и ты
Пытаешь так, что старой не под силу;
В старухе еле держится душа,
А он ее на дыбу! Ты б поджарил
Легонечко, так все бы рассказала.
Входит Царица.
Явление седьмое
Те же и Царица.
Ты повелеть изволишь, государь…
(Малюте)
Смотри, Малюта! Кто бы мог подумать,
Что под таким смиреньем зло таится
И ненависть к царю и мужу.
Боже!
Великий царь, о чем ты говоришь?
Я слов твоих не разумею.
Не разумеешь! Подними глаза!
Гляди на нас!
Могу глядеть я смело!
Смотри в мои глаза, ты в них увидишь,
Что я чиста перед тобой и богом.
Обманщица! Ты лжешь теперь глазами
И языком.
Не мучь меня, скажи мне, в чем виновна
Во всем!
Ты солгала попу лукавым, женским,
Обманчивым, болтливым языком,
А сердцем лживым бога обманула!
Ты мне лгала своим лицом веселым
И детской радостью, что из девчонки
Заброшенной ты сделалась царицей;
Притворствуя, в своем холопском сердце
Ты о другом скучала в то же время!
Лукавая, ты ласк моих дичилась —
Ты мужа государя отдаляла
Стыдом своим притворным; а холопу
Без совести в девицах позволяла
Ласкать тебя.
Кому, кому? Когда?
Мне ложь гадка, притворство ваше бабье
Наскучило: потешь меня хоть раз,
Скажи всю правду в очи мне; послушать
Мне хочется, как будешь ты крушиться
И горевать, подпершись локотком,
На горькую судьбу свою злодейку,
На долю разнесчастную свою,
На мужа-старика, на ворчуна
Беззубого; как будешь вспоминать
Касатика, сердечного дружка,
Что долги-то осенни вечера
И темны зимни ночи вы сидели
И миловались, крепко целовались,
Да разлучили злые люди вас.
(Смеется.)
(плачет)
Какой дружок? Я никого не знаю.
Какой, скажи!
Володька Воротынский!
Володю я ребенком только знала:
Родными мы росли, потом на службу
Уехал он.
Ты лжешь! Эй, Колычев!
Скажи ты ей в глаза, что лжет она.
Колычев подходит.
(удивленная)
Андрей! Андрей! Ты, князя Михаила
Слуга и милостник, — и ты посмеешь
Оклеветать его родного сына,
За родину страдальца, — и меня,
Безвинную.
Колычев
(потупясь)
Что люди, то и я!
Великий царь, мне, бедненькой сиротке,
Когда была в девицах я, могло ли
И в ум взойти, чтоб светлый князь, природный,
И знатного отца любимый сын
Польститься мог на девушку-сиротку
Безродную! Обычаем девичьим
Гадала я о женихах, как все.
Я суженым назвать не смела князя
В своих девичьих думах. Я гадала,
Я думала, что суженым мне будет
Не князь Владимир Воротынский. Где уж!
А разве вот Андрюшка Колычев.
Долой с очей моих! Ступай! Довольно!
Наслушался я вдоволь слов позорных
Для царского величья своего,
Для мужней гордости и чести. Прочь!
Очей моих ты больше не увидишь,
Теперь тюрьмой тебе твой терем будет;
Молись, сиди, замаливай грехи,
Пока другого места не найдется
Для грешницы. Я не хочу быть мужем
Тебе, жене развратной и бесстыдной,
За то, что ты сменять царя готова
На первого холопа! Прочь поди!
Прости меня, великий государь!
(Уходит.)
Явление восьмое
Царь, Малюта и Колычев. После долгого молчания Царь идет прямо на Колычева и, поставив ему на ногу остроконечный свой посох, хочет опереться.
Что значат эти речи, Колычев,
Что Анна говорила: «Не Володька
Был суженым, был женихом желанным,
А Колычев Андрюшка». Говори!
Колычев
Не знаю, что царица говорила;
В ее душе я не был, государь.
Не мало вин на мне перед тобою
И перед господом грехов великих, —
За те казни; а этой нет вины.
(отнимая посох)
Вели ему поместного прибавить
Из вотчин Воротынского удельных
Да шубу дай.
Колычев
(кланяется)
Челом тебе за милость
Малюта
Твой раб служить тебе, твоим веленьям
И праведному гневу твоему
Готов всегда. Я строгий твой приказ
Не побоюсь исполнить, если б даже
Касался он жены твоей виновной.
(задумчиво)
Виновной! Да! Она виновна, знаю.
Державный Генрих, аглицкий король,
Отец сестры моей Елизаветы,
Двух королев казнил. У нас другие
Обычаи. Заговорят в народе,
Митрополит что скажет! Агличане
Почета больше к королям имеют,
Чем вы к царям своим. Не только волю,
И королевский взгляд — и так ведется
Во всех иных великих государствах.
Шута ко мне!
Шут вбегает из двери.
Шут
Я, дедушка Иван,
Давно тебя ищу по всем покоям.
Пляши и пой, вертись передо мною
И тешь меня сегодня!
Шут
Наше дело!
(Поет.)
Кабы бабе молока, молока,
Была б баба молода, молода!
Кабы бабе киселя, киселя,
Была б баба весела, весела!
По всей Москве собрать пропойных пьяниц.
Приятелей, потешников моих!
С женой теперь я, с плаксой, развязался:
Былое надо вспомнить, надо встретить
Повеселее холостую жизнь!
Шут
(идет к дверям и пляшет)
Пошла б баба в три ноги, в три ноги!
Царь, Малюта, Шут уходят. Из другой двери выходит Василиса.
Явление девятое
Колычев и Василиса.
Василиса
Зайди ко мне сегодня после звона
Вечернего. Я буду дожидаться
И выбегу тебя встречать далеко,
И поведу за ручки в свой терем,
Хороший, милый мой дружок Андрюша!
(Уходит.)
Действие четвертое
ЛИЦА:
Василиса.
Колычев.
Марья.
Женщины и девушки.
Сцена первая
Небольшая комната Василисы Мелентьевой.
Явление первое
Василиса
(одна)
Задумала я думушку, запала
На сердце мне заветная мечта —
Царицей быть. Дурное ль это место —
Да занято, другая не пускает,
Сидит на нем. Ошиблись мы с Григорьем
Лукьянычем; гневился царь не очень,
И пожалел он пятую жену,
Плаксивую царицу Анну; не дал
Своим рукам он воли, костылем
Не уходил, не растоптал ногами,
Не захотел мне места опростать.
А мы было, признаться, так и ждали!
Стареет царь, и пылкость в нем проходит,
Отходчив стал; не так бывало прежде;
Не проходил гнев царский без убойства.
А что теперь! Потопал, покричал,
Деньков пяток посердится на Анну
И на других, кто подвернется; с месяц
Коситься будет на нее, а все же
Она останется моей помехой,
Хоть брошенной, постылой, но женою,
Царицею, а я ее рабою.
Я не слепа, я вижу, что царю
По нраву я; старик на Василису,
Как кот на мышь, глядит; но Василисе
Наложницей быть мало. Пробиралась,
Ползла ползком я ко двору царицы,
За сиротство и бедность натерпелась
Позору я и брани от боярынь,
От толстых дур, унизанных серьгами
И кольцами. Как козы в сарафанах —
Кичатся тем, что аксамит тяжелый
Коробится лубком на их плечах!
Умней меня они иль краше, что ли?
Одна краса у них, что растолстеют
Копна-копной — от вечного лежанья
Да от питья хмельного втихомолку,
Под страхом мужней плети. Злые бабы!
Им есть, да спать, да хохотать весь день
Речам бесстыдным сказочниц дворовых!
Лишь по мужьям и честь им, — я обиды
Сумела бы им выместить сторицей.
Я краше их и в смирном вдовьем платье.
Надень-ка я наряды дорогие —
Ну пусть тогда покажут, кто в Москве
С Мелентьевой красой сравниться может.
(Идет к поставцу.)
Хоть полюбуюсь на себя немного,
Венчальный свой наряд надену. Вот он!
Поставлю здесь я зеркальце стальное.
(Одевается и смотрится в зеркало.)
Ах, как давно себя я не видала
Красавицей такой! И оставаться
Рабою мне! Так нет же! Нет! Цареву
Я видела любовь и ласку, — быть
Хочу царицей я — и буду! Маша!
Входит Маша.
Явление второе
Василиса и Марья.
Марья
(вдруг взглянув на Василису)
Ах!
Василиса
Что же ты? Чего ты испугалась?
Марья
Ни разу мне в таком богатом платье
Видать тебя не приходилось. Больно
Пригожа ты, на загляденье, право!
И властный вид такой, как у царицы.
На радости какой же нарядилась
Так цветно ты?
Василиса
И радость у меня. Увидишь скоро
И не в таком наряде! Побогаче
И епанчу, и летник я надену,
И жемчугом осыплюсь с головы
До самых пят.
Марья
Пошли господь на долю
Сиротскую твою!
Василиса
Скажи мне, Маша,
Такая ли походка у царицы?
Умеет ли она, как лебедь, плавно,
Неслышными шагами выступать,
Не колыхаясь?
Марья
Нет! С развальцем ходит,
Качается по сторонам она
Легонечко. Ты лучше ходишь.
Василиса
Так прямо стать, так гордо поклониться
На земные боярские поклоны,
Так нехотя им кланяться, чтоб знали,
Чтоб чуяли они, лежа во прахе,
Ничком, у ног твоих, что этой чести
Они не стоят?
Марья
Я не понимаю,
Мне в толк не взять, к чему такие речи!
Василиса
Умеет ли царица Анна бровью,
Без слов, сказать тебе и гнев, и ласку?
Марья
Да где же! Нет! Она у нас такая
Смиренница. Пошли ей бог здоровья
И всякого добра…
Василиса
А я умею!
Марья
На то и взять тебя!
Василиса
Так ты пойми же,
Как горько мне, что я, с такой красою,
С такой осанкой царской, я — раба,
Раба — тогда как ей моей рабою
Пристойней быть! Зачем в хоромах царских
Она сидит — сидит и не пускает
(топает ногой)
Меня с царем Иваном рядом сесть!
Марья
Господь с тобой! Мне страшно, Василиса
Игнатьевна! Молчи, молчи! Услышат
И донесут царю, беда моей
Головушке!
Василиса
Марья
Здорова ль ты, в тебя недуг не вшел ли?
Тебе не враг ли эти речи шепчет?
Прости меня, с тобою оставаться
Мне боязно, я в сенях постою,
Разок-другой передохну на воле.
Василиса
Счастлива ты на свете родилась!
И проживешь на свете, не узнаешь
Ни радости большой, ни адской муки!
Когда царицей буду на Москве,
Приди ко мне за милостью, я вспомню
И награжу тебя по-царски.
Марья
Полно!
Не надо мне. О, господи, помилуй!
С тобой того гляди, что пропадешь.
(Уходит.)
Явление третье
Василиса
(одна)
О, как я зла на Анну! Если б можно,
Прикинулась бы я змеей шипучей,
Медяницей, в холодной пестрой шкурке,
Я поползла б по частым переходам
Решетчатым, по кленовым сеням
До терема ее, и обвилась бы
Вокруг ее лебяжьей белой груди,
И жалила, и жалила ее!
Не дожила б она до завтра, только б
До вечера ей жить, да не привычны
К такому делу наши, бабьи, руки! —
Так есть в запасе молодец у нас!
За то мы их ласкаем и голубим,
Чтоб вывести из разума, чтоб парень,
Как верный пес, по твоему приказу
В огонь и в воду шел! Глупа ты, баба,
Коль молодого парня не заставишь
На всякий грех с охотою пойти.
Входит Марья.
Явление четвертое
Василиса, Марья, потом Колычев.
Марья
Да есть ли стыд в твоих глазах?
Василиса
А что?
Марья
В покои к нам не ходят холостые.
Василиса
А кто ж пришел?
Марья
К тебе Андрей Петрович,
По зову, говорит.
Василиса
Ну, пусть идет,
Большой беды не вижу.
Марья
Аль ты хочешь
Дурной молвы? Хоть нас-то пожалей.
(Уходит.)
Василиса
Пришел Андрей. Уж то-то рад, сердечный!
Награды ждет, а чует ли он духом,
Что я ему еще работу дам!
Входит Колычев.
Колычев
(кланяется)
Челом тебе!
(Взглянув.)
Ах, что ты, Василиса
Игнатьевна? Зачем ты нарядилась?
Не гостя ли ждала?
Василиса
Тебя!
Колычев
Спасибо!
(Целует ее.)
Василиса
(обнимая его)
Кого ж мне ждать, один ты у меня,
Одна моя отрада ты, Андрюша!
Не веришь ты?
Колычев
Да только все, мне кажется, что шутишь
Со мною ты! Вот я один с тобою,
Держу в руках тебя, целую крепко —
А в голове такая дума бродит,
Что выскользнешь из рук моих ты змейкой
И спрячешься.
Василиса
Напрасно обижаешь!
Ну, видишь ты, что я твоя! Чего же
Тебе еще!
Колычев обнимает ее.
Уж на роду написано тебе,
Что баба я простая, — что на сердце,
То на устах, без хитрости.
Колычев ее обнимает, она освобождается.
Постой-ка!
Подумай ты, когда полюбит парень
Замужнюю, вдову или девицу,
Кому трудней на свете жить? Чего же
Для милого дружка мы пожалеем!
Да вот хоть я, — и женский стыд забыт,
И не боюсь, что люди скажут. — Могут
Прогнать меня с позором от двора
И запереть в монастыре. А парню
Ни горя нет, ни страха, ни хлопот.
Ты только слов для бабы не жалей
Да уговаривать не поленися!
И в том труда большого нет, мы глупы,
Что ни скажи, все верим: ты вот мигом
Уговорил меня.
Колычев
(обнимает ее)
Родная! Жизни
Я для тебя не пожалею.
Василиса
Правда ль?
Вот на уме я и держу, что только б
Мне увидать на деле, как ты любишь,
Увериться глазами, ну потом уж
И спорить я не буду.
Колычев
Все на свете,
Что хочешь ты!..
Василиса
(лаская его)
Ужли, ах, мой родной!
Колычев
(обнимает ее)
Голубка ты!
Василиса
(освобождаясь)
Ох! Перестань!
Колычев
Да что же
Из рук моих ты рвешься?
Василиса
(стыдливо)
С непривычки!
От ласки-то давно отстала, парень!
Да что тебе смотреть на робость бабью, —
Стыда боишься, не пускай милова!
Моя вина, что я тебя пустила.
А коль пришел, так ты хозяин здесь;
Я гостю отказать ни в чем не смею.
Глупехонька я, баба; ну, а ты
Исполнишь все, что попрошу?
Колычев
Исполню!
Приказывай.
Василиса
Боюсь, обманешь.
Колычев
Богом
Клянусь тебе!
Василиса
Колычев
Проси скорей, во мне душа кипит,
На всякую готов итти послугу,
Чтоб знала ты, как я люблю тебя.
Василиса
(ласкаясь)
Голубчик белый! Отрави царицу!
Колычев
Безумная! Побойся бога! Что ты!
Возьми назад слова! Проси у бога,
Чтоб он простил тебя, что дерзким словом
И
