Юлия. Ай, стыд какой! Зачем это он? Такой почтенный старик.
Глафира Фирсовна. Сама себя довела.
Юлия. Я его не приму. Как я стану с ним разговаривать? С стыда сгоришь.
Глафира Фирсовна. Да ты не очень бойся-то. Он хоть строг, а до вас, молодых баб, довольно-таки снисходителен. Человек одинокий, детей нет, денег двенадцать миллионов.
Юлия. Что это, тетенька, уж больно много.
Глафира Фирсовна. Я так, на счастье говорю, не пугайся, мои миллионы маленькие. А только много, очень много, страсть сколько деньжищев! Чужая душа — потемки, кто знает, кому он деньги-то оставит, вот все родные-то перед ним и раболепствуют. И тебе тоже его огорчать-то бы не надо.
Юлия. Какая я ему родня! Седьмая вода на киселе, да и то по муже.
Глафира Фирсовна. Захочешь, так родней родни будешь.
Юлия. Я этого не понимаю, тетенька, и не желаю понимать.
Глафира Фирсовна. Очень просто: исполняй всякое желание его, всякий каприз, так он еще при жизни тебя озолотит.
Юлия. Надо знать, какие у него капризы-то! Другие капризы и за ваши двенадцать миллионов исполнять не согласишься.
Глафира Фирсовна. Капризные старики кому милы, конечно. Да старик-то он у нас чудной, сам стар, а капризы у него молодые. А ты разве забыла, что он твоему мужу был первый друг и благодетель. Твой муж пред смертью приказывал ему, чтоб он тебя не забывал, чтоб помогал тебе и советом и делом и был тебе вместо отца.
Юлия. Так не я забыла-то, а он. После смерти мужа я его только один раз и видела.
Глафира Фирсовна. Можно ль с него требовать? Мало ль у него делов-то без тебя! У него все это время мысли были заняты другим. Сирота у него была на попечении, красавица, получше тебя гораздо; а вот теперь он отдал ее замуж, мысли-то у него и освободились, и об тебе вспомнил, и до тебя очередь дошла.
Юлия. Очень я благодарна Флору Федулычу, только я никаких себе попечителей не желаю, и напрасно он себя беспокоит.
Глафира Фирсовна. Не отталкивай родню, не отталкивай! Проживешься до нитки, куда денешься? К нам же прибежишь.
Юлия. Ни к кому я не пойду, гордость моя не позволит, да мне и незачем. Что вы мне бедность пророчите? Я не маленькая: и сама собою и своими деньгами я распорядиться сумею.
Глафира Фирсовна. А я другие разговоры слышала.
Юлия. Нечего про меня слышать. Конечно, от сплетен не убережешься, про всех говорят, особенно прислуга; так хорошему человеку, солидному, стыдно таким вздором заниматься.
Глафира Фирсовна. Вот так! Сказала, как отрезала. Так и знать будем.
Входит Михевна.
Явление третье
Юлия, Глафира Фирсовна и Михевна.
Михевна. Чай готов, не прикажете ли?
Глафира Фирсовна. Нет, чай, бог с ним! Вот чудо-то со мной, вот послушай! Как вот этот час настанет, и начинает меня на съестное позывать. И с чего это сталось?
Глафира Фирсовна. Зачем подавать? У тебя ведь, я чай, есть такой шкапчик, где все это соблюдается — и пропустить можно маленькую и закусить! Я не спесива: мне огурец — так огурец, пирог — так пирог.
Юлия. Есть, тетенька, как не быть!
Глафира Фирсовна. Вот мы к нему и пристроимся. Перекушу я малым делом, да уж и пора мне. Засиделась я у тебя, а мне еще через всю Москву шествовать.
Юлия. Неужели такую даль пешком? Тетенька, если вы не обидитесь, я бы предложила вам на извозчика. (Вынимает рублевую бумажку.) А то лошадь заложить?
Глафира Фирсовна. Не обижусь. От другого обижусь, а от тебя нет, не обижусь, от тебя возьму. (Берет бумажку.) Когда тут лошадь закладывать!
Юлия и Глафира Фирсовна уходят в дверь направо, Михевна идет за ними. Звонок.
Явление четвертое
Михевна, потом Дергачев.
Михевна. Ну, уж это Вадим Григорьич, по звонку слышу. (Идет к двери, навстречу ей Дергачев.) Ох, чтоб тебя!
Дергачев (важно). Я желаю видеть Юлию Павловну.
Михевна. Ну, да мало ль чего вы желаете. К нам, батюшка, в дом мужчины не ходят. И кто это вас пустил? Сколько раз говорила девкам, чтоб не пускали.
Дергачев (пожимая плечами). Вот нравы!
Михевна. Ну да, нравы! Пускать вас, так вы повадитесь.
Дергачев. Я не за тем пришел, чтоб твои глупости слушать. Доложи, милая, Юлии Павловне.
Дергачев. Что за вздор! Мне нужно видеть Юлию Павловну.
Михевна. Ну, да ведь не особенная какая надобность.
Дергачев. У меня есть письмо к ней.
Михевна. А письмо, так давай его и ступай с богом.
Дергачев. Я должен отдать в собственные руки.
Михевна. И у меня свои собственные руки, не чужие. Чего боишься? Не съем его.
Входит Юлия Павловна.
Явление пятое
Дергачев, Михевна, Юлия Павловна.
Юлия. Что у вас тут за разговор? А, Лука Герасимыч, здравствуйте!
Дергачев. Честь имею кланяться! Письмо вот от Вадима. (Подает письмо.)
Юлия. Покорно вас благодарю. Ответа не нужно?
Дергачев. Ответа не нужно-с, он сам заедет.
Юлия. Что, здоров он?
Дергачев. Слава богу-с.
Михевна. Не держи ты его, отпусти поскорее, что хорошего?
Дергачев. Могу я его здесь подождать-с?
Юлия. Лука Герасимыч, извините! Я жду одного родственника, старика, понимаете?
Михевна. Да, Герасимыч, ступай, ступай!
Дергачев. Герасимыч! Какое невежество!
Михевна. Не взыщи!
Юлия. Не сердитесь на нее, она женщина простая. До свидания, Лука Герасимыч!
Дергачев. До свидания, Юлия Павловна! Как ни велика моя дружба к Вадиму, но уже подобных поручений я от него принимать не буду, извините-с! Я сам ему предложил-с, я думал провести время…
Михевна. Ну, что еще за разговоры развел?
Юлия. Что делать, у нас это не принято. (Кланяется.)
Михевна (Юлии). Глафира Фирсовна ушла?
Юлия. Ушла.
Михевна (Дергачеву). Пойдем, пойдем, я провожу.
Дергачев раскланивается и уходит, Михевна за ним.
Явление шестое
Юлия, потом Михевна.
Юлия (раскрывает письмо и читает). «Милая Юлия, я сегодня буду у тебя непременно, хоть поздно, а все-таки заеду». Вот это мило с его стороны. (Читает.) «Не сердись, моя голубка». (Повторяет.) «Моя голубка»! Как хорошо пишет. Как на такого голубя сердиться! (Читает.) «Я все эти дни не имел минуты свободной: все дела и дела и, надо признаться, не очень удачные. Я все более и более убеждаюсь, что мне без твоей любви жить нельзя. И хотя я подвергаю ее довольно тяжким испытаниям и сегодня же потребую от тебя некоторой жертвы, но ты сама меня избаловала, и я уверен заранее, что ты простишь все твоему безумному и безумно любящему тебя Вадиму».
Входит Михевна.
Михевна. Кто-то подъехал, никак Флор Федулыч.
Юлия (прячет письмо в карман). Так ты поди, сядь в передней, да посматривай хорошенько! Если приедет Вадим Григорьич, проводи его кругом да попроси подождать в угольной комнате. Скажи, мол, дяденька у них.
Михевна уходит. Входит Флор Федулыч.
Явление седьмое
Юлия, Флор Федулыч.
Флор Федулыч (кланяясь и подавая руку). Честь имею… Прошу извинить!
Юлия. Забыли, Флор Федулыч, забыли. Прошу садиться.
Флор Федулыч. Да-с, давненько. (Садится.)
Юлия (садясь). Я ведь никуда, Флор Федулыч, я все дома — а ежели ко мне кто, я очень рада.
Флор Федулыч. Здоровьице ваше?
Юлия. Да ничего, я… слава богу…
Флор Федулыч. Дюшесы нынче не дороги-с…
Юлия. Что вы так смотрите на меня, Флор Федулыч! Переменилась я?
Флор Федулыч. К лучшему-с.
Юлия. Ну, что вы, не может быть.
Флор Федулыч. Позвольте, позвольте-с! В этом мы не ошибаемся, на том стоим: очаровательность женскую понимаем. (Осматривая комнату.) Домик-то так, после смерти супруга, и не отделывали?
Юлия. Кто у меня бывает, кто его видит! Зачем же лишний расход.
Флор Федулыч. Что касается приличия, то никогда не лишнее, а даже необходимое-с. А дом этот точно отделывать не стоит. Он почти за чертой города, доходу не приносит, состоит при фабрике, которая давно нарушена, ну и значит, вам надо это имение продать.
Юлия. А где же мне жить, Флор Федулыч?
Флор Федулыч. Зачем же вам жить в захолустье и скрывать себя? Вы должны жить на виду и дозволить нам любоваться на вас. Патти не приедет-с.
Юлия. Очень жаль, так я ее и не услышу.
Флор Федулыч. Не услышите-с. Да ведь у вас есть другой дом, в городе-с. Отделать там небольшую квартиру, комнат шесть-семь, хороших; две-три гостиные-с, будуар. Мебель а-ля Помпадур-с.
Юлия. Сколько хлопот, да и не привычна я к такой жизни.
Флор Федулыч. Хлопоты-с эти не ваше дело-с, это я беру на себя, вам только и труда будет переехать-с. А если вы не привычны к такой жизни, так мы вас постепенно приучим.
Юлия. Покорно вас благодарю.
Флор Федулыч. А лошадок держите?
Юлия. Пару продала, а то всё те же, старые.
Флор Федулыч. Пора переменить-с; да это дело минутное, не стоит и говорить-с. Экипажи тоже надо новенькие, нынче другой вкус. Нынче полегче делают и для лошадей и для кармана; как за коляску рублей тысячу с лишком отдашь, так в кармане гораздо легче сделается. Хоть и грех такие деньги за экипаж платить, а нельзя-с, платим, — наша служба такая. Я к вам на днях каретника пришлю, можно будет старые обменять с придачею.
Юлия. Все это напрасно, Флор Федулыч, мне ничего не нужно.
Флор Федулыч. Не то что напрасно, а обойтись нельзя без этого. Уж если у нас бабы, пудов в семь весом, в таких экипажах разъезжают; так уж вам-то, при вашей красоте, в забвении-с быть невозможно-с. Абонемент на настоящий сезон не имеете?
Юлия. Нет, я еще об этом не подумала.
Флор Федулыч. Что прикажете: кресло, бельэтаж-с?
Юлия. Не беспокойтесь, если вздумаю, так еще успею достать.
Флор Федулыч. Теперь позвольте объяснить, в чем состоит цель моего визита.
Юлия. Сделайте одолжение.
Флор Федулыч. Денег приехал занять у вас, Юлия Павловна.
Юлия. Денег? да на что вам? у вас своих девать некуда.
Флор Федулыч. Мы найдем место, употребим с пользой. Я вам хорошие проценты дам.
Юлия. А много ли же вам нужно?
Флор Федулыч. Да все пожалуйте, все, что у вас есть.
Юлия. А у меня-то что ж останется?
Флор Федулыч. Да вам и не след иметь деньги, это не женское дело-с. Женское дело — проживать, тратить; а сберегать капиталы, в настоящее время, и для мужчины довольно хитро, а для женщины невозможно-с.
Юлия. Вы так думаете, Флор Федулыч?
Флор Федулыч. Не думаю, а наверно знаю. У женщины деньги удержаться не могут, их сейчас отберут. До прочих нам дела нет; а вас мы беречь должны. Коли мы за вашими деньгами не усмотрим, нам будет грех и стыдно. Ведь если вас оберут, мы заплачем. А вы мне пожалуйте ваши деньги и все бумаги, я вам сохранную расписку дам и буду вашим кассиром. Капитал ваш останется неприкосновенным, а сколько вам потребуется на проживание, сколько бы ни потребовалось, вы всегда можете получить от меня.
Юлия. Но я могу прожить более того, сколько мне следует процентов.
Флор Федулыч. Это не ваши расчеты; и барыш мой, и убыток мой, на то мы и купцы. Ваше дело — жить в удовольствии, а наше дело — вас беречь и лелеять.
Юлия.
