Минин
Во мнозе Бог! И в мале Бог!
Аксенов
Аминь!
Действие четвертое
ЛИЦА:
Воевода Алябьев.
Биркин.
Семенов.
Поспелов.
Колзаков.
Минин.
Аксенов.
Темкин.
Губанин.
Лыткин.
Нефед Минин
Татьяна Юрьевна.
Марфа Борисовна.
Всякие люди Нижнего Новгорода, обоего пола.
Слепые.
Площадь в Кремле недалеко от собора. Начинает рассветать.
Явление первое
Часть народа толпится на паперти у собора, между ними Губанин. Вбегает Лыткин.
Лыткин
Ах, отцы мои, вот страсти-то! (Увидав Губанина.) Сема! Сема! Родимый ты мой, что за напасть такая?
Губанин
Какая напасть?
Лыткин
Да как же, Сема! Зачем в большой колокол-то били? Слышу я, зачали в колокол бить, народ бросился в город, так и обмер. Ну, думаю, всполох от воровских людей.
Губанин
Какой всполох? Что ты!
Лыткин
Так зачем же в большой-то? Ноне праздника нету.
Губанин
Затем и в большой, чтоб больше народу набралось. Грамоту из Сергиева монастыря читать будут.
Лыткин
Ишь ты! А ведь мне сдуру-то втемяшилось, что всполох. Велел домашним всю рухлядь, что есть, волочь в город наспех. Тут у ворот под горой и складывают.
Губанин
Кто о душе, а ты все о рухляди. Как тебе не стыдно!
Лыткин
Молод еще ты учить-то! Я уж страсти-то видывал. Как тогда князь Вяземский подходил, натерпелись тоже немало. Оно точно, Бог сохранил, а добра-то что распропало.
Губанин
На Москве больше нашего распропало.
Лыткин
Такое определение. Значит, терпи! Ну, а нам, пока Бог милует, свое добро беречь надо. Отошла обедня-то?
В народе
Грамоту читают! — Грамоту читают!
Губанин
Уж как хочется послушать! Кажись, ничего бы не пожалел.
Лыткин
Уж и я бы послушал. Протеснимся как-нибудь. Посторонитесь, почтенные!
Проходят. Народ мало-помалу протесняется в собор. У паперти открывается кучка слепых, которые были скрыты народом.
Слепые
(запевают)
Живал себе славен на вольном свету,
Пивал, едал сладко, носил хорошо,
Золотые одежи богат надевал,
Про милость про Божью богат не давал,
Про нищую братью богат забывал,
А был у богатого убогий братец:
Восползет убогий к богату на двор.
Закричит убогий громким голосом.
Заря занимается. Народ выходит из собора. Все утирают слезы. Слышны голоса: «Подайте слепому, убогому! Сотворите святую милостыню!» Мальчики уродят слепых на паперть.
Явление второе
Проходят двое.
1-й
Экой плач! Эко рыдание во всем соборе!
2-й
Да и было отчего. Все тебе как на ладонке видно, как Москва гибнет, как веру православную попирают. Как же тут не заплакать! Что мы, каменные, что ли!
(Проходят.)
Гибнет, говорит, все наше государство! гибнет вера православная! Легко сказать — гибнет вера православная! Каково это слово! Скажи ты мне, каково слышать?
Тяжко-то оно слышать, тяжко, я хорошо, кабы почаще нам эти слова напоминать! А то живем тут, беды большой над собой не видим, никакой муки не терпим; не то что своих ближних, и Бога-то забудешь.
(Проходят.)
Проходят четверо.
1-й
Мы за веру православную должны до смерти стоять! Слышите, до смерти!
2-й
А кто же прочь? Да хоть сейчас умирать!
3-й
Потому, коли ты за веру пострадал, небесное царствие наследуешь.
4-й
(Проходят.)
Две женщины.
1-я
Ни в жизнь столько слез не видала! Ни на одних похоронах того не бывает.
2-я
Уж и не говори! Так рекой и разливались. Ангелы-то с небеси, чай, смотрят да радуются. (Проходят.)
Выходит народ и становится стенами, образуя улицы для выходящих из собора. Выходят Воевода, Биркин и Семенов.
Явление третье
Воевода, Биркин и Семенов.
(утирая слезы)
Вы видели, как плакал весь народ,
Вы слышали тяжелые рыданья!
Какие слезы! Боже! Прав Кузьма:
С таким народом можно дело делать
Великое. Он кроток, как дитя,
Он плачет. Но, взгляните, эти слезы —
Не хныканье старух и стариков;
В них сила страшная; омывшись ими,
Он чист и тверд, как камень самоцветный;
Он сбросил тяжесть помыслов житейских,
И суеты, и будничных забот,
И вышел непорочен: хоть на битву
Веди его, хоть в монастырь честной,
Хоть на небо.
Семенов
(со слезами)
Великую ты правду,
Андрей Семеныч, говоришь. Я стар,
Заматерел в грехах; а Божье слово,
В час утренней молитвы, возвышает
Мне душу грешную, и рвутся цепи,
К земле гнетущие; хочу подняться,
Как утопающий, ищу спасенья;
Цветущий берег райский вижу ясно,
И плыть готов, и силу обретаю.
Страдал народ; теперь конец страданью,
Заметно по всему. И страшно будет
Отмщение за пролитую кровь.
Биркин
Потерпит и еще.
Вот ты увидишь,
Что этот день начало избавленья
От всех напастей, обстоящих нас.
Народ проснулся. Даром так не плачут.
Поверь ты мне: заря освобожденья
Здесь, в Нижнем, занялась на всю Россию.
Взойдет и солнце.
Семенов
Кабы нам твоими
Устами мед пить.
Даст ли Бог дожить?
А доживем, увидим. Эко чудо!
Все из ума нейдет. Какие слезы!
Все плакали, от мала до велика.
(Уходит.)
Входят Аксенов, Поспелов, Темкин, Губанин, Лыткин и несколько народа.
Явление четвертое
Биркин, Семенов, Аксенов, Поспелов, Темкин, Губанин, Лыткнн и народ.
Поспелов
Выходишь от обедни, помолясь
С усердием и досыта поплакав,
И так тебе легко на сердце станет;
И под ногами ты земли не чуешь,
И ног не слышишь; и заря-то ярче
Горит на небе, точно сладкий мед,
Пьешь воздух утренний. Такое диво!
Какая легость для души молитва!
Взялся бы с места, да и полетел!
А день придет — забота за заботой
Навалятся, опять отяжелеешь.
Аксенов
Вестимо, утром человек помягче,
Пока не заболтался в суете;
И разум крепче, да и воля тверже,
И особливо помолясь усердно.
Сейчас наказывал Кузьма Захарьич
Сказать народу, чтоб не расходился.
Пожалуй, после всех и не сберешь,
Да и сердца-то огрубеть успеют.
Теперь в соборе заказал молебен
Он ангелу-хранителю Косьме
Бессребренику. Вы поговорите
С народом-то, пока молебен кончат.
Темкин и Губанин отходят к народу: один в одну сторону, другой в другую.
Темкин
Почтенные! Маленько подождите:
Кузьма Захарьич хочет говорить.
Губанин
Коли не в труд, повремените малость:
Кузьма Захарьич приказал просить.
Минин выходит из собора.
Явление пятое
Те же и Минин.
Минин
(с лобного места)
Друзья и братья! Русь святая гибнет!
Друзья и братья! Православной вере,
В которой мы родились и крестились,
Конечная погибель предстоит.
Святители, молитвенники наши,
О помощи взывают, молят слезно.
Вы слышали их слезное прошенье!
Поможем, братья, родине святой!
Что ж! Разве в нас сердца окаменели?
Не все ль мы дети матери одной?
Не все ль мы братья от одной купели?
Голоса
Мы все, Кузьма Захарьич, все хотим
Помочь Москве и вере православной!
Минин
И аще, братья, похотим помочь,
Не пожалеем наших достояний!
Не пощадим казны и животов!
Мы продадим дворы свои и домы!
А будет мало: жен, детей заложим!
Голоса
Заложим жен! — Детей своих заложим!
Минин
Что мешкать даром, время нас не ждет!
Нет дела ратного без воеводы:
Изыщем, братия, честного мужа,
Вести к Москве и земским делом править.
Кто воеводой будет?
Голоса
Князь Димитрий
Михайлович Пожарский! — Князь Пожарский!
Другого нам не надо!
Минин
Воля Божья!
Пожарского избрали мы всем миром,
Ему и править нами. Глас народа —
Глас Божий. Выборных людей пошлем.
Просить и кланяться, чтоб шел к нам наспех.
Теперь, друзья, несите, кто что может,
На дело земское, на помощь ратным.
Я — Господи благослови начало! —
Свои, копленые и трудовые,
Все, до последнего рубля, кладу.
Несколько голосов
И мы, и мы все за тобой готовы
Отдать свою копейку трудовую!
Другие голоса
Что деньги! Деньги дело наживное;
Как живы будем, наживем опять.
Минин
Да из собора я послал Нефеда,
Чтоб из дому несли, что подороже:
Жены Татьяны поднизи[4] и серьги,
Весь жемчуг, перстни, ферязи[5] цветные,
Камку[6] и бархат, соболь и лисицу;
Да взяли б у святых икон взаймы,
На время только, ризы золотые.
Пошлет Господь, оправим их опять.
Голоса
Всё отдадим! — Теперь не до нарядов!
В нарядах суета мирская ходит!
Начинаются приношения.
Минин
Ты, Петр Аксеныч, стань, блюди казну!
Ты, дедушка, не знаю, как назвать-то,
Постой у денег! Принимайте вместе!
Аксенов и старик всходят на лобное место и принимают приношения. Минин сходит.
Биркин
Нет, в Нижнем принялись за дело крепко.
Здесь делать нечего; а подобру
Да поздорову лучше убираться.
Семенов
(подходит к Минину)
Обидел я тебя, Кузьма Захарьич,
Прости меня!
Минин
Господь тебя простит.
Семенов
Я мнил, смущаем дьявольским прельщеньем,
Что грубый ты и гордый человек,
Что ради славы суетной ты ищешь
Владычества над равными тебе
И временной корысти. Просвещает
Господь мне очи ныне. Зрю в тебе
Поборника по вере православной,
Ясносиятельной и непорочной,
И кланяюсь тебе, прости меня!
Я стар, душе моей приспело время
Сводить расчет дел правых и неправых.
И так грехов довольно на душе;
Ты отпусти мне этот грех последний,
Все легче будет хоть одним грехом.
Минин
Не у меня, у Господа прощенья
Проси! А я обид твоих не помню.
Семенов
Ну, и спаси тебя Господь за это!
Не откажите малый вклад принять
От многогрешного раба Василья.
(Отходит с Мининым.)
Народ более и более теснится у лобного места. Начинают приносить даже вещи, что и продолжается до конца действия.
Губанин
(Темкину)
Пойти домой, принесть свое хоботье![7]
Оставлю чашку щей да хлеба на день —
С меня и будет.
Темкин
Погоди, успеешь!
Мы первые пошли на это дело,
Не спятимся. Что, Лыткин замолчал?
Губанин
Ты знаешь, Лыткина именье близко:
Он в город перенес, боясь всполоху;
Как давеча к обедне зазвонили
В большое било, он и испугался.
Темкин
Ну, ладно ж! Погоди, Василий Лыткин!
(Лыткину.)
Ай, Вася! Вот хвалю! Так, брат, и надо!
Лыткин
А что?
Темкин
Да как же! Ты свои пожитки
Все приволок. Чего-нибудь да стоит.
Лыткин
Да нешто я про вас?
Темкин
А про кого же?
Лыткин
Я для сохранности принес.
Темкин
Ну, полно
Шутить-то с нами.
Лыткин
Да какие шутки!
А вот возьму да и пошлю домой.
Темкин
Покойников с погосту в дом не носят.
Лыткин
Так что же вы хотите?
Темкин
Вот покличем
Мы молодцов, перетаскают мигом.
А из мирской казны не отдадут.
Губанин
Да и просить-то стыдно.
Лыткин
Что ж вы, грабить
Меня хотите?
Темкин
Как же быть с тобой?
Неволя заставляет, сам доводишь!
Губанин
Ты скупостью своей и нас позоришь!
Паршивая овца все стадо портит.
Лыткин
Уж вы меня пустите!
Темкин
Нет, уйдешь!
Лыткин
Не погубите!
Темкин
Вот что, брат Василий!
Дай деньгами! Пожитков мы не тронем.
Губанин
Ведь деньги все с тобой. Боясь всполоху,
Все до копейки из дому унес.
Лыткин
А много ль?
Темкин
Все отдай!
Губанин
Ну, половину!
Лыткин
Ой, много!
Темкин
А заспоришь, хуже будет.
Губанин
Ну, третью деньгу дай!
Темкин
С лихой собаки
Хоть шерсти клок.
Губанин
Как на миру решили?
Темкин
Развязывай кошель-то, сосчитаем!
Все трое садятся на землю и считают деньги.
Три доли ровно, видишь. Две тебе,
Сбирай в мошну, завязывай потуже!
А третью часть сыпь в шапку, да и с Богом!
Пойдем все вместе, отдадим с поклоном.
Подходят к Аксенову.
Примай-ка, Петр Аксеныч!
Лыткин подает шапку.
Аксенов
(высыпает деньги и возвращает шапку)
Вот спасибо!
Не ожидал я от тебя, Василий.
Лыткин
Я на мирскую нужду не жалею.
(Отходит.)
Уж только знает грудь да подоплёка,
Как мне легко. Убраться поскорее!
(Уходит.)
Входит Колзаков.
Явление шестое
Те же и Колзаков.
Колзаков
(Минину)
А я что дам? До нитки домотался!
А надо бы беречь на черный день.
И у меня добра довольно было,
Да сплыло все. Теперь людям завидно.
Что хорошо живут да чисто ходят;
А то завидно, что добро несут,
А мне вот нечего. И одежонка
Вся тут. Да! Погоди! Тельник[8] на шее,
Серебряный, большой. Ну, слава Богу!
Нашлось-таки, что Господу отдать.
(Снимает.)
Возьми! Возьми! Пускай хоть раз-то в жизни
Входят Татьяна Юрьевна и Нефед. За ними несут сундуки и ларцы.
Явление седьмое
Те же, Татьяна Юрьевна и Нефед.
Нефед
Как, батюшка, изволил приказать,
Так точно мы, по твоему приказу,
И сделали — всё принесли сюда.
Минин
Вон, видишь, Петр Аксеныч собирает!
Кладите в кучу, после разберут.
Татьяна Юрьевна
Вот, государь ты мой, Кузьма Захарьич,
Ты приказал жене твоей, Татьяне,
Прислать тебе жемчуг и ожерелья,
И с камешками перстеньки, и всю
Забаву нашу бабью. Я не знаю,
На что тебе! Я все в ларец поклала,
Не думавши, взяла и принесла.
Ты дума крепкая, Кузьма Захарьич,
Ты слово твердое, так что нам думать.
Минин
Сама Петру Аксенычу отдай!
Татьяна Юрьевна
Все, государь, исполню, что прикажешь.
(Отдает.)
Входит Марфа Борисовна; за ней несут сундуки и ларцы.
Явление восьмое
Те же и Марфа Борисовна.
Марфа Борисовна
Богатое наследство мне осталось
От мужа моего и господина.
Отцы и деды прежде накопили,
А он, своим умом и счастьем, много
К отцовскому наследию прибавил,
И умер в ранних летах; не судил
Ему Господь плоды трудов увидеть.
Покрасоваться нажитым добром.
Благословенья не было от Бога
Мне на детей, — одним-одна осталась
Хозяйкою несчетного добра.
Добра чужого: я с собою мало
В дом принесла. Искала я родных;
Родни его ни близкой не осталось,
Ни дальней. Вздумала я — догадалась
Раздать казну за упокой души,
И весело мне
