Федотыч! То-то мне сразу что-то очень знакомое показалось, да боялась ошибиться. Да ведь уж сколько лет мы не видались-то!
Лотохин. Да лет шесть, коли не больше.
Зоя. Забыли вы меня, совсем забыли.
Лотохин. Вы в Москве не бываете, мне сюда не дорога — вот и не видались; а забыть, как можно! Помним. Знаем, что вы живете под крылышком у тетеньки Аполлинарии Антоновны, изредка получаем от нее известия о вас… Кстати, как ее драгоценное здоровье?
Зоя. Она здорова.
Лотохин. И все так же молода душой?
Зоя. Все так же.
Лотохин. Ну, вот и прекрасно. Надо правду сказать, слухов об вас было мало; но это я считаю хорошим знаком. По пословице: нет вестей — хорошие вести. Знаем, что вы вышли замуж, слышали, что живете согласно, порадовались за вас. Да и нам полегче на душе стало, одной заботой меньше: выпустили птенца из гнездышка, пусть порхает на своей воле.
Зоя. Ах, Наум Федотыч, как он меня любит!
Лотохин. Кто он-то?
Зоя. Муж.
Лотохин. Ну, слава богу, слава богу! Что ж тут удивительного, что он вас любит! это его прямая обязанность.
Зоя. Нет, вы представьте… ах, милый Наум Федотыч, вы только представьте себе, как он меня любит, как балует…
Лотохин. Да-с, уж это обыкновенно так бывает; я очень рад-с. Вы мне сказали, ну, я так знать и буду, и распространяться об этом нечего.
Зоя. Нет, я не могу… Ах, кабы вы знали!.. Ведь мне все завидуют.
Лотохин. Завидуют? Чему же-с?
Зоя. Да ведь он у меня красавец.
Лотохин. Красавец! Да-с… это дело другого рода… Виноват-с. Это обстоятельство значительно усложняет дело, и вы уж мне позвольте предложить вам несколько вопросов.
Зоя. Сделайте одолжение! Я очень рада отвечать на все ваши вопросы; я так довольна, так счастлива!
Лотохин. Позвольте-с! Красавец! Значит, тут любовь-с безотчетная и безрасчетная.
Зоя. Да, да, страстная любовь и взаимность; одним словом, полное счастие…
Лотохин. Из всего этого позвольте мне заключить, что у него собственного состояния не было.
Зоя. Ах, да какое же мне до этого дело! Никогда я не спрашивала, есть у него состояние или нет. Того, что у нас есть, с нас довольно, и мы живем очень хорошо; а мое ли, его ли состояние, это решительно все равно. Мы муж и жена, зачем нам делить? У нас все общее.
Лотохин. Неоспоримая истина. Против этого и говорить ничего нельзя.
Зоя. Я думаю.
Лотохин. Но если у него не было состояния, так долгов не было ли? Вы не удивляйтесь, что я вас о долгах спрашиваю! У мужчин-красавцев постоянно бывают долги — это их всегдашняя принадлежность.
Зоя. Ничего этого я не знаю. Я знаю только одно, что мы любим друг друга, с меня этого довольно.
Лотохин. Конечно, довольно: чего ж еще-с!
Зоя. Как с вами легко и приятно говорить, вы во всем со мной соглашаетесь; а другие так осуждают меня за мою нерасчетливость, за мою доверчивость.
Лотохин. Как можно осуждать! Сохрани бог. Но у вас, когда вы были девицей, был большой капитал.
Зоя. Да, я знаю.
Лотохин. Где же он, как вы им распорядились?
Зоя. Он там… у него… Ведь должна же я была принести мужу приданое. Вы только подумайте, Наум Федотыч; он явился, ослепил здесь всех; все девушки и женщины стали бредить им. Ведь решительно все, даже и те, которые не имели никакого права на него, то есть разные бесприданницы. Он был нарасхват, за ним ухаживали до бесстыдства… Я его полюбила с первого взгляда; но где же мне! Это все устроила тетя; я ей обязана. Разумеется, тут помогло больше всего счастье; что я перед ним! Он мог бы взять гораздо больше приданого.
Лотохин. Но у вас еще есть отличное имение.
Зоя. Оно мне досталось после свадьбы от дяди.
Лотохин. Значит, вы живете на проценты с капитала и на доходы с имения?
Зоя. Да, конечно.
Лотохин. И вам достаточно?
Зоя. Совершенно достаточно.
Лотохин. Зачем же вы продаете имение?
Зоя. Какое имение?
Лотохин. Ваше наследственное, золотое дно.
Зоя. Это не мое дело; если он продает, значит, нужно.
Лотохин. И, должно быть, очень нужно, потому что имение продается за бесценок.
Зоя. Как за бесценок? Что это значит?
Лотохин. А вот я вам сейчас объясню. Что стоит это ваше колечко?
Зоя. Сто рублей.
Лотохин. Продайте мне его за пятьдесят.
Зоя. Зачем же его продавать за пятьдесят, когда оно стоит сто? да притом же оно мне дорого: это подарок мужа.
Лотохин. Вот и имение стоит сто тысяч, а продается за пятьдесят; да кроме того, оно должно быть вам дорого, потому что это имение дедов ваших, там они родились и умерли.
Зоя. Право, Наум Федотыч, я ничего не знаю. Вы договорите с мужем.
Лотохин. Да-с, я затем и приехал, чтобы оно не доставалось чужим; все-таки в нашем роду будет.
Зоя. Я сейчас позову мужа. (Подходит к дверям кабинета.) Аполлон, Аполлон!
Входит Окоемов.
Явление седьмое
Зоя, Лотохин и Окоемов.
Зоя (Лотохину). Вот мой муж, Аполлон Евгеньич Окоемов! (Мужу.) Это, Аполлон, наш родственник, Наум Федотыч Лотохин; он нарочно приехал сюда, чтобы купить наше имение.
Окоемов. Ах, очень рад! очень приятно познакомиться.
Лотохин. Я давно знаю ваше имение и мог бы купить его за глаза, но я все-таки съездил его посмотреть; я вчера только оттуда. Порасстроили вы его немножко, леску убыло.
Окоемов. Разворовали, Наум Федотыч. Присмотру нет, я очень плохой хозяин; потому я его и продаю.
Лотохин. Уж это ваше дело. Чем вам с комиссионерами возиться, я у вас его куплю без всякого посредничества. Цена недорогая, как я слышал, мы кончим в два слова. Документы у вас готовы?
Окоемов. Все готово, и справки все уж собраны, остается только купчую совершить.
Лотохин. Так уж вы не хлопочите, вам не сделают так скоро, как мне; я слово знаю. Я сейчас же отсюда заеду к старшему нотариусу. Пожалуйте документы.
Окоемов. Благодарен вам, очень благодарен. Сию минуту доставлю, они у меня на столе. (Уходит в кабинет.)
Зоя. Вы долго здесь пробудете?
Лотохин. Да вот только устрою делишки.
Зоя. Надеюсь, вы не в последний раз у нас.
Лотохин. Конечно, куда же мне здесь деться? Я никого не знаю. Да и вы, вероятно, не откажетесь посетить меня?
Зоя. Завтра же заедем с мужем.
Входит Окоемов и подает пакет Лотохину.
Окоемов. Тут все, что нужно. Позвольте, я только возьму доверенность.
Лотохин. Да на что она вам? Мне она нужнее, я велю с нее снять копию. Я так облуплю яичко, что вам останется только в рот положить. В деньгах задержки не будет; мне купчую в руки, а вам деньги, все до одной копеечки.
Окоемов. А как вы думаете, скоро эта процедура может кончиться?
Лотохин. Дня в три, в четыре, не больше.
Зоя. Приезжайте обедать к нам. Когда вам угодно.
Явление восьмое
Окоемов и Зоя.
Зоя (с лаской). Как я рада, что хоть это дело так хорошо устроилось. Ты так хлопочешь, так беспокоишься, мой милый! Ездил по делам в Москву, прожил там больше месяца, без меня. Я уж не говорю про себя, я для тебя все перенести готова; но как тебе-то, я думаю, было скучно без меня.
Окоемов. Да, милая Зоя, имение мы продадим, с этой стороны я покоен; но этого мало, и заботы у меня все-таки остаются.
Зоя. Какие же заботы, мой друг?
Окоемов. Зоя, я заранее прошу твоего извинения; я скажу тебе много неприятного для тебя и неожиданного; я во многом должен буду признаться перед тобой.
Зоя. Ах, мой друг, только будь откровенен, я заранее тебя во всем извиняю.
Зоя. Только-то? Это еще беда небольшая. Заплатим; ну, в крайнем случае продадим все, будем жить бедно, будем работать. Я для тебя на все готова. Я умею вязать, умею вышивать, вот посмотри. (Показывает работу.)
Окоемов. Все это вздор! Перестань ребячиться. Наступает время, когда ты должна взглянуть на жизнь серьезно. Я попал в такие тиски, что всего твоего состояния мало, чтобы выручить меня. Потом, я не могу жить в бедности, да и ты не можешь; это пустые мечты.
Зоя. Милый, что же делать? Ну, ведь есть же какое-нибудь средство, есть же?
Окоемов. Одно.
Зоя (дрожа). Какое, какое?
Окоемов. Нам нужно разойтись.
Зоя. Как «разойтись»? Что это? Я не понимаю.
Окоемов. Развод, Зоя…
Зоя. Ты шутишь, ты шутишь надо мной? Ну, скажи, милый, ты шутишь?
Окоемов. Не до шуток мне, Зоя; дело серьезное.
Зоя (бросаясь к мужу и обнимая его). Нет, нет, не отдам… умру, умру, а не отдам тебя. Не мучь меня! Я умираю, у меня захватывает дыхание. Милый мой, милый мой! Нет, нет, это невозможно.
Окоемов. Успокойся, Зоя, будь благоразумнее! Никто меня не отнимает у тебя.
Зоя. Так говори, говори! Что ж это? Я ничего не понимаю.
Окоемов. Мы с тобой не расстанемся, мы только разведемся формальным образом.
Зоя (хватаясь за голову, садится). Как… зачем… что же будет?
Окоемов. Слушай, Зоя: я уж разорил тебя; весь твой капитал пошел на уплату моих долгов; часть денег, которые получим за имение, пойдет туда же. Что у нас останется? Разве могу я простить себе, что довел тебя До нищеты? Я должен загладить свою вину и во что бы то ни стало возвратить тебе состояние.
Зоя. Но как же это ты сделаешь?
Окоемов. Я пойду на все, даже на преступление.
Зоя. Это страшно! не говори так! Ах, прошу тебя, не говори!
Окоемов. Другие умом, оборотливостью, талантом зарабатывают себе состояние; а у меня этого нет. У меня только одно достоинство: красивая наружность, я нравлюсь женщинам; этим я и хочу воспользоваться.
Зоя. Ах, что ты говоришь! Аполлон! пожалей меня!
Окоемов. Не возражай, Зоя! То, что я говорю, дело решенное; другого выхода из моего положения нет. В Москве я случайно познакомился с одной дамой. Не ревнуй! Она старуха и безобразна до крайности. Мы часто встречались с ней у моих знакомых; она думала, что я холостой, и на старости лет влюбилась в меня до безумия.
Зоя. Ты бы сказал ей, что ты женат.
Окоемов. Разумеется, сказал; не обманывать же ее; она, конечно, опечалилась; но…
Зоя. Что «но»? Договаривай!
Окоемов. Но обещала мне полмиллиона, если я разведусь с тобой.
Зоя плачет.
Не плачь, Зоя, полмиллиона все-таки деньги! Ты для меня всем пожертвовала, должен же и я сделать что-нибудь для тебя! Она проживет недолго, прямых наследников у ней нет, все достанется мне, и тогда мы с тобой опять вместе, мы будем счастливы, богаты и уж навек неразлучны. Не плачь же, я уж тебе говорил, что это дело решенное; такой случай может не повториться; надо быть совсем сумасшедшим, чтобы не воспользоваться им. Я близок к нищете, к позору, к отчаянию, быть может к самоубийству, потому что, вместе с собой, я погубил и тебя; я не буду знать ни дня, ни ночи покою, меня замучат угрызения совести. И в
