средств отбора людей, была только
церковная и военная карьера. Немного позднее
появятся коммуны благодаря третьему способу
отбора – торговле и производству, и эта новая
элита постепенно займет места остальных элит.
Отбор, совершавшийся в лоне христианских
общин, не остался без внимания большинства
историков. «С III в. главы общин, т.е.
старейшины и надсмотрщики, став
несменяемыми высшими лицами, создали в своем
кругу самую настоящую корпорацию – клир,
который выделялся и отделился от толпы, т.е.
мирян… Священники и епископы были избраны
мирянами. По отношению к религиозной общине
они являлись руководящей группой, правителями,
но их правление не имело никакого иного
источника, кроме самой религиозной
22012 Социалистические системы общины»70. С другой стороны, их отбор
осуществлялся не только исходя из чисто
религиозных принципов: они часто отбирали
членов гражданской элиты.
«Духовная карьера, особенно с V по XII в.,
была открыта для всех. Церковь рекрутировала
людей всех рангов, как из низших, так и из
высших слоев общества, и даже чаще из
низов71. Вокруг нее все было построено на
привилегиях: только она сохраняла
приверженность принципу равенства,
конкуренции72; она призывала отдавать
предпочтение тем, кто легитимным образом
продемонстрировал свое превосходство»73.
Постепенно правление внутри церкви
становилось все более аристократическим, затем
оно стало склоняться к монархии, и, наконец,
утвердилось главенство епископа Рима. Но это не
приостановило рождения новых элит в самом
лоне церкви. Они выражали свои требования в
религиозной форме, поскольку таков был тогда
язык, на котором велись социальные дискуссии.
Порой эти элиты полностью отрывались от
старой элиты, и тогда рождались схизмы и ереси;
порой старой элите удавалось их поглотить и
использовать их энергию для упрочения своей
власти. Так, в XI в. появились катары, и борьба с
22013 Социалистические системы ними в начале XIII в. привела к крестовому
походу против альбигойцев. С другой стороны,
Риму удается перевести в требуемое русло
движение реформы святого Франциска
Ассизского и поглотить новую элиту. Эта элита и
сейчас сохранила достаточно сил и энергии для
того, чтобы проводить принцип: parcere sublectis
et debellare superbos74.
В средние века отмечалась необычайно
интересная попытка создания организации, в
которой власть целиком осуществлялась бы некой
интеллектуальной элитой. Если бы эта попытка
удалась, если бы римские папы смогли
осуществить свой замысел и распространить свою
власть на весь христианский мир, то, вероятно,
религиозный характер господствующей элиты
постепенно исчез и в ней стали бы преобладать
такие качества, как склонности к литературным и
научным занятиям. Современная Европа тогда
приобрела бы некоторые черты сходства с
Китаем. Эволюция не пошла по этому пути,
поскольку, с одной стороны, и это самое
существенное, военная элита не дала себя
вытеснить75, а с другой – члены
интеллектуальной элиты не сохранили единства:
возникло движение, которое вело к все большему
отделению религиозной элиты от
22014 Социалистические системы интеллектуальной, находившей новое
приложение своим силам в юриспруденции, в
научных исследованиях и прежде всего в
хозяйственно-экономической деятельности.
Некоторое время религиозная и интеллектуальная
элита были едины, но однажды они стали
соперниками, врагами, и с этого дня наступает
упадок религиозной элиты. Последняя, ослабев,
не только примирилась со своей старой
соперницей – военной элитой, но и попала в
полную от нее зависимость. В этих событиях мы
ничего не сумеем понять, если не отделим
сущность от форм ее проявления. Сущность – это
циркуляция элит; форма определяется тем, что
доминирует в обществе, в котором совершается
такое движение. Это могут быть диспуты
знатоков литературы в Китае, политическая
борьба в античном Риме, религиозные споры в
средние века, социальная борьба в наши дни. В
средневековье восстающий индивид,
недовольный существовавшими порядками,
выражал потребность в реформе, приводя
религиозные доводы и черпая аргументацию из
Евангелия; если бы он восставал сегодня, то
выражал бы ту же потребность, опираясь на
социалистические теории и находя аргументы у
Маркса76.
22015 Социалистические системы Но если такова подоплека, теневая сторона
чувств, побуждающих людей к действию, то
отбор элит налагает свой отпечаток на
социальные формы. Эти элиты никоим образом
не представляют собой нечто абсолютно данное:
может существовать элита разбойников так же,
как и элита праведников. Во времена, когда
появились катары, и потом, когда жил святой
Франциск Ассизский, клир был
коррумпированным и безнравственным, однако
прокламируемым принципом отбора оставалось
религиозное и нравственное совершенство. В
этом отношении катары и францисканцы
действительно являлись элитой, однако в иных
отношениях, таких как экономический и
социальный успех, клир, хотя он и был
коррумпирован, мог их превосходить. Позднее, в
XVI в., когда в религии начались серьезные
колебания, приход новой элиты не только в
странах, порвавших с папством, но также, и даже
прежде всего, и в самом Риме положил конец
блестящей эпохе Возрождения и отодвинул,
пожалуй, на несколько веков утверждение
религиозной терпимости.
Светский отбор, который в IV в. еще
осуществлялся в Галлии, конкурируя с
религиозным отбором, стал исчезать к V в.
22016 Социалистические системы «Школы посещали, прежде всего, молодые люди
из высших классов. Теперь же высшие классы
пребывали… в состоянии полного разложения.
Школы приходили в упадок вместе с ними:
институты еще сохранялись, но оказались в
запустении: душа оставила тело»77.
Похожую эволюцию претерпевало и военное
общество. Оно, в конце концов, взяло под свою
власть все, что не относилось к религиозному
обществу, и тогда наступил его упадок под
влиянием, прежде всего, экономических сил. В
Италии данный феномен просматривается лучше
всего, поскольку с этой страны началось
экономическое возрождение.
Уже во времена Данте старинная
флорентийская знать находилась в состоянии
упадка и на ее место приходила новая
элита78.
Богатая буржуазия вступила в борьбу с
феодальным дворянством; тут же стал пробивать
себе путь новый слой, и уже велась борьба между
буржуазией и народом79. Каждый, кто изучал
историю Флоренции, поражается параллелям
социальной эволюции Флорентийской и Римской
республик. Аналогия распространяется даже на
второстепенные детали. Так, принципат Медичи
стал концом охлократии во Флоренции, также как
22017 Социалистические системы принципат Августа положил предел охлократии в
Риме80.
Следует еще раз повторить, поскольку факты
со всех сторон подталкивают нас к такому
наблюдению: историки часто рассматривают
данные события, находясь в плену собственных
страстей, предрассудков и предубеждений. Они
описывают как борьбу за свободу то, что является
просто борьбой между двумя конкурирующими
элитами. Они верят сами и желают убедить нас в
том, что элита, которая на самом деле жаждет
захвата власти для того, чтобы пользоваться и
злоупотреблять ею, так же как и та, которая затем
стремится ее свергнуть, движима исключительно
любовью к ближним, или, если использовать
фразеологию нашей эпохи, – желанием помочь
«униженным и обездоленным». Только когда эти
историки оспаривают суждения некоторых из
своих противников, они, в конце концов,
приоткрывают истину, по крайней мере, в том,
что непосредственно затрагивает этих
противников. Так, Тэн показывает в истинном
свете декларации якобинцев и выявляет
скрывающиеся за ними хищные интересы.
Аналогичным образом Иоганн Янсен показывает
теологические прения, которые оказывались не
чем иным, как тонким покровом, за которым
22018 Социалистические системы проступали вполне земные интересы. Его труд
примечательным образом описывает то, как
новые элиты, приходя к власти, поступают со
своими бывшими союзниками – «униженными и
обездоленными», у которых просто меняется
ярмо81. Так же и в наши дни: социалисты
достаточно хорошо видели то, что революция
конца XVIII в. просто поставила буржуазию на
место старой элиты. Они существенно
преувеличивали угнетение со стороны новых
хозяев, искренне веря, что новая элита
политиканов лучше выполнит свои обещания, чем
те элиты, которые приходили до нее. Впрочем,
все революционеры по очереди заявляют о том,
что прежние революции имели своим конечным
результатом обман народа, что настоящей
революцией будет только та, к которой обращены
их взоры82. «Все до сих пор происходившие
движения, – утверждал в 1848 г. «Манифест
Коммунистической партии», – были движениями
меньшинства или совершались в интересах
меньшинства. Пролетарское движение есть
самостоятельное движение огромного
большинства в интересах огромного
большинства». К сожалению, эта подлинная
революция, которая должна принести людям
безоблачное счастье, есть не более чем
22019 Социалистические системы обманчивый мираж, никогда не становящийся
реальностью. Она похожа на тот Золотой век, о
котором мечтали милленарии83.
Всегда ожидаемый, он всегда теряется в
туманной дымке будущего, всегда ускользает от
своих приверженцев в тот момент, когда им
кажется, что он у них в руках.
Социализм имеет определенные причины,
которые встречаются почти во всех классах
общества, так же, как и те причины, которые
различаются в зависимости от классов.
К числу первых следует отнести те чувства,
которые побуждают людей проявлять
сострадание к бедам ближних и искать способ
избавления от таких бедствий. Эти чувства –
наиболее ценимые и одни из самых полезных в
обществе, цементом которого они, собственно
говоря, являются.
Сегодня почти все льстят и угождают
социалистам, поскольку они стали сильными, но
еще совсем недавно многие смотрели на них не
иначе, как на преступников. Нет ничего
ошибочнее подобных взглядов. До сих пор
социалисты, разумеется, не опускались в
нравственном отношении ниже членов
«буржуазных» партий, прежде всего тех, которые,
пользуясь законом, повышают налоги, взимаемые
22020 Социалистические системы с остальных граждан, и создают то, что можно
назвать «буржуазным социализмом». Если бы
«буржуа» были охвачены таким же духом
самоотвержения и самопожертвования по
отношению к своему классу, какой воодушевил
социалистов во благо своего, то социализм был
бы далеко не так опасен, как сейчас. Благодаря
присутствию в их рядах новой элиты,
проверенной на наличие тех моральных качеств,
какие демонстрируют рядовые социалисты, им
удалось победоносно пройти сквозь суровые
испытания – многочисленные гонения и
преследования.
Чувство доброжелательности, которое
испытывают люди по отношению к себе
подобным и без которого общество, вероятно, не
существовало бы, не является несовместимым с
принципом классовой борьбы. Защита своих
прав, даже очень энергичная, превосходно может
сочетаться с уважением к правам других. Всякий
класс, если он желает избежать своего угнетения,
должен обладать силой, необходимой ему для
защиты его интересов, но это вовсе не
предполагает такую цель, как подавление им
других классов. Напротив, опыт мог бы научить
тому, что один из лучших способов защиты
собственных интересов заключается в
22021 Социалистические системы справедливом, беспристрастном и
благожелательном учете интересов других.
К сожалению, это чувство
доброжелательности не всегда озарено светом
разума. Испытывающие его люди напоминают
порой добрых женщин, толпящихся вокруг
больного, каждая из которых советует применить
то или иное средство. Их желание помочь
больному не вызывает никаких сомнений,
сомнительна только действенность предлагаемых
средств. Чувства, даже самые горячие, которые
они испытывают к больному, не заменят
медицинских знаний, которыми они не обладают.
Когда женщины эти обращаются к людям,
пребывающим в таком же душевном состоянии,
как и они, дело кончается почти случайным
выбором средств, потому что им надо «сделать
хоть что-нибудь», и больному сильно повезет,
если его состояние от этого не ухудшится.
Так происходит и в случаях социальной
патологии. Самая сильная любовь к ближнему,
самое горячее желание принести ему пользу
никогда не восполняет недостаток знаний, и при
этом мы не сможем быть уверенными в том, что
предлагаемые нами меры не обернутся
результатом, обратным желаемому, и не усугубят
беды, от которых мы намерены его излечить. Но
22022 Социалистические системы люди, охваченные страстью, плохо понимают то,
о чем им говорят на языке разума. Они хотят
«делать хоть что-нибудь», не важно что, и вполне
искренне возмущаются поведением осторожных
людей, которые не поддаются этому порыву.
Любой беспристрастный наблюдатель,
пожалуй, согласится с тем, что социализм, хотя и
не может привести человечество к
благосостоянию с помощью тех мер, на которые
он непосредственно вдохновляет людей, он, по
крайней мере, опосредованно, уже стал,
независимо от силы внутренней логики его
теоретических построений, одним из наиболее
значительных элементов прогресса наших
обществ. То, что эти теории, скорее всего,
окажутся ложными, в определенном смысле
малосущественно, если вызываемые ими чувства
будут полезны. Сейчас социалистическая религия
помогла пролетариям обрести энергию и собрать
силы, необходимые им для защиты своих прав;
кроме того, она возвышает их и в нравственном
отношении. В этом деле у нее нет, за
исключением английского трейд-юнионизма,
серьезных конкурентов, кроме старых религий,
которые она, впрочем, побудила с большим
рвением относиться к нуждам народных масс. В
настоящее время социализм, похоже, оказался
22023 Социалистические системы религиозной формой, лучше всего
адаптированной к рабочим, занятым в крупной
промышленности; социалистическая религия, где
бы она ни зарождалась, вербует приверженцев с
эффективностью, пропорциональной развитию
промышленности. Социализм упрощает
организацию элит, рождающихся в низших
классах, и становится в нашу эпоху одним из
лучших инструментов обучения этих классов.
С последним утверждением не согласятся те,
кто еще путают обучение с образованием, как и
те, кто