но­
вой эры или повторением старых ошибок, влекущих такую же анар­
хию, как та, которая воцарилась в Средние века.
В настроениях людей после войны повсеместно, но особенно
в Италии, наблюдается любопытная аномалия. Положение рабочих
масс, несомненно, значительно улучшилось, о чем свидетельствуют
введение восьмичасового рабочего дня и увеличение, иногда сущест­
венное, заработной платы. Напротив, положение мелкой буржуазии
(прежде всего тех, кого называют интеллектуалами) в целом ухудши­
лось. В отдельных случаях можно говорить просто о нищете. Навер­
ное, первые должны были бы благословлять войну, а вторые прокли­
нать ее. Но происходит прямо противоположное.
Этому нетрудно найти объяснение. Трудящиеся массы восприни­
мают завоевания, достигнутые во время войны, как должное; они
выдвигают новые требования, добиваются новых уступок, которые,
благодаря крайне упрощенному пониманию социальных явлений,
представляются возможными лишь при условии завладения богат­
ствами других классов.
Последние, за небольшими исключениями, из которых самым глав­
ным являются плутократы, исповедуют религию патриотизма и на­
ционализма. Как и все верующие, они смиряются с жертвами, прино­
симыми вере, и тешат себя иллюзией, что все несчастья преходящи.
Фашизм возник в Италии именно для того, чтобы отчасти иско­
ренить заблуждения в настроениях общественных классов. Он сумел
дать религиозному национализму практическую цель защиты госу­
дарства, социального обновления. В этом в конечном счете и заклю­
чается суть фашистской революции.
К общим причинам прибавляются частные, случайные причи­
ны,—одна из наиболее примечательных состоит в том, что фашизм
в лице своего вождя обрел политического деятеля первой величины.

                                                            199

В И Л Ь Ф Р Е Д О ΠΑΡΕΤΟ

Диктатору очень сложно пользоваться властью одновремен­
но с твердостью и умеренностью, избегать проявлений как слабо­
сти, так и экстремизма. Октавиан Август основал вековую империю
благодаря неустанному соблюдению этих правил, Наполеон III по­
терпел крах из-за того, что пренебрегал ими, особенно во внешней
политике.
Диктатура, установившаяся в результате революции, начинает
с чистого листа, но затем сталкивается с массой трудностей. Вра­
ждебные силы, на время подавленные и вынужденные молчать, сно­
ва оживают и подают голос, угрожая власти. В Италии можно заме­
тить пока еще слабые признаки такого движения.
Одна из проблем, плохо поддающихся решению, —это проблема
свободы. Для установления диктатуры необходимо резко сузить сво­
боду, но чтобы обеспечить режиму долговечность, требуется отча­
сти восстановить ее. Трудно отличить опасного противника от без­
обидного противника. Но к ним следует относиться по-разному: та­
кова цена спасения.
Муссолини привнес во внешнюю политику большую долю уме­
ренности. Можно было опасаться, что для начала он перевернет все
вверх дном, однако он сумел отделить возможное от невозможного
и в дальнейшем действовать, не отдаляясь от реальности.
О внутренней политике пока трудно судить с определенностью.
Можно сказать только, что положено хорошее начало, сулящее ус­
пехи в будущем. Но на этом пути много подводных камней. Рано
или поздно придется забыть о временных мерах и приступить к ре­
шению тяжелейших основополагающих проблем, а это потребует ти­
танических усилий мысли.
Вот одна из главнейших опасностей, угрожающих новому режиму
и новому порядку в целом 4 .

4
Парето делился со своим другом Панталеони: «В Италии намечаются пока
еще слабые признаки того, что нас ждет не такое радужное будущее, как можно
было рассчитывать. Применение силы таит в себе опасность злоупотребле­
ний. Правильное применение нацелено на важные и необходимые вещи,
злоупотребление выходит за эти рамки. Особенно грубой ошибкой было бы
запрещение выражать свои мысли, хотя бы и пристрастные! Достаточно вспо­
мнить правление Наполеона III и ему подобные». — Прим. ипгал. ред.
СВОБОДА 1

Термин «свобода» принадлежит к числу наименее определенных
в ряду расплывчатых понятий, которые употребляются в повседнев­
ном языке для обозначения проблем, связанных с устройством обще­
ства, поэтому оно очень популярно и каждый понимает его по-сво­
ему. Требуя или отрицая свободу, он требует или отрицает при этом
то, что ему нравится или не нравится.
Как я уже отмечал в другом месте («Социология», § 1554)» «история
использования термина „свобода» довольно комична. Во многих слу­
чаях он означает прямо противоположное тому, что выражал пятьде­
сят лет назад, но рождает все те же чувства, т. е. указывает на благо­
приятное для слушателя положение вещей… Полвека назад в Англии
1
Gerarchia. 1923· luglio. Р. ιθ59 _ 1 °63· ^ связи с этой статьей приводим следующее
неопубликованное письмо:
«Иерархия
Ежемесячный журнал
Редакция, Милан, 15мая 1923 г.
Многоуважаемый маэстро,
я находился в Тунисе, куда я сопровождал в качестве секретаря свою мать,
и по возвращении нашел Вашу открытку, а поскольку мама еще отсутствует,
я позволил себе ответить Вам как секретарь редакции «Иерархии».
Вы знаете, как мы горды числить Вас в рядах своих наиболее предан­
ных сотрудников и с какой радостью встречаем вместе со всеми читателями
«Иерархии» каждую Вашу статью. Поэтому я, с Вашего разрешения, ловлю Вас
на слове и прошу Вас прислать нам статью «Свобода», о которой Вы упоминае­
те и которая так актуальна сегодня.
Чтобы опубликовать ее в 6 (июньском) номере журнала, необходимо, чтобы
она пришла не позднее 25-28 числа текущего месяца. Надеюсь, что Вы пойдете
нам навстречу и мы сможем опубликовать Вашу статью в ближайшем выпуске.
Не забывайте об «Иерархии», многоуважаемый сенатор, и продолжайте
сотрудничать с нами.
Примите мою благодарность и сердечный привет. Ваш Амедео Сарфат-
ти». — Прим. итпал. ред.

                                                                                201

ВИЛЬФРЕДО ΠΑΡΕΤΟ

называли либеральной ту партию, которая стремилась максимально
ослабить все ограничения способности индивида располагать своей
личностью и своим имуществом. Сегодня либеральной партией на­
зывают такую, которая стремится усилить эти ограничения». Далее
следуют другие примеры, к которым мы можем теперь присоединить
пример из истории Италии. Во времена Кавура так называемая либе­
ральная партия требовала соблюдения свободы располагать своим
имуществом, затем она стала ее все больше ограничивать, допуская
захват земли и фабрик, а также множество других демагогических
бесчинств в lgic)»1*)20 гг > о чем теперь в сенате справедливо напо­
мнил президент Совета [министров] 2 .
На это можно возразить, что если многие либералы одобряли
происходящее, то другие молча осуждали его, а то и —какая отва­
га! —дерзали порицать робкими речами. Но в реальности убеждения,
не воплощенные в действительность, повисают в воздухе, становят­
ся бесполезными. На память приходят стихи Джусти:

                   Представь, что четверо колотят меня
                   А двести зевак громко стонут в ответ,
                   Но стоят поодаль, не спеша сюда.
                   Теперь что делать, дай мне совет,
                   Когда четверо бешеных делают «да»,
                   А двести болванов говорят «нет».

Однако «четырем бешеным» î g i ç — ^ 2 0 ΓΓ· противостоят не двести ли­
бералов, а другие бешеные, сначала организовавшие карательные
экспедиции, затем «марш на Рим», готовые к борьбе, если вернутся
дни î g i g — ^ 2 0 ΓΓ· Почему первых следует считать либералами, а вто­
рых антилибералами? Непонятно. Конечно, верные сторонники при­
шествия пролетариата могут назвать первую партию полезной, а вто­
рую опасной; но тут мы выходим за пределы либеральной догматики
и вступаем в область общественной пользы, о чем теперь и поговорим.
Путаницу, которая существует вокруг термина «свобода» (libertà),
умножают производные от него—«либерализм», «свобода торговли»,
«либеральная партия» (в противовес реакционной), «либеральный
прогресс» и т.д.
Прения по этому поводу будут сотрясанием воздуха, так что если
мы хотим ясности, то необходимо заменить эти расплывчатые тер­
мины более точными или хотя бы менее неопределенными.

2
Муссолини. — Прим. перев.

202
 СВОБОДА

В «Социологии» я отмечал и повторю теперь, что слово свобода

имеет «определенный смысл, означающий способность что-то де­
лать или не делать и относящийся к двум вещам — к способностям
данного индивида и к способностям других индивидов, отличающих­
ся от него. Эти две свободы часто противостоят друг другу, поэтому
защищая одну, мы нарушаем другую».
Аналогичным образом на протяжении 1919-1020 гг. свобода озна­
чала запрет на фашистское сопротивление власти красных, но те­
перь все наоборот: свобода требует допустить фанатичную оппози­
цию красных власти фашистов. Здесь проявляется хорошо известное
свойство логики чувств, которая, вопреки обычной логике, допуска­
ет сосуществование двух противоречащих друг другу положений.
Простая замена мифологического термина «свобода» опытным
понятием «способность сделать» позволяет освободить его от дог­
матических наслоений и понять, что общественная польза способ­
ности что-то сделать вытекает из массы обстоятельств, поэтому сле­
дует поставить на место абсолютного относительное.
Так отчасти и приходится поступать всегда, ибо реальность в кон­
це концов вносит свои более или менее существенные поправки в су­
ждения, основанные на вере и метафизике. Политические свобо­
ды были постепенно отделены от гражданских, от свободы мысли
и т. д. Теперь можно двинуться дальше и попытаться ввести в данном
случае, затрагивающем конкретные проблемы, количественные па­
раметры взамен качественных. Бесполезно, например, задавать во­
прос, нужна или не нужна свобода мысли, следует понять, в чем ее
преимущества и в чем недостатки.
Так, почти во все времена и почти у всех народов существовало
понимание того, что исключительным обстоятельствам соответству­
ют исключительные правила разрешенного и дозируемого—свободы
и запретов; число примеров подобных ситуаций безмерно —от дик­
татуры у древних римлян до чрезвычайного положения современно­
сти. Достаточно поверхностного взгляда, чтобы увидеть, как от край­
ней свободы переходят к запретам или принуждению; здесь речь
идет уже не о качественном суждении, а о количественной теореме,
о пределе, у которого следует остановиться.
Переходя от общего к частному, следует установить, не слиш­
ком ли затянулась диктатура фашизма и должен ли он за нее цеплять­
ся; нужно ли ему подражать Керенскому и подготовить почву для бу­
дущего Ленина; сулит ли то, что он запрещает или навязывает, боль­
ше выгод или потерь. Этот вопрос, с точки зрения приверженцев
экспериментального метода, может быть решен только с помощью