известно более, нежели кому другому!.. Что же мы будем толковать, о чем уже сто раз говорили!
Худобаев. Нет-с, но ваш отъезд и эта продажа могли бы устраниться, могли бы совершенно не состояться в случае…
Ренева. В случае, если я сегодня внезапно умру, да?
Худобаев. Нет-с; и при других обстоятельствах…
Ренева. Послушайте, вы меня решительно ставите втупик!
Худобаев. Сейчас-с, позвольте, сейчас будет ясно… Н-да-с… я много думал!.. Вообще человек… его можно сравнить с странником, который волею судеб плывет по океану; он переносит различные треволнения, страждет; но, наконец, обретает тихую пристань, источник чистого счастья и успокоения.
Ренева. Что за риторика! К чему все это?
Худобаев. Позвольте-с, позвольте! Вы сейчас увидите! Я много думал… Н-да… Странник!.. Вот и я-с: тридцать пять лет беспорочной службы, немало тяжестей и лишений; в заключение, — я не могу, конечно, пожаловаться, — служба меня вознаградила: я имею ордена, полную пенсию; притом же благоразумною бережливостью я составил накопление, — у меня около пятидесяти тысяч денег. Но… но все же я еще тот странник, пловец, не обретший еще тихой пристани.
Ренева. Нет, извините, я теряю всякое терпенье!
Худобаев. Позвольте, сейчас-с! И вот я случайно приезжаю сюда, для поправления расстроенного по службе здоровья, и вдруг… встречаю!.. Я долго думал! И мне кажется, я именно здесь нахожу…
Ренева. Свою пристань?
Худобаев. Да-с.
Ренева. Что же, и прекрасно, желаю вам…
Худобаев. Но все будет зависеть от вас-с, Анна Владимировна.
Ренева. От меня?
Худобаев. Единственно от вас-с; вы, так сказать, можете решить мою судьбу: или я получу блаженство земное, или останусь вечным пловцом, вечным странником!
Ренева. Да что же вам угодно, наконец, от меня?
Худобаев. Анна Владимировна, я уже имел честь письменно изложить вам…
Ренева. Да, я получила ваше письмо; но оно для меня так же странно, как и ваше настоящее объяснение.
Худобаев. Мое письмо — в нем именно мои чувства; при первом же знакомстве, с первого взгляда на вас, Анна Владимировна, я сказал себе: вы — моя судьба! Анна Владимировна, чувства мои глубоки и искренни, и в сию минуту я прошу… Н-да… прошу…
Ренева. Чего?
Худобаев. Я прошу вашей руки.
Ренева с удивлением смотрит на него.
С своей стороны, я сделаю все зависящее от меня для вашего счастья!
Ренева. Что же именно? Вы желаете взять меня и в придачу мое имение; что же за все это вы сами можете предложить мне?
Худобаев. Мой чин, мои ордена, — они дадут вам положение в обществе; потом я могу вам преподать некоторые нравственные правила, необходимые для молодой женщины.
Ренева. Немного. (Встает.) Нет, батюшка мой, я не тихая пристань, вы ошиблись, я бурное море! И ваш челнок, нагруженный нравственными правилами, сразу бы разбился вдребезги, да и от вас самих не осталось бы ничего, кроме чина да орденов ваших. Нет, в несчастную минуту вам пришла эта мысль в голову!
Худобаев. Я долго думал!.. Это было вполне искренно; но если… то я прошу извинить, что посмел.
Ренева. Извиняю, ради ваших немочей! А теперь последнее слово: покупаете вы имение?
Худобаев. Именье-с… собственно именье… н-да… нет, видите ли, я еще не сообразил. Такая сумма!
Ренева. Ах, да! Вы думали взять его в приданое, но ошиблись в ожиданиях!
Худобаев. Нет-с, вовсе нет!..
Ренева. Засим, между нами все кончено. Извините меня, мне некогда; я желаю вам обрести где-нибудь в другом месте вашу тихую пристань.
Худобаев. Нет-с, отныне я — вечный странник!
Ренева. В таком случае приятных вам странствий желаю.
Худобаев. Благодарю-с!.. Я ухожу; но не могу умолчать: я страдаю и еще долго буду страдать.
Ренева. Сочувствую!.. Компрессы, почаще компрессы на вашу больную голову!
Худобаев. Имею честь кланяться!
Ренева. Прощайте, всего хорошего!
Худобаев (выходя, очень взволнованный). Нет-с… вечный странник!
Ренева. Еще одно приключение! Внесем его в дневник под заглавием: «Странник в челноке».
Входит Дерюгин.
Явление пятое
Ренева и Дерюгин.
Дерюгин. Анна Владимировна, да что ж это с барином-то нашим? Выскочил от вас, как ошпаренный, слова не сказал; на тройке я его привез, парадно, — так и на лошадей не глянул, задул на своей паре без оглядки!.. Али уж с радости, что покупку сделал выгодно?
Ренева. Он вовсе не купить хотел, а взять в приданое.
Дерюгин. Это то есть как же в приданое?
Ренева. Так, за мной: он хотел жениться на мне!
Дерюгин. И связался ж я, одной возки что было!
Ренева. Ну, с ним кончено; теперь я с вами буду дело иметь: значит, вы покупаете имение?
Дерюгин. Да уж, видно, в таком разе, что делать, — надо вас выручать, барышня! Но только и вы нас пожалейте, а мы завсегда рабы ваши верные!
Ренева. Что вам еще?
Дерюгин. Сбавьте, барышня, скиньте тысчонку-другую; верьте нашей совести, — непомерная тягость! Притом же покупаю, а не знаю, что еще будет от сыновей; а деньги их пойдут, — мне где взять!..
Ренева. Извольте, я сбавлю одну тысячу; четырнадцать тысяч в два срока; семь тысяч сейчас и семь через полгода.
Дерюгин. Махина денег! Не зарезаться бы и с именьем этим, — пойдешь с сумой!..
Ренева. Что это, опять запел Лазаря!
Дерюгин. Такое дело, матушка, дело большое! И главная причина — вдруг это… не подумамши хорошенько!
Ренева. Деньги готовы?
Дерюгин. Да уж сколотимся; деньги… дойти только до дома.
Ренева. Хорошо. Вы довезете меня до города, там мы сделаем акт, какой будет нужен. Сейчас давайте деньги и лошадей, — я готова.
Дерюгин. Барышня, да что ж вы так-то? И проститься с нами, как следовает, вам не угодно. А я было и рыбки послал наловить. Сейчас парни мои ловят. Ушицу хотел приготовить, и другое что, и вашу милость, барышня, попросить.
Ренева. Нет уж, Денис Иваныч, благодарю, спешу очень; когда-нибудь после приеду к вам в гости.
Дерюгин. Просим милости, барышня! А то бы изволили малость обождать; и кони подкормятся, резвей докатим.
Ренева. Не жду часа; отправляйтесь.
Дерюгин. Есть воля ваша, подаю! На этой же тройке, не перепрягая, только валдайчик подвязать.
Ренева. Отлично; идите.
Дерюгин. Только до дома мне. Ну, а рыбку, коли уж хорошая попадется, на ваше счастье, барышня, так хоть на дорогу вам уложу. Вчера ночью какая трепеталась!
Ренева. Хорошо, хорошо, только скорей!
Дерюгин. Живой рукой-с.
Уходит.
Ренева (одна). Ох! Сделано, кончено… Как я устала с этими хлопотами! Пойти собираться!..
Уходит налево. Входят Залешин и Авдотья Васильевна.
Явление шестое
Залешин и Авдотья Васильевна.
Авдотья Васильевна. Слава богу, образумились! Хоть в люди-то можно показаться, а то страм на себя напустили.
Залешин. Образумился, образумился, Авдотья Васильевна, радуйся! Провожу соседку и буду жить для вашего удовольствия: будем по субботам блины печь, баню топить…
Авдотья Васильевна. Да, конечно; чего нам не жить, все у нас есть!.. А блины да баня, что вы смеетесь? Разве это не христианское дело?
Залешин. Выпаримся, выпаримся; весь чад из головы выйдет.
Авдотья Васильевна. Первое средство: папаньха завсегда после запоя… Любо-дорого смотреть на вас, Семен Семеныч, как вы так-то.
Залешин. Как «так-то»?
Авдотья Васильевна. Да коли вы умный!
Залешин. О, я очень, очень великатен и тонок! Вы только постигните, раскусите меня хорошенько, Авдотья Васильевна!
Авдотья Васильевна. А я разве не раскусила? Ума у вас палата и характера вы доброго! Вот только, как задурите…
Залешин. Человек — не машина, Авдотья Васильевна, и на грех мастера нет.
Авдотья Васильевна. А никто уж вас так не пожалеет и не побережет, окромя как жена!
Залешин. Никто, никто, мое сокровище!
Авдотья Васильевна. Потому что кому вы нужны? Ведь вы только про себя что-то воображаете, а уж поверьте, что никто, кроме меня, на вас не польстится.
Залешин. Понимаю, понимаю.
Авдотья Васильевна. Да, понимать и чувствовать должны. Вот вы похудели за эти дни; а кто вас пожалеет?
Залешин. Действительно.
Авдотья Васильевна. Кабы не я, так бы и некому.
Залешин. Да и вы не жалейте! Скоро опять в настоящую меру войду.
Авдотья Васильевна. Кабы не я, вы бы не догадались и к Анне Владимировне побывать; так бы она и уехала. Хоть она и погордилась, не была у нас, а мы всетаки честь-честью…
Залешин. Именно, мой друг. Да что она не выходит?
Авдотья Васильевна. Ах, ведь вы слышали, что уезжать сбирается; значит, укладка идет.
Входит Ренева.
Явление седьмое
Залешин, Авдотья Васильевна, Ренева.
Авдотья Васильевна. Погордились, погордились, Анна Владимировна!
Ренева. Простите. Я и сбиралась, да как-то не удалось. Семен Семеныч, вы только встречать меня да провожать являетесь.
Залешин. И меня простите; мне тоже как-то не удалось.
Ренева. Что же вы делали, где пропадали?
Залешин. Чертил.
Ренева. Это что же значит?
Залешин. Вот видите ли, где людям есть развлеченье, есть постоянная работа для ума, там они и живут по-человечески; а мы здесь, в глуши, прозябаем, прозябаем, да вдруг и зачертим.
Авдотья Васильевна. Ах, уж и не говорите!
Ренева. Ведь это, я думаю, вредно для здоровья.
Авдотья Васильевна. И я то же говорю.
Залешин. Ничего; напротив, это нам на пользу. Надо ж в чем-нибудь если не человеческую, то хоть животную жизнь проявлять; а то растительные процессы совсем одолеют; это еще хуже.
Ренева. Да, пожалуй.
Залешин (указывая в окно). Вон и теленок стоял, стоял смирно, да вдруг и запрыгал боком, боком, нескладно таково! Все-таки ему развлеченье. А вон собака на него залаяла: «стой, говорит, смирно, порядку не теряй!»
Авдотья Васильевна. Так это вы меня с собакой равняете? Покорно благодарю. А уж я полагала, Анна Владимировна, что его испортили злые люди. Вы не подумайте… это бывает.
Ренева. В самом деле, вас не испортил ли кто?
Залешин. Что меня портить! Я с самого рождения порченый.
Ренева. Я вас попрошу, Семен Семеныч, передать мой поклон моему любезному кавалеру Борису Борисычу Рабачеву.
Залешин. Да он сам, чай, явится.
Авдотья Васильевна. Дома их нет, мы заезжали.
Ренева. Не знаю. Не имеет, вероятно, желания; да и к чему? Дальние проводы, лишние слезы.
Залешин. Простое дело-то: проспал, лег поздно. Я вчера видел его невесту.
Ренева. Как, разве он женится?
Залешин. Да, уж это, кажется, дело решенное. По крайней мере она мне говорила, что свадьба скоро, что они хотят дом новый строить.
Ренева. Вот как!
Задумывается. Слышен почтовый колокольчик.
Вот и лошади. Прощайте, улетаю. (Громко.) Даша, едем!
Авдотья Васильевна. Счастливого пути, Анна Владимировна, всего хорошего!
Ренева. Благодарю! Не поминайте меня лихом!
Авдотья Васильевна. Помилуйте, как можно!
Залешин. За что лихом? Спасибо! Осветили нас.
Входит Даша, одетая по-дорожному, в руках у нее пальто, различные платки и шляпка Реневой; Ильич и Степанида выносят чемодан.
Явление восьмое
Ренева, Залешин, Авдотья Васильевна, Даша, Ильич, Степанида, потом Дерюгин.
Ильич. Не так берешься, лапотница.
Степанида. Простите-извините, господин-дворянин, ваше благородие!
Даша. Там еще узлы и коробки остались.
Ильич. Всё мигом вынесем!
Входит Дерюгин.
Дерюгин. Барышня, у нас в деревне неблагополучно!
Ренева. Что такое, что случилось?
Дерюгин. На реке. Такое дело! Вот поди ж ты!
Ренева. Говорите толком!
Дерюгин. Парни мои неводок закинули, ан грех и вышел!
Ренева. Да что же, что?
Дерюгин. Вытащили, да не то, что нужно!
Вбегает Рабачев, одежда и волосы в беспорядке, глаза блуждают.
Явление девятое
Ренева, Залешин, Авдотья Васильевна, Даша, Ильич, Степанида, Дерюгин, Рабачев.
Залешин. Вот он! Я говорил, что придет.
Рабачев. Да, я
