идешь, все купцы кланяются, в гости позовут, не знают, где посадить, жена меня любит. А то за что бы ей любить-то меня, дурака? Василий! Нет ли у вас конфект каких дорогих?
Белогубов. Это жене-с. (Василью). Ну, так ты заверни в бумагу побольше. Что хочешь возьми, ничего не пожалею.
Василий идет.
Постой! И пирожного туда положи всякого.
Юсов. Будет с нее, избалуешь.
Белогубов. Нельзя-с. (Василью.) Всего положи, слышишь?
Василий. Слушаю-с. (Уходит.)
Белогубов. Люблю, очень люблю жену-с. Будешь угождать, и она будет больше любить, Аким Акимыч. Что я перед ней-с? Она образованная-с… Платье нынче купил-с… то есть не купил, а так взял, после сочтемся.
Юсов. Все равно. Неужели деньги платить? Может быть, дело какое-нибудь будет, ну и квит. Гора с горой не сходится, а человек с человеком сходится.
Василий приносит конфекты в бумаге.
Белогубов. Положи в шляпу. Еще по рюмочке-с. (Наливает.) Василий! Еще бутылку.
Юсов. Будет.
Белогубов. Нет, уж позвольте-с. Здесь не вы распоряжаетесь, а я.
Василий уходит.
1-й чиновник. Какой случай был! Писарек у нас, так, дрянненький, какую штуку выкинул! Фальшивую копию с решения написал (что ему в голову пришло!) и подписался за всех присутствующих, да и снес к истцу. А дело-то интересное, денежное. Только он копию-то не отдал, себе на уме, а только показал. Ну, и деньги взял большие. Тот после пришел в суд, ан дело-то совсем не так.
Белогубов. Это уж подлость! За это выгнать нужно.
Юсов. Именно выгнать. Не марай чиновников. Ты возьми, так за дело, а не за мошенничество. Возьми так, чтобы и проситель был не обижен и чтобы ты был доволен. Живи по закону; живи так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Что за большим-то гоняться! Курочка по зернышку клюет, да сыта бывает. А этот уж что за человек! Не нынче, так завтра под красную шапку угодит.
Белогубов (наливает рюмку). Пожалуйте, Аким Акимыч! Что я у вас попрошу, вы мне не откажете? Я вам в ножки поклонюсь.
Юсов. Проси.
Белогубов. Помните, вы прошлый раз прошлись под машину: «По улице мостовой»-с?
Юсов. Ишь что выдумал!
Белогубов. Осчастливьте, Аким Акимыч! Так, чтоб уж я всю жизнь помнил.
Юсов. Изволь, изволь. Для тебя только! Вели пустить «По улице мостовой».
Белогубов. Эй, Василий! Пусти «По улице мостовой», да постой у двери, посмотри, чтобы не вошел кто.
Василий. Слушаю-с. (Заводит машину.)
Юсов(показывая на Жадова). Вот этот-то! Не люблю я его. Пожалуй, подумает что-нибудь.
Белогубов (садясь к Жадову). Братец, будьте с нами по-родственному. Вот Аким Акимыч вас конфузятся.
Жадов. Чего же он конфузится?
Белогубов. Да они потанцевать хотят. Надо, братец, и развлечение какое-нибудь иметь после трудов. Не все же работать. Что ж такое! Это удовольствие невинное, мы никого не обижаем!
Жадов. Танцуйте, сколько угодно, я вам не меш ю.
Белогубов (Юсову). Ничего-с, Аким Акимыч, он с нами по-родственному.
Василий. Прикажете пустить?
Юсов. Пускай!
Машина играет «По улице мостовой». Юсов пляшет. По окончании все, кроме Жадова, хлопают.
Белогубов. Нет, уж теперь нельзя-с! Надо шампанского выпить! Василий, бутылку шампанского! Да много ли денег за все?
Василий (считает на счетах). Пятнадцать рублей-с.
Белогубов. Получи! (Отдает.) Вот тебе полтинник на чай.
Василий. Благодарю покорно-с. (Уходит.)
Юсов (громко). Вы, молодежь, молокососы, чай, смеяться над стариком!
1-й чиновник. Как можно, Аким Акимыч, мы не знаем, как вас благодарить!
2-й чиновник. Да-с.
Юсов. Мне можно плясать. Я все в жизни сделал, что предписано человеку. У меня душа покойна, сзади ноша не тянет, семейство обеспечил — мне теперь можно плясать. Я теперь только радуюсь на Божий мир! Птичку увижу, и на ту радуюсь, цветок увижу, и на него радуюсь: премудрость во всем вижу.
Василий приносит бутылку, откупоривает и наливает в продолжение речи Юсова.
Помня свою бедность, нищую братию не забываю. Других не осуждаю, как некоторые молокососы из ученых! Кого мы можем осуждать! Мы не знаем, что еще сами-то будем! Посмеялся ты нынче над пьяницей, а завтра сам, может быть, будешь пьяница; осудишь нынче вора, а может быть, сам завтра будешь вором. Почем мы знаем свое определение, кому чем быть назначено? Знаем одно, что все там будем. Вот ты нынче посмеялся (показывая глазами на Жадова), что я плясал; а завтра, может быть, хуже меня запляшешь. Может быть (кивая головой на Жадова), и за подаянием пойдешь, и руку протянешь. Вот гордость-то до чего доводит! Гордость, гордость! Я плясал от полноты души. На сердце весело, на душе покойно! Я никого не боюсь! Я хоть на площади перед всем народом буду плясать. Мимоходящие скажут: «Сей человек пляшет, должно быть, душу имеет чисту!» — и пойдет всякий по своему делу.
Белогубов (поднимая бокал). Господа! За здоровье Акима Акимыча! Ура!
1-й и 2-й чиновники. Ура!
Белогубов. Вот бы вы, Аким Акимыч, осчастливили нас, заехали к нам как-нибудь. Мы еще с женой люди молодые, посоветовали бы нам, поученье бы сказали, как жить в законе и все обязанности исполнять. Кажется, будь каменный человек, и тот в чувство придет, как вас послушает.
Юсов. Заеду как-нибудь. (Берет газету.)
Белогубов (наливает бокал и подносит Жадову). Уж я, братец, от вас не отстану.
Жадов. Что вы мне не дадите почитать! Интересная статья попалась, а вы все мешаете.
Белогубов (садясь подле Жадова). Братец, вы на меня напрасно претензию имеете. Бросимте, братец, всю эту вражду. Выкушайте! Для меня теперь это ничего не значит-с. Будемте жить по-родственному.
Жадов. Нельзя нам с вами жить по-родственному.
Белогубов. Отчего же-с?
Жадов. Не пара мы.
Белогубов. Да, конечно, кому какая судьба. Я теперь в счастии, а вы в бедном положении. Что ж, я не горжусь. Ведь это, как кому судьба. Я теперь все семейство поддерживаю, и маменьку. Я знаю, братец, что вы нуждаетесь; может быть, вам деньги нужны; не обидьтесь, сколько могу! Я даже и за одолжение не сочту. Что за счеты между родными!
Жадов. С чего вы выдумали предлагать мне деньги!
Белогубов. Братец, я теперь в довольстве, мне долг велит помогать. Я, братец, вижу вашу бедность.
Жадов. Какой я вам братец! Оставьте меня.
Белогубов. Как угодно! Я от души предлагал. Я, братец, зла не помню, не в вас. Мне только жаль смотреть на вас с женой с вашей. (Отходит к Юсову.)
Юсов (бросая газету). Что нынче пишут! Ничего нравоучительного нет! (Наливает Белогубову.) Ну, допивай. Пойдемте!
Белогубов (допивает). Пойдемте!
Василий и Григорий подают шинели.
Василий (подает Белогубову два свертка). Вот, захватите-с.
Белогубов (умильно). Для жены-с. Люблю-с.
Уходят. Досужев входит.
Явление четвертое
Жадов и Досужев.
Досужев. Не стая воронов слеталась!
Жадов. Правда ваша.
Досужев. Поедемте в Марьину рощу.
Жадов. Мне нельзя.
Досужев. Отчего же? Семья, что ли? Детей нянчить надо?
Жадов. Детей не нянчить, а жена дома дожидается.
Досужев. Да вы давно с ней не видались?
Жадов. Как давно? Сегодня утром.
Досужев. Ну, так это недавно. Я думал, дня три не видались.
Жадов смотрит на него.
Что вы на меня смотрите! Я знаю, что вы думаете обо мне. Вы думаете, что я такой же, как вот эти франты, что ушли; так ошибаетесь. Ослы во львиной шкуре! Только шкура-то и страшна. Ну и пугают народ.
Жадов. Признаться вам сказать, я никак не разберу, что вы за человек.
Досужев. А вот, изволите ли видеть, во-первых — я веселый человек, а во-вторых — замечательный юрист. Вы учились, я это вижу, и я тоже учился. Поступил я на маленькое жалованье; взяток брать не могу — душа не переносит, а жить чем-нибудь надо. Вот я и взялся за ум: принялся за адвокатство, стал купцам слезные прошения писать. Уж коли не ехать, так давайте выпьем. Василий, водки!
Василий уходит.
Жадов. Я не пью.
Досужев. Где вы родились? Ну, да это вздор! Со мной можно. Ну вот-с, стал я слезные прошения писать-с. Ведь вы не знаете, что это за народ! Я вам сейчас расскажу.
Входит Василий.
Налей две. Получи за весь графин. (Отдает деньги.)
Жадов. И с меня за чай. (Отдает.)
Василий уходит.
Досужев. Выпьем!
Жадов. Извольте; для вас только, а то, право, не пью.
Чокаются и пьют. Досужев наливает еще.
Досужев. Напиши бороде прошение просто да возьми с него недорого, так он тебя оседлает. Откуда фамильярность явится: «Ну, ты, писака! на тебе на водку». Почувствовал я к ним злобу неукротимую! Выпьемте! Пити вмерти, й не пити вмерти; так вже лучше пити вмерти.
Пьют.
Стал я им писать по их вкусу. Например: надо представить вексель ко взысканию — и всего-то десять строк письма, а ему пишешь листа четыре. Начинаю так: «Будучи обременен в многочисленном семействе количеством членов». И все его орнаменты вставишь. Так напишешь, что он плачет, а вся семья рыдает до истерики. Насмеешься над ним да возьмешь с него кучу денег, вот он и уважает тебя, и кланяется в пояс. Хоть веревки из него вей. Все их толстые тещи, все бабушки невест тебе сватают богатых. Человек-то уж очень хорош, по душе им пришелся. Выпьемте!
Жадов. Будет!
Досужев. За мое здоровье!
Жадов. Уж разве за ваше здоровье.
Пьют.
Досужев. Много надо силы душевной, чтобы с них взяток не брать. Над честным чиновником они сами же смеяться будут; унижать готовы — это им не с руки. Кремнем надо быть! И храбриться-то, право, не из чего! Тащи с него шубу, да и все тут. Жаль, не могу. Я только беру с них деньги за их невежество да пропиваю. Эх! охота вам было жениться! Выпьемте. Как вас зовут?
Жадов. Василий.
Досужев. Тезка. Выпьем, Вася.
Пьют.
Жадов. Какой я человек! Я ребенок, я об жизни не имею никакого понятия. Все это ново для меня, что я от вас слышу. Мне тяжело! Не знаю, вынесу ли я! Кругом разврат, сил мало! Зачем же нас учили!
Досужев. Пей, легче будет.
Жадов. Нет, нет! (Опускает голову на руки.)
Досужев. Так ты не поедешь со мной?
Жадов. Не поеду. Зачем вы меня поили! Что вы со мной сделали!
Досужев. Ну, прощай! Вперед будем знакомы! Захмелел, брат! (Жмет Жадову руку.) Василий, манто! (Надевает шинель.) Ты меня строго не суди! Я человек потерянный. Постарайся быть лучше меня, коли можешь. (Идет к двери и возвращается.) Да! вот тебе еще мой совет. Может быть, с моей легкой руки, запьешь, так вина не пей, а пей водку. Вино нам не по карману, а водка, брат, лучше всего: и горе забудешь, и дешево! Adieu*! (Уходит.) [*Прощай — франц.]
Жадов. Нет! пить нехорошо! Ничего не легче — еще тяжелей. (Задумывается.)
Василий, по приказанию из другой залы, заводит машину. Машина играет «Лучинушку».
(Поет.) «Лучина, лучинушка, березовая!..»
Василий. Пожалуйте-с! Нехорошо-с! Безобразно-с!
Жадов машинально надевает шинель и уходит.
Действие четвертое
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Василий Николаич Жадов.
Полина, жена его.
Юлинька, жена Белогубова.
Фелисата Герасимовна Кукушкина.
Сцена представляет очень бедную комнату. Направо окно, у окна стол, на левой стороне зеркало.
Явление первое
Полина (одна, смотрит в окно). Как скучно, просто смерть! (Поет.) «Матушка, голубушка, солнышко мое! пожалей, родимая, дитятко
