровна.
Зубарев.
Варя.
Мальков.
Боев.
Мавра Денисовна.
Сысой.
Комната в доме Ашметьевых; три двери: дверь направо — в кабинет Ашметьева. налево — в комнаты Марьи Петровны, прямо — растворенная дверь в залу.
Явление первое
Сысой в дверях; Ашметьев входит из кабинета.
Ашметьев. Встала Марья Петровна?
Сысой. Оне уехали-с.
Ашметьев. Так рано?
Сысой. К обедне поехали-с.
Ашметьев. Значит, скоро приедет.
Сысой. Да, должно быть, сейчас-с, последний звон был; завсегда часам к одиннадцати приезжают.
Ашметьев. Так скажи мне, когда приедет. (Направляется к двери кабинета.)
Сысой. Слушаю-с. (Уходит.)
Входит Зубарев.
Явление второе
Ашметьев и Зубарев.
Зубарев. Александр Львович, ваше здоровье-с?
Ашметьев. Благодарю вас, ничего.
Зубарев. Уж извините, я ранним гостем к вам.
Ашметьев. Я очень рад.
Зубарев. В город на базар ездил, к сестре заезжал.
Ашметьев. Как
