и прекрасно.
Евлалия уходит.
Мулин. Благодарю вас. Я приду, я нынче вечером свободен. Вот я принес записку, которую вы мне давали.
Стыров. Положите на стол. Вот еще есть дело. (Вынимает бумагу из кармана и подает Мулину.) Посмотрите повнимательнее эту бумагу и сделайте на полях свои заметки.
Мулин. Я ее возьму с собой, а вечером вам доставлю.
Стыров. Нет, я прошу вас, займитесь здесь.
Мулин. Евдоким Егорыч, неужели вы мне не доверяете?
Стыров. Я вам вполне доверяю, но такого рода бумаги не должны выходить из моего кабинета. Да и дела-то тут всего на четверть часа; не стоит ходить взад и вперед. До свиданья! (Подает руку Мулину и уходит.)
Мулин садится к столу и боязливо взглядывает на дверь, в которую ушла Евлалия. Входит Евлалия.
Мулин. Вот положение! (Как бы не замечая Евлалии, углубляется в чтение.)
Явление седьмое
Мулин, Евлалия, потом Марфа.
Евлалия (садится у стола сбоку). Вы меня обманули.
Мулин. Евлалия Андревна, у меня очень серьезное дело; позвольте мне его кончить прежде. (Пишет что-то карандашом,)
Евлалия. Я вас ждала до одиннадцати часов.
Мулин (читая про себя). Что вы изволите говорить?
Евлалия. Я измучилась; два раза посылала к вам. Сказали, что вас дома нет.
Мулин. Да, помилуйте, телеграмма… (Читает.) Надо было на телеграф ехать. (Пишет.)
Евлалия. Занимайтесь, я вам не мешаю… Я только хотела у вас спросить…
Мулин. Что вам угодно?
Евлалия. Вы, вероятно, любите какую-нибудь девушку или женщину…
Мулин (со вздохом). Ах, Евлалия Андревна… (Читает про себя.)
Евлалия. Нет, ведь я серьезно.
Мулин (не поднимая головы). Никого я не люблю.
Евлалия. И меня?
Мулин. Вам хочется слышать признание от меня?
Евлалия. Да. Потому что, если вы меня не любите, значит, вы любите другую женщину… Без любви жить нельзя.
Мулин. Можно.
Евлалия. Не шутите со мной! (Слезы.)
Мулин. Я не понимаю, Евлалия Андревна, из чего вы себя расстраиваете! Между нами такие отношения, лучше которых желать нельзя: нежная дружба, у меня к вам самая теплая привязанность.
Евлалия. Дружба, привязанность… Отчего ж не любовь?
Мулин. Ну, любовь… если вам так угодно.
Евлалия. Не верю.
Молчание. Мулин пишет.
Скажите, что мне делать, чтоб вы меня любили?
Мулин. Ничего не нужно, Евлалия Андревна.
Евлалия. Нет, вы мало меня любите. (Молчание.) Я знаю, я сама виновата: я вам надоедаю… ревную… связываю вас… (Молчание.) Я обещаю вам, что этого не будет. Довольны вы?
Мулин. Прекрасно, Евлалия Андревна, прекрасно. Позвольте, не мешайте мне!
Евлалия. Мы будем видеться не часто: приходите ко мне, когда вы совершенно свободны, когда у вас нет никакого дела, никакого занятия — одним словом, когда вам самим будет угодно! (Молчание.) Делайте, что хотите… бывайте, где хотите… разговаривайте с женщинами… любезничайте… (Молчание.) Только…
Мулин. Что «только»?
Евлалия. Только не изменяйте мне… не разрушайте моих надежд.
Мулин (читая про себя). Смею ли я… разрушать…
Евлалия. И вы всегда будете меня любить?
Мулин. Конечно, всегда… Чего ж мне еще!
Евлалия. Ну, вот и хорошо; я очень рада. (Задумывается. Мулин взглядывает на нее. Молчание.) Знаете, об чем я мечтала?
Мулин. Нет, не знаю.
Евлалия. О будущем. Я могу быть счастлива.
Мулин. Да я не знаю, чего вам недостает и в настоящем.
Евлалия. Чего? Счастья. Я могу быть счастлива только с вами.
Мулин. Но ведь это невозможно.
Марфа отворяет дверь.
Евлалия. Помеха нашему счастью — мой муж.
Марфа. Евлалия Андревна!
Евлалия. Что тебе?
Марфа. Ко мне племянница пришла, так дело есть до вас маленькое.
Евлалия. Подожди! Марфа, уж я тебя не один раз просила не входить, пока тебя не позовут.
Марфа. Виновата, Евлалия Андревна. Дело-то у нас не терпит, племяннице долго ждать нельзя.
Евлалия. Нельзя входить. У нас могут быть свои разговоры, которых прислуге слушать не надо.
Марфа. Понимаю, Евлалия Андревна, все понимаю. Мне ведь только бы на два слова! Уж я вам больше не помешаю.
Евлалия. Хорошо, сейчас; подожди немного.
Марфа уходит и остается за дверью.
Евдоким Егорыч уж стар… Мы будем дожидаться.
Мулин. Чего?
Евлалия. Ему жить недолго.
Мулин. Как вы об этом легко говорите!
Евлалия. Я не желаю смерти Евдокиму Егорычу; но вы подумайте, могу ли я не только любить его, но даже иметь к нему хоть какую-нибудь привязанность?
Марфа приотворяет дверь.
Он купил меня, как невольницу, он оскорбляет меня недоверием, поручает пьяному лакею надзор за мной! Жалеть его было бы притворством с моей стороны.
Мулин. Да, конечно.
Евлалия. Значит, я имею полное право мечтать о счастии с вами. Вы мой… если не теперь, так в будущем.
Мулин. Да, разве в будущем. Ну, вот я кончил. (Встает.) До свидания, Евлалия Андревна! (Целует руку Евлалии.)
Евлалия (целует Мулина), Так мы будем ждать, и вы, и я?
Мулин. Будем, будем! (Уходит.)
Евлалия звонит в колокольчик. Входит Марфа.
Явление восьмое
Евлалия и Марфа.
Марфа. Здесь, Евлалия Андревна, здесь.
Евлалия. Что тебе нужно?
Марфа. Племянницу мы просватали. Ну, разумеется, так как я ей тетка, так и должна помочь насчет приданого.
Евлалия. Ну, конечно.
Марфа. Так вот она за этим за самым и пришла.
Евлалия. Так что же, я-то зачем вам?
Марфа. Да помилуйте, Евлалия Андревна, какие же мои достатки! Из чего мне?
Евлалия. Дай, что можешь; ведь всякий помогает, глядя по состоянию.
Марфа. Мало-то дать стыдно. Хоть бы родню нашу взять, ведь они тоже понимают, в каком я доме служу.
Евлалия. Ну, и я тебе помогу; я дам десять рублей. Евдокиму Егорычу скажу; он никогда не отказывает бедным невестам.
Марфа. Покорнейше вас благодарю, Евлалия Андревна. Евдоким Егорыч точно никогда бедным невестам не отказывают; только ведь у них положение известное: пятнадцать рублей… Конечно, так как я давно служу, может, и двадцать пять пожалуют.
Евлалия. И очень хорошо; чего ж еще?
Марфа. Да помилуйте, Евлалия Аидревна, того ли я за мою вам службу ожидать должна?
Евлалия. Да ведь ты за свою службу жалованье получаешь.
Марфа. Жалованье жалованьем, это уж положонóе; я за свое жалованье все вам исполняю, что должно и к чему я приставлена; но, окромя всего этого, моя к вам приверженность…
Евлалия. Какая приверженность?
Марфа. Да бегать-то по городу, про разных кавалеров разыскивать; нешто б я для кого другого, кроме вас, это сделала!
Евлалия. По какому городу бегать, про каких кавалеров разыскивать?
Марфа. Да как же их… ну, хоть Артемия Васильича назвать! Обыкновенно для учтивости кавалерами называешь.
Евлалия. Зачем ты об Артемии Васильиче говоришь, скажи мне?
Марфа. Значит, всё даром, все мои потрафления для вас?
Евлалия. Боже мой, что ты говоришь!
Марфа. Да как же, Евлалия Андревна, я не служу? Значит, не ублажила вас? Покорнейше вас благодарю. А вы еще того не знаете, когда он тут у вас, что я как лист дрожу. Да, Боже сохрани, кто доведет барину… А уж вы тут за мной, все равно как за каменной стеной, можете равнодушно, как душе угодно… потому я вас берегу. Я на себе это самое потрясение переношу; ведь от страху-то все равно как озноб…
Марфа. А вы думаете, легко! Только что, конечно, бедность наша непокрытая заставляет; а то бы, кажется, никаких миллионов не взял…
Евлалия. Да за что? Разве я что дурное заставляю тебя делать?
Марфа. Да ведь и хорошим назвать нельзя. Обыкновенное дело, корысть нас заставляет: я так и ожидала, что вы мне рубликов полтораста пожалуете. Оттого и племянницу просватали, а то где б нам взять! Теперь, первым долгом, жениху на сговоре надо сотельную дать.
Евлалия. Да скажи ты мне, что ты обо мне думаешь, в чем ты меня подозреваешь?
Марфа. Как мы смеем подозревать! Наша обязанность — исполнять, что прикажут.
Евлалия. Что же я тебе приказывала?
Марфа. Да ведь это как вам угодно, Евлалия Андревна; хотите мою службу ни во что поставить, так поставьте. Разве я смею требовать; у нас ряды не было. Через меня вы, при своем богатстве, всякое удовольствие и утешение себе видели, так вам меня, бедного человека, забывать тоже нехорошо. Бегать-то по городу сыщиком, где у него невеста, да какая невеста, да что где говорили, да как приняли!.. Это, я вам скажу, в какой дом налетишь! Из другого так-то по затылку, по всему двору до самой калитки, проводят, что своих не узнаешь. Опять же к нему с утра до поздней ночи бегаешь-бегаешь: скоро ль придет, да когда придет, да чтоб беспременно пришел! Все это хорошо, у кого ноги молодые да шея крепка; а у меня уж ноги-то второй срок выслужили, да и стыд в глазах есть. Не по моим бы летам таким художеством заниматься!
Евлалия. Ну, довольно! Ты делала лишнее, я тебе и прибавлю к жалованью десять рублей. Больше я говорить с тобой не хочу.
Марфа. Это опять-таки ваша воля. Только я нанималась к Евдокиму Егорычу служить верой и правдой; а, заместо того, должна ваши прихоти прикрывать.
Евлалия. Замолчи, говорю я тебе!
Марфа. Замолчать можно… Только и бедных людей пожалеть следует.
Евлалия. Я тебя прогоню.
Марфа. Ну, прогнать за что же! Это еще погодить надо! Кабы я к вам нанималась, вы бы меня и прогнать вольны были; а я нанималась к Евдокиму Егорычу, еще как он нас с вами рассудит!
Евлалия (сквозь слезы). Так иди ты к своему Евдокиму Егорычу и не смей меня больше беспокоить! (Уходит.)
Марфа. Уж что-то вы некстати очень высоко летаете, Евлалия Андревна! Можно вам крылья-то и ошибить.
Входит Мирон.
Явление девятое
Марфа и Мирон.
Марфа. Что вы, Мирон Липатыч?
Мирон. В расстройстве.
Марфа. У ворожеи были?
Мирон. Был.
Марфа. Что же она вам сказала?
Мирон. «Скажу, говорит, я тебе верно; только трудно будет мои слова понимать».
Марфа. Ну, и что же?
Мирон. «Думай, говорит, на рябоватого, а помогал весноватый».
Марфа. Как же вы об этом рассуждаете?
Мирон. Да что, Марфа Савостьяновна, если рассуждать правильно, так мне уж только одно средство осталось.
Марфа. Какое же, Мирон Липатыч?
Мирон. Повеситься.
Марфа. Ну, что это вы! Какое это средство! Самое плохое.
Мирон. Я думаю отсюда прямо на чердак. Как вы посоветуете?
Марфа. В этаком деле советовать довольно мудрено, Мирон Липатыч; каждый сам должен о себе знать, как ему лучше.
Мирон. Удавлюсь, шабаш!
Марфа. Ваше дело. Только если бы вам вместо гадалки мне поклониться, так я бы вам вашу пропажу скорей нашла.
Мирон. А вы думаете, не поклонюсь? И поклонюсь, и сто раз поклонюсь. Как до петли дойдет, всякому поклонишься, Марфа Савостьяновна.
Марфа. Ваша пропажа из дому не выходила.
Мирон. Как? Здесь? Батюшки мои! Где же?
Марфа. И даже очень недалеко, и даже в соседней комнате.
Мирон. В гостиной? Да ведь я там все мышьи норки обшарил.
Марфа. В шахматном столике.
Мирон. Да ведь он заперт?
Марфа. Заперт, и ключ у Евдокима Егорыча, а сигарочница там.
Мирон. Кто ж ее туда положил?
Марфа. Я.
Мирон. Ну не змея ли вы подколодная после этого, Марфа Савостьяновна?
Марфа. Мы люди подневольные, Мирон Липатыч; что прикажут, то и делай. Мы за то жалованье получаем; нанялся — продался.
Мирон. Кто ж это приказал вам?
Марфа. Стало быть, кто-нибудь вас с места сживает, кому-нибудь вы мешаете.
Мирон. Так ведь, окромя Евлалии Андревны, некому.
Марфа. Само собой; разве б я чьего
