вишня! Уж попрошу у вас, Анна Владимировна!

Ренева. С удовольствием. Завтра же пришлю вам.

Авдотья Васильевна. А я вам за это варенье сварю.

Ренева. Благодарю вас.

Авдотья Васильевна. Пора нам и ко дворам. О чем задумались, Семен Семеныч? (Реневой.) Вы не удивляйтесь! С ним это часто бывает, найдет на него что-то, и ходит истуканом по целым дням. А что нам еще нужно, чего недостает? Всего довольно. Вот приезжайте-ка к нам, Анна Владимировна, увидите: дом у нас новый, большой, какой скотный двор, все хозяйство! Сад разводим!.. Беспременно приезжайте.

Темнеет.

Ренева. Как-нибудь побываю.

Авдотья Васильевна. Семен Семеныч, домой пора!.. Ночь на дворе, тучи заходят; ишь как вдруг стемнело, не было бы грозы. А я смерть боюсь!

Залешин (как бы очнувшись). Едем, едем… да!..

Авдотья Васильевна. Слава богу, очнулся! Ну, прощайте-с, Анна Владимировна, уж поцелуемтесь с вами.

Целуются.

Ренева. Прощайте!

Авдотья Васильевна (поспешно уходя). Скорей, Семен Семеныч, а то гроза захватит.

Залешин (протягивая руку Реневой). До свиданья! Так заглянете на наше житье-бытье?

Ренева. Нет, зачем? Благоденствуйте! Что мне у вас делать! А зевать до истерики я могу и здесь, дома.

Залешин. А коли ежели да это самое благоденствие и с этого самого раза вдребезги полетит?

Ренева (с ядовитой улыбкой). Успокойтесь, успокойтесь!

Залешин. Нет! (Ударяя себя в грудь.) Тут что-то у меня неловко вдруг сделалось!

За сценой голос Авдотьи Васильевны: «Семен Семеныч, да что же вы там?»

Ренева. Слышите, зовет. Идите, поспешите к ней, к своему закону!

Залешин. Какой тон, сколько яда! А все-таки вы очаровательны!

Уходит. На сцене темно.

Ренева. Нет, уж к нему ничего чувствовать нельзя, кроме сожаленья. Бедный!

Вдали раздаются редкие удары церковного сторожевого колокола.

Звон… вечерний звон! «Как много дум наводит он!..» Поброжу по саду.

Уходит направо. Рабачев и Оля выходят, обнявшись, из глубины.

Явление восьмое

Рабачев и Оля.

Оля (робко оглядываясь). Смотри, огонь в доме, еще не спят. Как страшно!

Рабачев (прижимая ее). Со мной-то страшно! Что ты! Не бойся ничего!

Оля. Нет, уж больше не пойдем сюда. Здесь нельзя нам видеться; она приехала, будет гулять по вечерам. Лучше где-нибудь в другом месте.

Рабачев. Приходи ко мне. Отчего ты не хочешь? Чего боишься?

Оля (припадая к нему на грудь). Ах, Боря, как-то неловко еще, стыдно! Никто еще не знает. Ну, увидит кто-нибудь…

Рабачев. А что ж такое? Ничего. Ведь ты моя невеста.

Оля. Невеста — да! (Смеется.) Ты когда сватался-то?

Рабачев. Эка важность, что не сватался! Не успел еще. А вот приеду к твоему отцу, скажу два слова, и сейчас свадьба.

Оля (смеется). А когда это случится? После дождика в четверг?

Рабачев. Да куда торопиться-то, Олюшка? Еще наживемся в браке-то: надоест, канитель ведь это. Вон посмотри на Залешиных! А теперь думаешь, где бы свидеться, крадешься, чтобы люди не видали, сердце бьется. Хорошо ведь это?

Оля. Да, тебе-то хорошо.

Рабачев. А тебе?

Оля (смеется). И мне хорошо… да только…

Рабачев. Что?

Оля. Стыдно, вот что… да и грех.

Удар колокола.

Ай!

Рабачев. Что с тобой!

Оля. Ох!.. Погоди!.. Знаешь что? Иногда, вот так-то повидавшись с тобой, бегу я домой через погост ночью, и вдруг сторож в колокол… Мне все мерещится, что мать грозится из могилы, сердится.

Рабачев. Полно пустяки-то! Живой об живом и думает, а мертвым до нас дела нет.

Оля. Ах! (Прижимается к Рабачеву.)

Рабачев. Что ты?

Оля. Там кто-то ходит.

Рабачев. Да и то. Уйдем отсюда.

Оля. Куда же?

Рабачев. Пойдем ко мне.

Оля. Ах, нет, что ты!

Рабачев. Ну, Оля! ну, пойдем. Ну, милая, пойдем ко мне.

Оля. Ах, Боря, нет, право… Нехорошо… Ну, увидят?

Рабачев. Эх, Оля! Не ломайся ты, сделай милость! Знаешь, терпеть я не могу. (Поворачивается, чтобы уйти.)

Оля. Ну, миленький, пойдем, пойдем! Ну, прости меня, миленький, миленький!

Уходят в глубину. Ренева выходит справа.

Явление девятое

Ренева (одна). Кто это? Вот счастливцы!. Какое воркованье, какая ласка! Ведь есть же счастье: зачем же оно другим, а не мне? Зачем я их видела? Разве не могли они со своим счастьем итти в другое место? Или затем, чтобы зависть и злоба не умирали во мне, чтоб они душили меня постоянно? (Опускается на скамью.) О, проклятие!

Действие второе

ЛИЦА:

Ренева.

Залешин.

Рабачев.

Оля Василькова.

Худобаев, значительный чиновник в отставке, 50 лет.

Дерюгин.

Даша.

Большая мрачная комната в доме Реневой; мебель старая; с одной стороны дамский письменный стол, кресло; с другой — круглый стол, диван и кругом кресла; на стенах почерневшие портреты. Две боковых двери и одна — прямо, стеклянная, отворенная на балкон; виден сад; направо, сбоку, окно.

Явление первое

Ренева сидит за письменным столом, Даша стоит подле.

Ренева. Это в Венецию. (Задумывается.) Ах, Венеция!..

Даша. Умрешь — не забудешь, Анна Владимировна!

Ренева. Это в Париж, доброму старичку Пэно, нашему банкиру. Париж, милый Париж, когда-то я снова увижу тебя!

Даша. Лучше города, кажется, нет и на свете!

Ренева. Даша, а вдруг мы с тобой останемся здесь: придет осень с дождем, настанет зима, вьюги.

Даша. Анна Владимировна, лучше не пугайте! Без оглядки убегу! Вот день всего пробыли здесь — а уж и терпенья нет никакого.

Ренева. Нет, я шучу, укатим с тобой во что бы то ни стало!.. Вот и письмо в Ниццу, нашей старой хозяйке, чтобы ждала.

Даша. Ах, кабы скорей отсюда, барышня!

Ренева. Не является до сих пор Денис противный с своим барином, а обещал сегодня.

Даша. Уж мне не добежать ли в деревню, узнать?

Ренева. Подождем еще немного. Ах, все это так: ну, продам я теперь именье, получу деньги, несколько лет проживем, а там что, чем жить? Вот страшный вопрос!

Даша. Э, барышня, что загадывать? Это вот если б семейство, дети, — а то вы одне!

Ренева. И то правда; авось с голоду не умру! Ну, сделаюсь учительницей пения или еще чего-нибудь; а то пойду на сцену — буду актрисой.

Даша. Да конечно, неужели нельзя прожить! Вот и я так-то о себе: живи, пока молода, а старость придет, тогда все равно, знай только кайся в грехах!

Ренева. Так, так! Отправь же скорей письма! (Отдает.)

Даша. Сию секунду! (Взглянув в окно.) Анна Владимировна, посмотрите, красавчик какой явился, ходит по двору! Ха-ха-ха!

Ренева (взглянув). Ай, что это за чудак? Кто это?

Даша (убегая направо). Не знаю, пойду спрошу! (В дверях.) А вот и староста, барышня!

Входит Дерюгин.

Явление второе

Ренева и Дерюгин.

Дерюгин. Дозвольте, барышня, войти?

Ренева. Ах, входите, входите; я вас жду с нетерпением! Что скажете?

Дерюгин. Дело идет на лад, барышня.

Ренева (весело). Отлично!

Дерюгин. И даже они здесь сами приехамши со мной. По двору там гуляют.

Ренева. Так это он на дворе?

Дерюгин. Они-с! Коли угодно…

Ренева. Давайте, давайте его сюда!

Дерюгин. Слушаю-с. Но только вот что, барышня: какая, примерно, цена от вас будет?

Ренева. Вот уж задача-то для меня! Я решительно ведь ничего не понимаю в этом. Вы скажите мне, сколько просить?

Дерюгин. Как сказать-с! Дело оно такое: много запросить — не дадут, мало взять — будто себе обидно!

Ренева. Ну, да говорите по крайней мере приблизительно, сколько назначить!

Дерюгин. Хм… Ох-хо-хо!.. Пораскинуть надо умом, сообразить.

Ренева. Ну?

Дерюгин. Здесь это, под усадьбой, пахоти десятин двести будет, там широкий луг… ну, леску…

Ренева. Да скорей, пожалуйста!

Дерюгин. А коли скорей приказываете, так будет вот так верно: пятнадцать тысяч рублей извольте просить.

Ренева. Пятнадцать тысяч? Так мало? Я думала, иного больше, так тысяч тридцать.

Дерюгин. Помилуйте! Тридцать тысяч! Хм!.. Что вы это, барышня! Нет-с, коли пятнадцать тысяч даст, — это в самом аккурате будет! Земли теперьча по нашим местам в продаже объявлено страшное дело. Куда ни повернись, все продажа. Тут только что ему место подходящее по его здоровью, для дыхания, значит, вольный воздух.

Ренева. Мало, очень мало; но делать нечего, я согласна.

Дерюгин. А коли что, барышня, заупрямится, так вы обождите, скидки сразу не делайте.

Ренева. Нет, уж ни за что не уступлю ничего, и так немного очень. Ах, да! Ведь нужен будет план именья… Он у меня, кажется, есть где-то.

Дерюгин. Плант, как же-с, потребуется в таком случае.

Ренева (уходя). Так я сейчас отыщу его. Просите его сюда.

Дерюгин (один). Чудно, господа эти… говори им, что хочешь! (Заслышав шорох в передней, заглядывает в дверь.) Пожалуйте, сударь, оне сейчас войдут.

Входит Худобаев.

Явление третье

Дерюгин, Худобаев.

Худобаев. Н-да… хорошо!.. (Осматриваясь кругом.) А дом, повидимому, старый!

Дерюгин. Он старый, а еще постоит; потому лес здоровенный и стройка хорошая.

Худобаев. Н-да… (Хватаясь за голову.) Как мне сегодня дурно!.. Голова!.. (Хватаясь за бок.) И здесь что-то!..

Дерюгин. Какая, сударь, примерно, болесть в вас заключается?

Худобаев. Весь организм расстроен, мой милый: головокружение, спинное страдание и внутри…

Дерюгин. Ишь ты, дело какое! Заберется же такая дрянь в человека, чахлость эта самая!

Худобаев (про себя). Нет, надо пить декохт, непременно декохт.

Дерюгин. Декоп — это первое дело. Я в третьем году расхворался с натуги, поднимал тяжело; так в городе фершал знакомый велел мне настоять этот декоп на вине на простом; и чтобы по два стакана поутру, натощах, и на ночь. В нутре тогда очень мне облегчение было, и весь я развязку получил, ваше превосходительство. Бог даст, здесь у нас поправитесь, особливо ежели еще будет тут у вас свое имение. Воздух у нас очень легкий, все господа одобряют, и погулять есть где!

Худобаев. Н-да… место недурно.

Дерюгин. Золотое донышко это имение, только в руки его взять!.. Ну, пришли мы, сударь, теперьча с вами торговать, надо нам цену свою объявить.

Худобаев. Хм… надо; но я полагаю, что прежде должен объявить продавец.

Дерюгин. Так-то оно так, а и нам надо в голове свое содержать, чтоб было готово.

Худобаев. Я не знаю, какие здесь земли и условия хозяйства; со всем этим надо ближе познакомиться.

Дерюгин. Понимаем-с. Да вам что же, ваше превосходительство, так оченно уж затруднять себя насчет хозяйства — вам, главное, прохлада чтоб, воздух.

Худобаев. Н-да… конечно; но вместе с тем я желал бы заняться и хозяйством.

Дерюгин. Так-с. Что ж, можно и это испробовать, дело хорошее; и мы бы, дураки, поучились у вас. Кажись, кабы у меня капитал, я бы и думать не стал, двадцать тысяч выложил.

Худобаев. Н-да… Нет, нет, как можно! Нет, тысяч десять так, или около того, меньше, я полагаю.

Дерюгин. Десять тысяч, сударь? Скуповато! И двадцать пять тысяч дадите, и то в барышах будете. А земли по нынешнему времени, ох, дороги!.. Потому, главная причина, купец кинулся на землю, скупает, и наш брат, мужик, норовит, как бы тоже собственником стать.

Худобаев. Нет, более десяти тысяч я не могу, так по моему расчету; да и не стоит!

Дерюгин. Ваше дело, сударь. Вот и оне сами-с! Отходит в сторону, пощипывая бороду. Входит Ренева.

Явление четвертое

Худобаев, Дерюгин, Ренева.

Ренева (в руках у нее сверток плана. В дверях, обращаясь назад). Даша, кто там?

За сценой голос Даши: «Какая-то девушка вас спрашивает».

Так попроси подождать.

Худобаев (расшаркиваясь). Имею честь представиться: Худобаев, ваш сосед.

Ренева. Очень приятно. Прошу садиться.

Садятся.

Вы из Петербурга?

Худобаев. Так точно-с. Двадцать пять лет состоял на службе, но в настоящее время, по расстроенному