тетя! Вот вы увидите!
Бондырева. Посмотрим. Изволь, изволь!
Ольга. Вот он идет.
Бондырева. Так ты хочешь, чтобы я была с ним ласковее?
Ольга. Да, тетя, сделайте для меня это одолжение.
Бондырева. Изволь, изволь, у меня за лаской дело не станет.
Входит Баркалов и останавливается поодаль.
Явление девятое
Те же и Баркалов.
Баркалов. Прасковья Антоновна!
Бондырева (не глядя на него). Что еще?
Ольга (с упреком). Тетя!
Баркалов. Вы сегодня обходили хозяйство и остались недовольны?
Бондырева. Была, видела, насмотрелась! Ну, а вам-то что?
Баркалов (смиренно). Я управляющий!
Бондырева. Так что ж, сударь? (Ольге.) Ведь ласково, Оля?
Ольга. Ах, тетя!
Баркалов. Вы опытная хозяйка, приятно поучиться у вас…
Бондырева. Эва что! Учить? Не желаю, понимаете, не желаю и не стоит!
Ольга. Тетя, разве это дурно, что молодой человек желает поучиться? Это делает ему честь. Зачем же отказывать ему в добром совете?
Настя. Да тебе что за дело? Зачем ты в чужие разговоры мешаешься! Тетя знает, что говорит.
Баркалов. Я хочу учиться для пользы ваших же родных.
Бондырева. Для этой пользы нужно совсем другое — так-то-с!
Баркалов. Что же именно? Может быть, я могу?
Бондырева. Вы? Можете, как не мочь! Стоит только запречь лошадей, а вам сесть да укатить совсем отсюда, тут вот и начнется действительная польза для моих родных. Другой пользы не знаю и прошу у меня не спрашивать, а то я человек тяжелый, неровен час, обмолвлюсь, скажу что-нибудь вам не по мыслям.
Ольга (подойдя к Баркалову). Степан Григорьевич, вы не огорчайтесь на тетю. У ней уж такая манера говорить, а сердце у ней доброе и нежное.
Настя. А! Так ты вот как! Ну, хорошо же! (Убегает.)
Баркалов. Бог с вами! За что вы обижаете бедного человека?
Бондырева. Бог всегда со мной, это правда; а есть люди, что и бога забыли! Да вы маску-то снимите, полно Лазаря-то петь! Понимаем мы, не маленькие! (Смеется.) Управляющий!
Баркалов. Сударыня, воздержитесь! Только в этом доме вы и можете так говорить со мной.
Бондырева. А в другом-то месте я на вас и не посмотрю. «Воздержитесь»! Туда же!
Он уходит.
Ольга. Ну что вы наделали! Теперь опять пойдет брань да раздор. А еще обещали быть ласковой!
Бондырева. Да что ж мне делать, коли я его видеть не могу. Как только увижу его мину богопротивную, так у меня даже колотья подступают.
Ольга. Тетя, я вас предупреждаю, он человек дерзкий, он ни перед чем не остановится.
Бондырева. Ну вот еще! Стану я его бояться!
Ольга. Да уж поверьте мне: будет скандал большой; а все это отзовется на нас, дурная-то слава про все семейство пойдет. Вы знаете, что у меня есть жених, так приятно ли мне, когда разговор о наших семейных дрязгах по всей губернии разойдется. Говорю вам, не мешайте мне, у меня дело хорошо обдумано.
Бондырева. Так что такое, скажи!
Ольга. После, после, тетя, а теперь подите к маме, успокойте ее хоть немного! Ведь жалко!
Бондырева. Ох ты, жалостливая! Что ж, я пойду, коли тебе надо, да будет ли толк?
Бондырева уходит.
Явление десятое
Ольга и Настя (входит).
Ольга. Что ты убежала? Ты рассердилась на меня?
Настя. Нет, что ж сердиться! Только не ожидала я от тебя этого, не ожидала!
Ольга. Чего не ожидала?
Настя. Чтоб ты на его сторону перекинулась.
Ольга. Наконец это из рук вон! Чего ж тебе хочется от меня? Чтоб я вместе с тобой бранилась с ним? Этого ты от меня никогда не дождешься.
Настя. Да я знаю, знаю. Вас теперь трое против меня: она, он и ты!
Ольга. Какие глупости! Ты ничего не понимаешь.
Настя. Уж конечно! Я только и слышу от тебя, что я глупа и зла. Ну и отлично! Мы и без тебя обойдемся: за меня тетя заступится, да я и сама…
Ольга. Ты сама? Что ты выдумываешь? Что ты можешь сделать?
Настя. Что сделаю? Вот ты узнаешь.
Ольга. Ах, Настя, ты только мешаешь моему плану. Как это скучно! То тетя, то ты… не хотите вы подождать немного!
Настя. Дождешься тебя; я измучилась. (Утирает, слезы.) Нет, уж я решилась!
Ольга. На что ты решилась?
Настя. Уж я знаю. Это мое дело.
Ольга. Ну, сделай милость, скажи! Разве хорошо от сестры скрывать?
Настя (осматриваясь). Слушай! Я возьму… я возьму, у скотницы Хавроньи мышьяку и отравлю его.
Ольга. Что ты? Что ты? Ведь это уголовное преступление…
Настя. Я знаю. Я все расскажу на суде, все, я плакать буду, меня оправдают.
Ольга. Тебя оправдают, а грех-то? Ты и забыла?
Настя (подумав). Так я сама отравлюсь.
Ольга. Ну вот еще! Кому же ты угрозишь?
Настя. Да я не могу так жить, не могу… понимаешь?
Ольга. Ведь уж долго ждала; подожди еще немного. Мне самой надоело.
Настя. Немного?
Ольга. До завтра.
Настя. И завтра ты его выгонишь отсюда?
Ольга. Непременно.
Настя. А если нет?
Ольга. Тогда делай что хочешь: отравляй его или сама отравляйся; я уж не скажу ни слова.
Действие третье
ЛИЦА:
Сарытова.
Ольга.
Настя.
Бондырев.
Бондырева.
Баркалов.
Лизгунов.
Гурьевна.
Марья.
Митрофан, воспитанник Гурьевны, лет 25.
Декорация та же.
Явление первое
Марья (входит) и Гурьевна (в руках небольшой ковровый мешок).
Гурьевна. Что, Машенька, можно видеть Серафиму Давыдовну?
Марья. Оне нездоровы, другой день из спальни не выходят.
Гурьевна. Что ж это с ней сделалось?
Марья. Да так, ничего важного; ежели оне расстроены, так у них всегда нездоровье от нервов.
Гурьевна. Так я прямо к ней в спальню и пойду.
Марья. Никак невозможно это. Подождите, когда выйдут.
Гурьевна. Что это у вас за новая мода? Я всегда прямо ходила.
Марья. Уж это не наше дело. Не велели никого допущать, ну, мы и не должны.
Гурьевна. Уж она не от родни ли запирается?
Марья. Мы этого знать не можем.
Гурьевна. Рано вчера управляющий-то из городу приехал аль вовсе не ночевал? Я его там видела!
Марья. Ишь вы как люты на расспросы-то! Нужен он вам, что ли? Так я его позову.
Гурьевна. Нет, нет, ну его, на что он мне! Так я пойду в девичьей посижу.
Идет к калитке. Входят Бондырева и Ольга. Гурьевна низко кланяется и уходит. Марья уходит в дом.
Явление второе
Бондырева и Ольга.
Ольга. Тетя, милая, ну что вам стоит?
Бондырева. Да что ты выдумываешь? Как это возможно!
Ольга. Одно средство, тетя, самое простое и самое верное.
Бондырева. Да что я тебе, кукла, что ли, досталась? Молода еще ты вертеть старухой теткой, как игрушкой.
Ольга. Тетя, пожалейте сирот!
Бондырева. Да как мне вывернуть-то себя? Всю жизнь правдой живу, а тут на-ка поди! Да я и слова-то такие забыла!
Ольга. Подумайте, так вспомните!
Бондырева. Отойди ты, греховодница!
Ольга. Так не хотите?
Бондырева. Еще бы ты заставила меня на палочке верхом кружить! Так тебя и слушать?
Ольга. На вас будем плакаться: могли, да не захотели.
Бондырева. Да отстань! Статочное ли это дело, чтоб я… да господи помилуй!
Ольга. Вам бы только браниться с утра до вечера, вот это ваше удовольствие, а пожалеть племянниц, помочь им, так вас нет.
Бондырева. Пожалеть, пожалеть! Да как ты смеешь! Разве я вас не жалею? А уж кататься колесом под старость лет, матушка моя, заставить меня трудно!
Ольга (отходя в сторону). Как хотите. Бог вам судья!
Входят Сарытова и Марья.
Бондырева. Вышла из заключенья?
Сарытова. Ах, оставь, пожалуйста! Полегче стало, ну, я и вышла подышать воздухом.
Бондырева. Ну, дыши, дыши! (Ольге.) А ты что губы-то надула? Пойдем потолкуем еще, хоть посмеюсь на твою выдумку!
Уходит с Ольгой.
Явление третье
Сарытова, Марья и Баркалов.
Сарытова. Степан Григорьич дома?
Марья. Дома-с.
Сарытова. Попроси его ко мне.
Марья уходит во флигель.
Какое невыносимое положенье! Прикидывайся больной, запирайся в спальне, лишь бы не видеть и не слышать ничего. Долго ли это продолжаться будет? Не прогнать же мне дядю с теткой, а сами не догадаются, не уедут.
Входят Баркалов и Марья.
Баркалов (Марье, на ходу). Распорядитесь-ка, чтоб мне закусочку прислали! Надо голову поправить, болит со вчерашнего!
Марья. Что прикажете?
Баркалов. Чего хочешь, все равно, только кислой капусты не забудь.
Марья. Это, по-нашему, бламанже называется. (Уходит.)
Баркалов (Сарытовой). Наконец вы показались на свет божий.
Сарытова. Вы были вчера в городе?
Баркалов. Был.
Сарытова. Не видали вы Гурьевну?
Баркалов. Я ее никогда не вижу. Это она меня постоянно видит да вам сплетничает.
Сарытова. Ах, оставьте, мне она нужна.
Баркалов. Зачем вам? Ее надо гонять из усадьбы.
Сарытова. Она мне обещала денег достать.
Баркалов. Если вы об деньгах, то не беспокойтесь. Деньги есть, у меня во флигеле сидят, завтрака дожидаются.
Сарытова. Лизгунов? Да ведь я ему и так много должна.
Баркалов. Ничего не значит. Тут есть маленькое соображенье. (Тихо.) Влюблен…
Сарытова. Очень рада, но что ж из этого?
Баркалов. Да только и всего, что у него можно денег взять.
Сарытова. Я вас не понимаю. Я уверена, что из его любви не выйдет ничего серьезного. Леле он, кажется, не нравится.
Баркалов. И я уверен, что не будет ничего серьезного, но он этого не должен знать.
Сарытова. Что ж вы хотите, чтоб я обманом выманила у него деньги?
Баркалов. Зачем обманом — обман слово нехорошее; а ловкостью, умом — это другое дело. Вы только разберите…
Сарытова. Ничего не хочу я разбирать. Я вижу, что вы советуете мне что-то нехорошее, а я неблагородно не поступала никогда. Если бы я надеялась на что-нибудь серьезное, я бы могла решиться, взяла. Такие обстоятельства! Но я не надеюсь и поэтому прошу мне не говорить об этом.
Баркалов. Носитесь вы с своим благородством и доноситесь до того, что эта ноша вас придавит. С кем церемониться! Вы знаете ли, сколько вы ему должны?
Сарытова. Четыре тысячи с небольшим.
Баркалов. А с процентами будет и всех пять. Он молчит и не требует только потому, что надеется породниться с вами, а как узнает, что нет надежды, тогда распорядится по-своему. Не ждите пощады!
Сарытова. Это ужасно, ужасно!
Баркалов. Еще ужаснее будет, когда отнимут и продадут за бесценок ваше именье. Много ли у вас останется, за вычетом долга и разных проторей и убытков? И придется вам уж не опекуншей быть, а итти в приживалки или на хлебы к вашим сестрам или к этому бульдогу, к вашей тетушке.
Сарытова. Да, да, ужасно, ужасно представить! И отчего он ей и всем женщинам противен? Красив, богат…
Баркалов. Ну, уж это не наше дело. Теперь-то много ли денег вам нужно?
Сарытова. Мне необходимо тысяч около трех.
Баркалов. Так я и предполагал, что надо будет просить четыре. Вам около трех, мой векселишко рублей в шестьсот надо у него выкупить, а остальные мне на мелкие расходы. Да, так точно, четыре тысячи.
Сарытова. Да… но как же? Я, право, не знаю.
Баркалов. Вы не согласны? Хорошо! Я пойду, так и скажу ему. (Идет.)
Сарытова. Постойте. Что же я должна делать?
Баркалов. Очень мало. Скажите, что вы и очень бы рады, но обстоятельства ваши и сестер ваших так дурны, что вы не можете об этом и думать, что нужны расходы, приличие требует… ну, и прочее… Он сейчас поймет и предложит; а как деньги получите, тогда пускай ведается сам с Ольгой Давыдовной. Что ж тут дурного? Чисто и
