дождешься!
Увидит сам, тогда хоть в гроб ложись.
Людмила
Некстати ты разговорилась много.
Задуй фонарь, и не увидят.
(задувает)
Дело.
И то задуть.
Николай Редриков
Постойте, не гоните!
Позволь сказать тебе одно лишь слово!
Людмила
Ну, говори скорее!
Николай Редриков
Вот что горе:
Сказал бы я, да слов таких не знаю, —
Не приберу по красоте твоей.
Что ни скажи тебе, все будет мало.
Да и сказать всего тебе не смею.
Людмила
Ты глуп еще и молод. Ты не знаешь
Цены себе. Уж если ты не смеешь
Сказать девице ласковое слово,
Кому ж и сметь! Вот я не побоюся
Сказать тебе: ты писаный красавец,
Неслыханный! Всю ночку мне не спать,
Все о тебе гадать и думать буду,
Твои сокольи очи вспоминать.
Беги скорей! Нам больше не видаться.
Николай Редриков
А свидимся?
Людмила
Дай Бог не разлучаться.
Ступай, ступай! В потемках не заметят.
Николай Редриков уходит.
Людмила
Вы, нянюшки и девушки сенные,
Ищите вы потешных слов и сказок
И присказок, — утешьте вы меня!
Теперь всю ночь до бела дня мне плакать,
А вам всю ночь сидеть да утешать!
Уходят в светелку.
Сцена вторая
ЛИЦА:
Царь Василий Иванович Шуйский.
Князь Дмитрий Иванович Шуйский.
Князь Михайло Васильевич Скопин-Шуйский, воевода Большого полка на Ходынском поле.
Дементий Редриков.
Максим Редриков.
Николай Редриков.
Бояре, воеводы и войско.
Царская палата в стану, на берегу Пресни.
Входят царь Василий Иванович и спальник.
Сегодня в ночь приехала корела
Поморская, ведунью привезла.
Грядущее темно, его загадки
Отгадывать не нам. Святые люди
Имеют дар пророчества, — мы грешны.
Служители подземных сил к нам ближе;
И в этой темной богоборной силе
Есть знание. В глухих лесах поморья,
Среди корел, где идольские требы
Свершаются тайком, под кровом ночи,
Мудреные таятся ведуны.
Подчинены им страшные виденья
Ночных часов. И грешный царь Василий,
Как царь Саул к колдунье аэндорской,
К волхвам идет за спросом и советом.
(Спальнику.)
Привесть ко мне сегодня ночью ведьму,
Ту старую, что привезли корелы.
Князь Михаил Васильевич Скопин
Пожаловал. Пришел и князь Димитрий
Иванович.
Ну, пусть они войдут.
Спальник уходит. Входят князья Скопин-Шуйский и Дмитрий Шуйский.
(Скопину)
Бегут?
Скопин-Шуйский
Бегут. Что день, то убывает
В моем Большом полку детей боярских.
А что за сласть им в Тушине?
Скопин-Шуйский
Гульба, разбой. А тем, кто познатней,
Боярский сан.
От беглого дьячка!
Велика честь! Рожинский и Сапега
В своей земле от виселиц бежали,
А наши к ним с поклоном за боярством!
Хоть лыком шит, а все-таки боярин.
(Дмитрию Шуйскому.)
А что Москва?
Дмитрий Шуйский
Пустеет. Из приказов
Подьячие бегут, купцы из лавок,
Бегут князья, бояре, воеводы
И ратники.
И как не разбежаться
От воевод таких!
Дмитрий Шуйский
А чем мы плохи?
Чем плохи-то? А тем, что воеводы.
Вот если б вам с Голицыным Васильем
Коров пасти, на это дело хватит
Ума у вас; а вас судьба в бояре
Поставила, вам войска подавай!
Нарядится, всего себя обвесит
Доспехами, саженные набаты
Везут за ним, стотысячное войско
Кругом его, и шум, и звон оружий;
Гроза грозой идет на супостата,
А только лишь сойдется с горстью ляхов —
И побежит в одном лишь зипунишке
Для легкости. Наряд тяжелый бросит
И рать свою; домой и прямо на печь,
И там дрожит, боится, что догонят.
А царь не смей его и пальцем тронуть,
Боярин он большой, особь статья.
Вот мне Господь каких послал стратигов!
Одна у нас надежда ты, Михайло.
Дмитрий Шуйский
Я плох тебе, ну есть Иван Никитич,
Иван Куракин, Лыков-Оболенский!
А ты коришь мальчишкой белогубым
В его глазах.
Мальчишка белогубый
И в воеводах, и в совете ратном
Таких голов, как ваши, стоит сотни.
Я в Новгород его пошлю, помоги
У Свейского просить. С ученым войском
Он разом Русь очистит от воров.
Скопин-Шуйский
(кланяясь)
Ты, дядюшка и государь, в остуду
Введешь меня с дядьми; кого постарше
Отправь туда.
Дмитрий Шуйский
Ему Господь послал,
По глупости и молодости, счастье,
А ты его к большим делам приставил.
Посмотрим мы, каков-то твой Михайло!
Возьми его себе, целуйся с ним!
(Уходит.)
Скопин-Шуйский
Нам пуще бы всего беречь от вора
Владимирским и ярославский путь.
Там Сергиев стоит оплотом твердым.
Скопин-Шуйский
А Сергиев и запереть легко,
И обойти с Калязина не долго.
Чуть держится Ростов с Переяславлем,
Обсыпались валы, и городьба
От ветхости едва стоит. Владимир
Не крепок нам с Иваном Годуновым.
Нельзя ему в такое время верить,
Того гляди сворует.
Годунова
Отправлю я на воеводство в Нижний,
И стены там, и люди крепче. Князя
Сеитова пошлем ему на смену,
Велим ему собрать детей боярских
Из городов: оберегать Владимир,
Ростов и Суздаль, Шую, Юрьев, Муром
И Переяславль. И грамота готова.
Молчание.
Поди, вели собрать у нашей ставки
Со всех полков голов и воевод,
Скопин-Шуйский
Исполню тотчас.
(Уходит.)
(один)
Моя судьба — мудреная загадка,
От плахи я перешагнул на трон,
На грозном троне я сижу без власти!
Без власти царь московский! Это дело
Не слыхано! Орлу парить высоко
Без крыл нельзя! А я орел без крыльев.
Для мира я желал венца; покоя
Земле родной, своей душе усталой
Хотелось мне; и только я на царство
Ступить успел, вся Русь заволновалась.
По городам украинским измена,
В самом дворце боярская крамола,
По всей земле свободно воры ходят.
Одна беда уляжется, другая,
Как вал морской, встает за ней и пухнет,
Растет горой, пугает потопленьем!
Без недругов и царство не стоит.
Не страшен враг! Пошли, Творец небесный,
Мне равного и честного врага!
Ведут войну цари с царями, идут
На честный бой пытать и гнев, и милость
Твою, Господь! И ты даешь победу
Достойному, а гордого смиряешь.
А я борюсь, а я воюю, Боже!
С холопами, с ворами, с беглецами!
Обругано твое святое имя,
Обругано помазанье твое.
Заведомо берут цепною вора,
Порфирою со смехом облачат,
Зовут меня на суд с шутом потешным,
Его царем законным величают, —
Изменником помазанника божья
Ты, Господи, во гневе рек народам:
Пошлю на вас язык лицом бесстыдный,
Пошлю на вас ругателей толпу!
Уж если ты казнишь за грех народа
Меня, царя, — иль за меня народ,
Пошли нам мор и голод иль проказу!
Но от воров, ругателей помилуй!
Входит спальник.
Открыть шатер!
Шатер открывается. Входят воеводы, головы; другие стоят у входа.
В моем благочестивом
И благоверном воинстве измена.
Изменники! Я с вами говорю!
(Указывая на воевод.)
Их много здесь. Не помня крестной клятвы
И не щадя души, сегодня к вору
Бежать хотят, украдкой, воровски.
Таясь людей, боясь дневного света,
Ночной порой ползком, дрожа, как Каин!
Жалеючи их душ, я объявляю,
Что если кто служить захочет вору,
Пускай идет открыто, днем, не станем
Удерживать. Господь дает на волю
Добро и зло, на выбор — рай и муку.
Кто в Тушино? Ну, что же вы нейдете?
Вам совестно? Ну, я смотреть не буду,
Отворочусь! Идите! Ночью хуже,
Бесчестнее тайком ползти в крапиве.
Не нужно мне рабов лукавых! Лучше
С немногими, да верными останусь.
Я все сказал. Кто хочет оставаться —
Целуйте крест; а кто идти — иди.
Мы все с тобой! — Священников ведите!
Несите крест честной! — Мы все целуем
Служить тебе и, не жалея жизни,
Идти войной на тушинского вора.
Скопин-Шуйский
Великий царь и государь, Василий
Иванович, тебе слуга твой старый
Дементий Редриков челом ударить
И сыновей отдать желает. Можно ль
Поставь!
Входят Дементий, Максим и Николай Редриковы и кланяются в землю.
Дементий Редриков
За старостью, недугами, увечьем
Я не слуга на жалованье царском,
Я вырастил детей тебе на службу.
Возьми двоих за старого меня.
За старшего оставь ты мне поместье,
А младшего, что милость будет, дай!
Я их учил закон Господень помнить,
Царю прямить, служить ему со страхом
Послушают, — навеки нерушимо
Над ними будь мое благословенье;
На зло пойдут, — в твоих глазах царевых
Я им сулю проклятье вековое
Из рода в род, на чады их и внуки.
Учил добру, а жить своя им воля.
За чем пойдешь, то и найдешь.
Спасибо
Тебе, старик! Детей твоих устрою,
В жильцы возьму. Большой на ратном поле
Покажет нам и удаль, и дородство,
А младшему найдем работу легче,
Он юн еще. Вот с грамотой поедет
К Сеитову, в Ростов, по силам служба.
Да кстати уж свезет от патриарха
Он грамоту к ростовскому владыке.
Пусть бегает покуда на посылках.
Редриковы кланяются в землю.
Скопин-Шуйский
Великий царь, священство в облаченье
Кресты несут, поставлены налои.
От воинов тебе сказать я послан,
Что поголовно, все без принужденья,
Целуют крест тебе своею волей.
Пойдем смотреть, как лгут царю и Богу.
Уходят.
Сцена третья
ЛИЦА:
Максим Редриков.
Николай Редриков.
Савлуков.
Подьячий Василий Скурыгин.
Боярский сын.
Посадский.
Торговые и всякие люди.
У Никольских ворот, в Москве.
Входит Скурыгин, к нему подходят: боярский сын, посадский, потом приходящие и торговцы из лавок.
Скурыгин
Ай, воры! Ну! Хорош народ московский!
Посадский
Ты что кричишь?
Скурыгин
А то кричу: мы воры!
Мы воры все. Я вас не обижаю.
Чего еще, какого нам царя!
Благочестивый царь и богомольный.
Когда бы мы царю служили правдой,
Давно бы вор из Тушина бежал,
А воры мы. Ну да! Не обижайтесь!
И про себя я то же говорю.
Посадский
Ни Бога в нас, ни совести, ни правды!
Вчера клялись и целовали крест,
Боярский сын
Стыдно людям
В глаза смотреть. Обманщиками стали
Перед царем мы все. Один сворует,
Первый из толпы
А кто ж бежал?
Скурыгин
Бежали те, кто больше всех божился
Царю служить.
Боярский сын
Из стольников бежали:
Князь Трубецкой, князья Черкасский, Сицкий,
Засекиных два брата, Бутурлин,
Дворян, детей боярских нет и счету.
Посадский
Бегут дьяки, бежит и ваша братья
Подьячие.
Скурыгин
И ваша братья тоже,
Где есть барыш, так душу продадут.
Такой базар, такая-то торговля
Под Тушином, в подметки не годится
Московский наш гостиный двор.
Посадский
Ты, видно,
Из Тушина недавно сам?
Первый из толпы
Скурыгин?
Он только что вернулся.
Скурыгин
Это правда.
Я не сержусь за правду. Точно, бегал
Я в Тушино, да я уж повинился
Великому царю и государю,
И он меня простил за то.
Посадский
Напрасно!
В мешок зашить, да с камнем в воду. Грех
Таких ворон прощать; тебя простили,
А ты опять уйдешь.
Первый из толпы
Уж это верно!
Скурыгин
Ну, навряд ли!
Второй из толпы
Повадился кувшин…
Скурыгин
Сулили мне и горы золотые,
И почести, и думное дворянство.
Посадский
Не жирно ли?
Скурыгин
На месте провалиться!
Вот прихожу я в Тушино. Явился
Где следует: мол, вышел из Москвы
На государево царево имя
Димитрия Иваныча, желаю
Служить ему; а сам держу на мысли,
Чтоб поглядеть его в глаза. Наутро
Поехал вор жену встречать Маринку.
Как я взглянул!.. Как я взглянул! Потеха!
Мужик простой, нетесаный, нескладный…
Такой-то царь у вас! Такой-то!
Я говорю. Да разве глаз-то нету
Во лбу у вас?
Первый из толпы
Ведь, может, ты и врешь?
Скурыгин
Вот разрази Господь на этом месте!
И тушинским царьком, и диким вором
Уж я его ругал, ругал… Ну, в шею
И выгнали из Тушина меня.
Входит Савлуков, одетый посадским.
Посадский
Ты говоришь, Маринку; да когда же
Она к нему бежала? В Ярославле
Держали их с отцом назаперти.
Первый из толпы
Удержишь их!
Да вовсе в Ярославле
И не было ее. Она сорокой
На родину тогда же улетела.
Все видели.
Все дело волшебство.
Расстрига был и сам-то чернокнижник,
Так писано и в грамоте царевой.
Когда его убили, объявились
Его дела. Один из наших видел
И книгу-то, вся черная.
Один!
Все видели, и доски по сажени,
Вот дело-то какое!
Савлуков
Полно, так ли?
Убили-то его ли, не другого ль?
Посадский
Толкуй еще! Москву-то не обманешь,
У всех в глазах лежал убитый.
Савлуков
Точно,
Не спорю я. Молчанова Михайла
Не знал ли кто?
Ну, как его не знать!
Его кнутом за волшебство стегали!
Савлуков
Стегали-то его при Годунове.
В долгу за то он не остался — Федор
Борисович удавлен им. А после
Он близким был приятелем расстриги.
И вместе с ним по книгам ворожили.
Савлуков
Хитрей того, они лицом менялись
С расстригою. Когда беда случилась,
Расстрига с ним лицом и поменялся,
А сам бежать. Молчанова убили,
А он-то жив и в Тушине теперь.
Боярский сын
Напрасно ты мутишь народ, пугаешь!
И без того не тверды!
Савлуков
Что пугать-то!
Я правдою служу царю Василыо;
А говорю, что знаю. Я за вора
Не постою, царем не называю,
Он вор и есть, да только вор мудреный.
С ним воевать хитро, бесовской силой
Он держится. Поди-ка повоюй!
Он знает все: и что, и как творилось
Здесь без него, и что у нас на мысли,
Кто хорошо о нем, кто дурно думал.
Из ведунов — ведун.
Вот времечко-то!
Эх, страшно как, уж лучше отойти.
(Отходит.)
Меня мороз вот так
