Социалистические системы
хорошоразглядел то общее религиозное движение,
которое затронуло даже философские учения,
такие как стоицизм, и в конце концов привело к
триумфу одной из конкурирующих религий.
Работы языческих философов часто содержат
«христианские» идеи, которые не были
заимствованными. Это была исключительно
лишь форма, и под ней лежала идейная основа,
общая для людей того времени. Побеждающая
религия предстает, таким образом, как синтез,
венчающий общее движение. Впрочем, для того
чтобы восторжествовать, ей пришлось
основательно измениться и многое перенять у
своих соперников.
Важно не путать существующее в людях
21974 Социалистические системы
религиозное чувство с теми формами, которые
оно принимает. Колебания характерны как для
религиозного чувства, так и для форм его
проявления, но в первом случае колебания, как
правило, менее интенсивны, чем во втором.
Следовательно, наблюдая закат некой
религиозной формы, не надо спешить с выводами
о соответствующем закате религиозного чувства;
оно может не особенно сильно измениться по
интенсивности и проявляться в иных формах.
Авторы, исследовавшие историю конца XVIII
– начала XIX в., отмечают большие колебания в
религиозных верованиях, но они часто путают
форму с содержанием. Они не видят, что если
происходит ослабление или исчезновение одних
религиозных форм, то в отношении религиозных
чувств в целом порой имеет место частичная
компенсация за счет распространения других
религиозных форм.
Памятуя об этом, можно сказать, что Токвиль
(L’ancien Regime et la Revolution Francaise 1-re ed.
- P. 220) довольно хорошо описывает период
колебания антирелигиозных настроений,
предшествовавший Великой французской
революции: «В целом можно сказать, что в XVIII
в. христианство на всем Европейском континенте
утратило значительную долю своего влияния…
21975 Социалистические системы Нерелигиозность распространилась среди высшей
знати и лучших умов… Нигде еще
нерелигиозность не была столь массовой,
неистовой, нетерпимой и агрессивной, как это
имело место во Франции»22. И далее (Р. 226):
«Наша нерелигиозная философия была задана
[англичанами. – В. П.] гораздо раньше, чем
большинство наших философов появилось на
свет: именно у Болингброка в конечном счете
научился многому Вольтер. В течение всего XVII
в. безверие имело в Англии выдающихся
представителей». В характере крупных
моральных кризисов имеются черты сходства с
экономическими кризисами. Как первые, так и
вторые являются всеобщими, а не локальными.
До движения маятника в обратную сторону уже
было близко. Впрочем, амплитуда колебаний
религиозных чувств вообще была куда меньшей,
чем размах колебания одной из частных форм
проявления таких чувств, а именно –
христианской религии. То, что она потеряла,
приобрели религии «природы», «человечества»,
«чувствительности», а также оккультизм.
Французская революция была религиозной
революцией. Токвиль чересчур деликатен, когда
пишет (Ibid. P. 16): «Французская революция
была, следовательно, революцией политической,
21976 Социалистические системы которая осуществлялась и как религиозная
революция, а кое в чем принимала ее облик».
Здесь дело заключается не просто в аналогии, но
во многом – в тождестве. Затем ритмическое
движение продолжалось, и так же, как и при
экономических кризисах, многочисленные мелкие
осцилляции сопровождали крупное колебание.
Разумеется, сейчас, в 1901 г., мы все еще
находимся в периоде возрастания интенсивности
религиозных чувств. Их усиление в очень
незначительной степени помогло укрепиться
старым религиям. Основную выгоду из ситуации
извлекли: новая религия – социализм и иные
подобного рода «гуманистические» верования, а
также спиритизм и т. д.
Фридлендер увидел аналогию этих движений
с теми, которые последовали за приходом
христианства. Он пишет: «Прилив
антихристианских тенденций ушедшего века
быстро спал, достигнув максимальной отметки;
затем последовал сильный отлив, который
неудержимо увлек за собой также значительную
часть образованного общества; подобно этому в
греко-римском мире тенденции,
доминировавшие, начиная с первого века,
сменились сильнейшей реакцией – движением к
позитивной вере, внезапно овладевшей теми же
21977 Социалистические системы кругами»23
21978 Социалистические системыIVСодержащиеся в этой книге критические
исследования предполагают знакомство читателя
с некоторыми принципами социальной
философии, отчасти изложенными в моем «Курсе
политической экономии»24. Было бы
целесообразно кратко обобщить их здесь,
Дополнив данными моих новых исследований.
Характер кривой распределения богатств в
наших обществах меняется очень незначительно
при переходе от одной эпохи к другой. То, что
называют социальной пирамидой, по форме
напоминает волчок, что схематически
изображено на приводимом здесь рисунке.
Богатые занимают ее вершину, в то время как
бедные располагаются у ее основания. Благодаря
статистическим данным нам более или менее
известна только часть этой кривой – abcgf.
Другая ее часть – adef – только
предположительная. Мы воспроизводим ту ее
форму, которую предложил Отто Амон и которая
представляется нам достаточно правдоподобной.
21979 Социалистические системы Очевидно, что такая форма кривой не
случайна25. Вероятно, она зависит от
распределения физиологических и
психологических качеств людей. Впрочем,
отчасти она может выводиться из теорий чистой
экономики, т.е. определяться исходя из выборов
людей (эти выборы непосредственно связаны с
физиологическими и психологическими
характеристиками) и тех препятствий, с
которыми сталкивается производство. Если
допустить, что люди распределяются по стратам в
зависимости от их материального достатка, то
фигура abcgfed будет представлять собой как бы
внешнюю форму социального организма. Как мы
уже говорили, этд форма не претерпевает
больших изменений, и можно считать, что она
почти константна по средним значениям и в
21980 Социалистические системы пределах достаточно непродолжительного
периода времени. Однако молекулы, из которых
образован социальный агрегат, не остаются в
состоянии покоя: одни индивиды становятся
богаче, другие – беднее. Следовательно, внутри
социального организма происходят достаточ но
интенсивные движения, и этим он напоминает
живой организм. В последнем циркулирует кровь,
приводя в быстрое движение определенные
молекулы; процессы ассимиляции и секреции
приводят к непрерывным модификациям тех
молекул, из которых состоят ткани, в то время
как внешняя форма организма, например,
взрослого животного, претерпевает лишь
незначительные изменения.
Если мы предположим, что люди
распределяются по стратам в зависимости от
иных характеристик, например от интеллекта, от
склонностей и способностей к математическим
занятиям, от музыкального, поэтического,
литературного таланта, от моральных и иных
качеств и т. д., то мы, вероятно, получим кривые,
по своим формам более или менее близкие к той,
которую мы нашли для распределения людей по
материальному достатку. Эта кривая является
результирующей достаточно большого числа
человеческих качеств и черт, причем не имеет
21981 Социалистические системы значения, хорошие это черты или плохие, если в
совокупности они способствуют успеху индивида,
стремящегося к богатству или, если он его уже
достиг, к его сохранению.
Одни и те же индивиды не будут занимать
одни и те же позиции на тех фигурах,
предположительную форму которых мы
обрисовали. В самом деле, было бы явным
абсурдом утверждать, что индивиды,
занимающие высшие страты на фигуре,
показывающей распределение людей в
соответствии с их математической или
поэтической одаренностью, окажутся также в
высших стратах и на фигуре, представляющей
распределение в зависимости от материального
положения. Такое распределение, если брать за
основу моральные (или считающиеся таковыми)
качества, отлично от того, при котором
критерием является богатство, что и породило
бесконечные словопрения. Однако здесь нет
ничего непонятного. Например, качества,
свойственные святому Франциску Ассизскому,
совсем иные, чем качества, свойственные Круппу.
Тому, кто покупает стальные пушки, нужен
Крупп, а не святой Франциск Ассизский.
Но если мы распределим людей в зависимости
от степени их политического и социального
21982 Социалистические системы влияния, то в отношении наиболее значительной
части общества окажется, что многие на такой
фигуре займут те же места, что и на той, которая
представляет распределение по богатству.
Классы, именуемые высшими, как правило,
оказываются также и наиболее богатыми.
Эти классы образуют элиту, или
«аристократию»; в этом логическом смысле:
otpicrcoc; – лучшие. Пока социальное равновесие
устойчиво, большинство индивидов,
составляющих элиту, оказывается в наибольшей
степени наделенным некоторыми качествами,
обеспечивающими господство. Здесь не имеет
значения то, хорошие это качества или плохие.
Крайне важный для социальной физиологии
факт состоит в том, что аристократии не вечны.
Все они подвержены упадку порой быстрому,
порой медленному. Здесь мы не станем
исследовать причины этого феномена, нам
достаточно констатировать его существование, и
не только для элит, пытающихся увековечить
себя с помощью процедур наследования, но,
пусть и в меньшей степени, также и для элит,
рекрутируемых путем кооптации.
Война является мощной причиной угасания
воинственных элит. Это обнаруживалось во все
времена, и кое-кто даже пытался рассматривать
21983 Социалистические системы эту причину как единственную, способную
привести к исчезновению таких элит. Но это не
так. Даже в годы самого прочного мира
циркуляция элит продолжается. Те элиты,
которые не несут потерь от войн, также исчезают,
и зачастую довольно быстро. Речь идет не только
о вымирании аристократии из-за превышения
уровня смертности над уровнем рождаемости, но
и о вырождении элементов, составляющих ее.
Таким образом, аристократии не могут сохранять
силу, не избавляясь от подобных элементов и не
принимая в свои ряды новые элементы. Данный
процесс похож на другой, наблюдаемый у
животного, сохраняющего жизнеспособность
только когда его организм удаляет некоторые
элементы, заменяя их новыми и ассимилируя эти
новые элементы. Когда такая циркуляция
прекращается, животное умирает. То же самое
происходит и с социальной элитой. Даже если
процесс разрушения оказывается длительным, он
все равно четко прослеживается.
Простая задержка такой циркуляции может
привести к значительному росту числа
дегенерировавших элементов в составе классов,
еще удерживающих власть, с одной стороны, и к
росту числа элементов, превосходящих остальные
по своим качествам в составе подчиненных
21984 Социалистические системы классов – с другой. В таком случае социальное
равновесие становится нестабильным, и
малейший удар, извне или изнутри, разрушает
его. Завоевание или революция приводит все в
состояние расстройства и возносит к власти
новую элиту, устанавливая новое равновесие,
которое сохраняет стабильность в течение более
или менее долгого времени.
Аммон и Лапуж излишне детально
прописывают антропологические характеристики
этих элит, этих евгенических рас, представляя их
белокурыми долихоцефалами. Но пока в этом
вопросе нет ни малейшей ясности и необходимы
долгие исследования, прежде чем удастся
установить, проявляются ли психические
свойства элит во внешних антропометрических
характеристиках, и определить, каковы же эти
характеристики.
Для современных обществ Европы
завоевание, связанное с вторжением иноземных
евгенических рас, уже потеряло всякое значение,
и после окончания последних великих нашествий
варваров перестало существовать. Однако ничто
не гарантирует того, что подобное явление не
повторится в будущем. Если европейские
общества примут в качестве образца идеал,
дорогой моралистам, если они сумеют
21985 Социалистические системы воспрепятствовать отбору, систематически
помогая слабым, порочным, праздным, ленивым,
плохо адаптированным, «маленьким и
обездоленным» людям, как их называют наши
филантропы, на средства сильных и энергичных
людей, составляющих элиту, то очередное
нашествие новых «варваров» действительно не
исключено.
В настоящее время в наших обществах приток
новых элементов, необходимых для
существования элиты, идет из низших и прежде
всего сельских классов. Они являются горнилом,
в котором незаметно выплавляются и
выковываются новые элиты. Сельские классы
можно сравнить с корнями растения, а элиту – с
его цветком. Когда один цветок отцветает и
увядает, вместо него распускается новый цветок,
если корни целы.
Сам этот факт бесспорен, хотя его причины
еще не вполне выяснены. Однако нам
представляется весьма вероятным то, что одним
из наиболее существенных факторов здесь
оказывается влияние строгого отбора, которому
подвергаются представители низших классов и
прежде всего их дети26. В семьях представителей
богатых классов обычно мало детей, и почти все
они выживают, тогда как в семьях, относящихся к
21986 Социалистические системы бедным классам, детей много, причем немалая их
часть не выживает, если они не сильны физически
и не вполне здоровы от природы. Это та же
причина, из-за которой культивированные виды
животных и растений намного слабее, чем
обычные виды. Почему ангорские коты нежнее и
слабее, чем коты, живущие на крышах домов?
Потому, что люди окружают заботой и стараются
спасти всех котят ангорской кошки, тогда как из
числа котят, рождающихся У несчастной
обычной кошки, бездомной и голодной,
спасаются только те, которые наделены
отличным здоровьем. Забота, предметом которой
на протяжении многих веков оказывались
хлебные злаки, привела к тому, что эти растения
стали неспособными выдерживать конкуренцию:
диких сортов пшеницы не осталось.
Моралисты, стремящиеся убедить богатые
классы наших обществ в том, что им следует
иметь в семьях много детей, гуманисты, которые
не без причин пытаются избежать определенных
видов отбора и не думают об их замене на другие
виды отбора, – все они, хотя и неосознанно,
работают на ослабление расы и ее упадок.
Если бы богатые классы в наших обществах
имели в своих семьях много детей, то они,
вероятно, спасали бы их почти всех, в том числе и
21987 Социалистические системы более болезненных и менее одаренных. Это бы
также вело к приросту деградирующих элементов
в высших классах и сдерживало бы подъем элиты,
возникающей в низших классах. Если бы отбор
перестал оказывать свое воздействие на низшие
классы, то
Парето Вильфредо
(1848—1923гг.) 
