ежели бы были пустяки, для чего бы мне переламывать себя и идти к вам?
Анфиса Карповна. Ну, так скажите, коли знаете что.
Пульхерия Андревна. Разумеется, знаю.
Анфиса Карповна. Что же такое?
Пульхерия Андревна. Я вам говорила про одну девушку.
Анфиса Карповна. Помню, помню.
Пульхерия Андревна. Ну, так они хотят помешать вашему намерению. Я у них нынче была, они мне об этом говорили. Я притворилась, что их слушаю; но, вы сами можете понять, могу ли я стерпеть, чтобы какая-нибудь мещанка сделала такую неприятность благородной даме? Они воображают, что я могу быть с ними заодно; но они очень ошибаются.
Анфиса Карповна. Да чем же они могут помешать?
Пульхерия Андревна. Ах, боже мой! Точно вы не понимаете! Пойдут к невесте в дом, ну и расскажут все.
Анфиса Карповна. Да что же все-то?
Пульхерия Андревна. Какого Прохор Гаврилыч поведения, и разные другие поступки.
Анфиса Карповна. Да кто же им поверит?
Пульхерия Андревна. Отчего же не поверить?
Анфиса Карповна. Да стоит только взглянуть на моего сына, чтоб не поверить никаким сплетням. А они его часто видят; вот он и теперь к ним поехал.
Пульхерия Андревна. Что же уж вы так очень высокого мнения об вашем сыне?
Анфиса Карповна. Да если он этого стоит.
Пульхерия Андревна. Ну, а насчет крепких напитков-то, что вы скажете?
Анфиса Карповна. Кто же его видел пьяным?
Пульхерия Андревна. Вот прекрасно! Да я думаю, все видали. Трезвым-то редко видят, а пьяным-то чуть не каждый день.
Анфиса Карповна. Так затем-то вы пришли, чтоб моего сына мне в глаза позорить?
Пульхерия Андревна. Хотя и не затем, но что же делать, когда вы так ослеплены? Должна же я вам выразить то, что все об нем знают.
Анфиса Карповна. Вы можете это про себя знать, а я вперед этого слушать не желаю и покорнейше вас прошу…
Пульхерия Андревна (встает). Не беспокойтесь, не беспокойтесь! Я уж давно сама себя внутренно проклинаю, что мне пришло в мысль зайти к вам. Я хотела для вашей пользы…
Анфиса Карповна. Да сделайте одолжение, не нужно…
Пульхерия Андревна. И если же после этого когда-нибудь нога моя…
Анфиса Карповна. Очень, очень будем рады.
Пульхерия Андревна (уходя). Не пришлось бы и мне кланяться.
Анфиса Карповна (провожая ее). Не дай-то господи!
Пульхерия Андревна (из двери). Осыпь меня, кажется, золотом, так уж я к вам никогда! (Скрывается.)
Анфиса Карповна (в дверях). Я молебен отслужу.
Действие третье
ЛИЦА:
Татьяна Никоновна.
Оленька.
Пульхерия Андревна.
Прохор Гаврилыч.
Вавила Осипыч.
Декорация первого действия.
Явление первое
Татьяна Никоновна и Оленька сидят за столом и шьют.
Оленька. Нейдет что-то наша Пульхерия Андревна.
Татьяна Никоновна. Мало ли у ней дела-то! У ней ведь опека большая, не одни мы с тобой. Разве скоро всю нашу палестину-то обходишь! А она уж как вышла из дому, так всех знакомых навестит.
Оленька. Уж она, чай, все разнюхала; хоть бы рассказала пришла.
Татьяна Никоновна. Что-то ты уж очень слободно разговариваешь! А у самой, чай, кошки на сердце скребут…
Оленька. Ровнехонько таки ничего.
Татьяна Никоновна (взглянув в лицо Оленьке). Поверю я тебе, как же! Так только куражишь себя.
Оленька. Да, пожалуй, не верьте; мне-то какая надобность! Вы, может быть, потому так заключаете, что я вчера плакала?
Татьяна Никоновна. А хоть бы и потому.
Оленька. Так это только одна глупость была с моей стороны. Не стоит внимания жалеть-то его. Вообразила я себе сдуру-то, что он на мне женится: оттого и обидно стало. А так-то не велика находка! Хуже-то мудрено найти, а лучше-то хоть сейчас.
Татьяна Никоновна. Ты что еще придумываешь? Смотри у меня!
Оленька. Ничего. Не беспокойтесь!
Татьяна Никоновна. То-то, ничего! Я тебя замуж выдам, и таки скорехонько.
Оленька. За кого это, позвольте спросить? За мастерового за какого-нибудь?
Татьяна Никоновна. А хоть бы и за мастерового.
Оленька. Нет, уж увольте, сделайте милость. Идти ли, нет ли, — за благородного; а то так и не надо.
Татьяна Никоновна. Мало бы ты чего захотела! А коли благородных-то не припасено для тебя…
Оленька. Не припасено, так и не надо. Проживу и так.
Татьяна Никоновна. Да я-то не хочу, чтоб ты так жила да ветреничала.
Оленька. Все будет по-вашему, только не горячитесь, пожалуйста! Нарисуйте мне рисунок, как жить; так точно я и буду.
Татьяна Никоновна. Рисовать нечего. Потому что узоры не мудреные.
Входит Пульхерия Андревна и садится.
Явление второе
Те же и Пульхерия Андревна.
Пульхерия Андревна. Ну, можете себе представить, как я узнала…
Татьяна Никоновна. Здравствуйте!
Оленька. Как дела?
Пульхерия Андревна. А вот сейчас расскажу все по порядку. Ну, вот-с: ведь была я там, у невесты-то…
Оленька. Были?
Пульхерия Андревна. Была. Даже только сейчас от них.
Оленька. Каким же это манером?
Пульхерия Андревна. А вот каким: у соседки нашей продается шаль — презент, понимаете ли. Так как много ей этих презентов делают, так она половину продает. Ну вот подхватила я эту шаль в охапку, да я марш к Шишанчиковым. Шишанчиковы им фамилия-то. Направляю это туда стопы свои, да и думаю: приду будто продавать, а там распущу разговор, не выгонят же. Мне только бы в дом взойти! Так точно и случилось! Прихожу, докладывают; выходит ко мне сама старуха, женщина солидная, обстоятельная… Начинаю разговор: я, говорю, сама благородная дама, наслышана об вас, что вы дочку отдаете, так приятно будет для меня услужить вам. Поверьте, говорю, что я не из интересу, а собственно для вас; ну и пошла, дальше да больше, уж я за словом в карман не полезу. Просят меня кофеем; я располагаюсь как дома. Только мне старуха-то и говорит: «Это точно, я было, говорит, дочь просватала, да теперь у нас, кажется, это дело должна разойтись».
Татьяна Никоновна и Оленька. Как так? Что вы говорите?
Пульхерия Андревна. А вот слушайте! «Вчерашний, говорит, день нас жених в большое сомнение ввел». А он, знаете ли, какую штуку отколол! Поехал из дому-то уж выпивши, с приятелем со своим, с подрядчиком, да, видно, им мало показалось, так они еще по разным местам заезжали. Где уж они там плутали — это неизвестно; только к невесте-то он явился уж часу в одиннадцатом и все с этим с Вавилой Осипычем. Ну, можете себе представить, каковы соколы налетели! Старуха-то мне и говорит: «Поглядим на них с дочерью, поглядим, да выдем, говорит, в другую комнату; потолкуем-потолкуем, да опять придем поглядим; да опять выдем — потолкуем. Нет, видим, дело не годится, так и ушли к себе и легли спать; как уж они уехали, и не знаем». Ну уж, Татьяна Никоновна, и напела же я им! Я, говорю, ваши речи послушала, теперь послушайте моих! Да уж и отчитала его, друга милого! Дивлюсь, откуда только у меня слова брались! Такие слова, самые поразительные! Они тут же при мне написали записку с отказом и послали ему с человеком. Сегодня суббота: он в присутствие не ходит, так уж теперь он ее и получил давно; я таки у них еще с полчаса после этого посидела.
Татьяна Никоновна. Теперь ведь, гляди, сюда придет.
Оленька. Сегодня же придет, уж я его знаю. (Задумывается.)
Татьяна Никоновна. Что ты задумалась?
Оленька. Да надобно язвительных слов побольше придумать.
Татьяна Никоновна. Придумывай, придумывай! И я после подбавлю. Что, дурочка, рада небось?
Оленька. Да, разумеется, рада; только погодите, маменька, не мешайте! Слова-то в голове, одно за другим, так и вьются клубком, только бы не забыть.
Пульхерия Андревна. А уж как я довольна, Татьяна Никоновна, что им форс-то сбили! А то бы с ними и не сговорил. Теперь спеси-то у них поубудет вершка на два.
Татьяна Никоновна (взглянув в окно). Никак, едет? Он! Он! Да и с купцом.
Пульхерия Андревна. Вы меня спрячьте куда-нибудь! Не хотелось бы мне, чтоб он меня здесь видел.
Татьяна Никоновна. А вот пожалуйте за перегородку!
Пульхерия Андревна уходит.
Ну, Оленька, теперь поругать его хорошенько, да и прогнать. Поставить на порог, да в три шеи до ворот.
Оленька. Прогнать-то не хитро! Прогнать-то всегда успеем.
Татьяна Никоновна. А что же?
Оленька. А надобно его жениться заставить, вот что!
Татьяна Никоновна. Уж ты, девка, больно ловка хочешь быть!
Оленька. Чего ж зевать-то! Дураков-то уж нынче, говорят, меньше стало; еще жди, скоро ли другой-то набежит.
Васютин входит и останавливается в дверях.
Явление третье
Татьяна Никоновна, Оленька и Прохор Гаврилыч.
Прохор Гаврилыч (в дверях). Смотри же, Вавила Осипыч, ты подожди!
Оленька. Я даже, маменька, не могу понять, как это могут люди не иметь совсем совести! Наделают в жизни столько гадостей, и не стыдно им людям в глаза смотреть!
Татьяна Никоновна. Разные люди-то бывают. У иного стыд есть, а другому хоть ты кол на голове теши, так ему все равно.
Прохор Гаврилыч (садится). Ну да что вы толкуете! Вы знаете ли, зачем я к вам пришел-то?
Оленька. Нам и знать-то не нужно. Мы и думать-то про вас забыли.
Татьяна Никоновна. Непрошеный гость хуже татарина.
Прохор Гаврилыч. А ведь я жениться-то раздумал.
Оленька. Какое же нам до этого дело! Женитесь вы или не женитесь, нам решительно все равно.
Татьяна Никоновна. Да полно, сами ли раздумали?
Оленька. Не карету ли подали?
Прохор Гаврилыч. Кому это карету? Мне-то? Посмотрел бы я! Я сам не захотел. Что, думаю, связывать-то себя! Жениться-то я еще всегда успею. Невест, что ли, мало в Москве-то!
Татьяна Никоновна. Да-с, да-с! Что вам за охота себя связывать!
Обе хохочут.
Прохор Гаврилыч. Да вы что смеетесь-то! Вы, значит, человека ценить не умеете. Почем вы знаете, может быть, я из любви к ней (показывает на Оленьку) не женился?
Татьяна Никоновна. Не захотели девушку обидеть. Это очень хорошо с вашей стороны.
Хохочут.
Прохор Гаврилыч. Ну да! Что ж такое! Оттого и не женился. Тебя не захотел обидеть, оттого и не женился. Вот я каков! Захотел тебе доказать, что люблю тебя, и доказал. Уж какая была невеста — прелесть! Не хочу, говорю, да и все тут. Оленька, говорю, дороже для меня всего на свете.
Оленька. Очень много вам за это благодарна!
Прохор Гаврилыч. Так маменьке и говорю: «Невеста влюблена в меня; ну и пускай она страдает! А я Оленьку ни на кого не променяю».
Татьяна Никоновна. Так вы мою дочку очень любите?
Прохор Гаврилыч. Да нельзя ее и не любить, Татьяна Никоновна! Я вам вот что скажу: никого я так не любил, да никогда и любить не буду. Ее озолотить надо: вот какая она девушка!
Оленька. Какие вы жестокости говорите.
Прохор Гаврилыч. Что за жестокости! У меня уж такой характер. Коли я кого полюбил, я уж ничего не пожалею. Что только душе угодно, я сейчас. Деньги я считаю ни за что.
Оленька. Нет, уж это очень жестоко для моего сердца! Я даже и не знаю, что вам отвечать на такие нежности. Помилуйте, стою ли я такой любви от вас?
Татьяна Никоновна. Чего доброго, ты, смотри, к нему на шею не кинься за такие благодеянья!
