обязанности одновременно и оправдывать авторов, которым они лживо приписываются, за то, чего эти авторы никогда не проповедовали? Но поскольку подобное не осуществить в двух словах, то Монтальт решил отложить такого рода разоблачения до лучших времен.
То же самое можно сказать и приводя другую цитату, на сей раз — из Санчеса: «Вы, быть может, сомневаетесь, что авторитет одного — единственного достойного и знающего доктора делает мнение вероятным? Я отвечаю утвердительно». Монтальтом здесь пропущены следующие слова, добавленные Санчесом: «св. Фома покровительствует моему мнению, quod 1. 3. art. 10, утверждая, что каждый в вопросах морали может следовать мнению, полученному от своего наставника». В якобы недобросовестном опущении этой последней части фразы о. Анна и обвиняет Монтальта. Но выслушаем, что говорит в указанном месте сам св. Фома: «Я отвечаю, что когда доктора расходятся во мнениях, можно с равным основанием и безо всякого опасения следовать противоречащим друг другу мнениям теологов о вещах, не относящихся к областям веры или благонравия. Ибо здесь как раз тот случай, когда должно применить слова апостола: пусть каждый полагается на собственное разумение. Однако в вещах, которые относятся к вере или к благонравию ОТНЮДЬ НЕ ПРОСТИТЕЛЬНО СЛЕДОВАТЬ ИЗВРАЩЕННОМУ МНЕНИЮ КАКОГО — ЛИБО ДОКТОРА: ИБО В ЭТИХ ВОПРОСАХ НЕВЕДЕНИЕ НЕ СЛУЖИТ ОПРАВДАНИЕМ» Можно убедиться, что св. Фома прямо отрицает тезисы, приписываемые ему Санчесом. Насколько же тогда справедливы жалобы о. Анна? Читатели, без сомнения, поразятся неосторожности иезуитов, которые посредством нелепых жалоб навлекли на себя новые упреки, как будто до сих пор над ними мало поиздевались. Но не исключено, что не менее поразятся и моей снисходительности. Поскольку, чтобы лишить отцов из Общества всякого повода для жалоб, я восстановил почти все цитаты, сокращенные Монтальтом. Однако я не могу ничего гарантировать окончательно, поскольку знаю, что когда иезуиты цитируют какого — либо автора в пользу своих мнений, они, как правило, придают его словам смысл, весьма и весьма далекий от подлинного.
Примечание V. О кратко изложенных и составных (composes) отрывках
Согласно четвертой жалобе иезуитов, Монтальт, взяв некоторые слова (termes) из различных мест одного и того же автора и, объединив таким образом части различных отрывков, составлял из упомянутых слов как бы одну подлинную фразу, а это, говорят они, явный подлог.
Признаюсь, иезуиты были бы правы, если бы на своем подлинном месте эти самые слова имели иной смысл. Если же подобного не происходит, то жалобы на Монтальта нелепы. Неужели ему непременно следовало делать скучные выдержки из всех предложений, которые он хотел осудить, наполняя при этом свои Письма этакой рапсодией о бесполезных вещах, способной лишить его произведение всякого изящества? Однако верность, с которой он должен был приводить выдержки из книг иезуитов, обязывала не приписывать означенным отцам ничего, выходящего за рамки действительного смысла их учений, что как раз и было им проделано с точностью, доходящей до скрупулезности. Монтальт посчитал долгом перед собой и читателями сократить в цитатах все, выходящее за пределы основной идеи Провинциалъпърс Писем. Однако, что здесь изумляет, так это стремление иезуитов представить как преступление Монтальта ту свободу обращения с текстами, которую они запросто позволяют себе по отношению к его материалам. Ибо с первых же страниц большинства их Клевет Монтальтово учение приводится не иначе, как в сокращенном виде, причем делается это всегда недобросовестно и с немалым коварством.
Однако, дабы стало ясно, сколь справедливо и искренне мы намерены вести полемику, я возьму на себя труд рассмотреть в настоящих Примечаниях (по отдельности и с большим вниманием) все те места, по поводу которых жалуются на подлинность составленных Монтальтом подборок. Таким образом я надеюсь дать понять, что, сокращая цитаты, Монтальт нисколько не искажал истину, но лишь намеревался придать своим Письмам более привлекательную форму.
Примечание VI. Об упущенных условиях
Пятая жалоба иезуитов состоит в том, что Монтальт упустил некоторые условия, а также некоторые ограничения, способные смягчить взгляды казуистов и представить таковые менее прямолинейными (dures), чем они предстают в изображении автора Писем. На это я отвечу, что за упущение некоторых условий, совершенно бесполезных в случаях, о которых идет речь, Монтальта следовало бы не очернять, а, напротив, похвалить. Среди указанных условий есть даже и такие, которые и не плохо было бы упустить, лишь бы не устранялись те. от которых зависит суть вопроса. Например, иезуиты полагают, будто позволительно убивать ради защитЬг своей чести, и вправду снабжая данный тезис различного рода исключениями. Они хотят, чтобы убивающий был человеком осмотрительным, не имел возможности по — другому отплатить за нанесенное ему оскорбление и т. д. Монтальт же, напротив, вообще отрицает право убивать человека для защиты своей чести. Очевидно, что в этом случае ограничение иезуитов нисколько не меняет сути вопроса, поскольку Монтальт осуждает их постулат в абсолютном смысле и со всеми поправками. Он, таким образом, вообще мог бы опустить все возможные ограничения, не подав при этом ни одного повода для жалоб. Ему было достаточно высказанного иезуитами позволения убивать для защиты чести хотя бы в некоторых случаях, чтобы выступить против этих отцов. И он вовсе нр обязан разбираться, в каком случае их казуисты провозглашают подобное убийство позволительным, а в каком — нет, поскольку он запрещает последнее для какого угодно случая.
Да и сами казуисты, столь часто цитирующие друг друга, никогда не поступают иным образом. Пусть прочтут Бони, Диану, Карамуэля — среди только что перечисленных авторов нет никого, кто бы, целиком и полностью осуждая определенное мнение, упоминал обо всех исключениях, с которыми оно сопряжено. Поэтому, если Монтальта можно осуждать за фальсификацию, ибо он упустил некоторые несущественные оговорки, никак не влияющие на сам рассматриваемый вопрос, то в аналогичном преступлении еле· дует признать виноватыми всех казуистов, всех иезуитов, и в особенности Эскобара. Ведь среди упомянутых лиц нет хотя бы одного, кто был бы столь же точен и добросовестен в цитировании, как Монтальт.
Чтобы судить здраво и справедливо об этих упущениях, читателю следует заодно проверить: использовал ли Монтальт тот факт, что мнения иезуитов были лишены некоторых ограничительных условий (и в результате якобы стали достойны порицания) для осуждения указанных мнений, или он их осуждает вкупе с любыми оговорками? Если правильно первое предположение, то речь идет о безобразно неверном цитировании. Но если правильно второе, то мы имеем дело, самое большое, с недостаточной точностью. Однако пропуски, на которые жалуются иезуиты, относятся как раз к этому второму типу. Мнения представителей Общества, даже со всеми оговорками, заслуживают не меньшего осуждения, нежели без последних. Об этом можно судить на основании примера из седьмого Письма. Монтальт приписывает там Лессию следующее мнение: «Духовным лицам, и даже монахам, позволительно убивать не только для защиты своей жизни, но и своего имущества или имущества своей общины». Отец Анна выступает против данного обвинения и в свою очередь вменяет Монтальту в вину недобросовестность. Ибо «этот янсенист, — говорит о. Анна, — высказывается вообще, когда утверждает, что позволительно убивать для защиты своего имущества. Лессий же высказывается, в частности, что можно убить лишь разбойника». Словно последнее обстоятельство делает Лессия более достойным прощения[434], и словно Монтальт или кто другой мог бы подразумевать здесь не одного только вора! Вот какого рода упущения служат предметом жалоб иезуитов. Но я не собирался проходить мимо всех этих сетований и поместил либо в тексте моего перевода, либо в настоящих Примечаниях все без исключения «спорные» места. Если мною невольно что — либо упущено, пусть мне о том сообщат и я обещаю, что отвечу на все вопросы обратившегося лица. Однако, чтобы показать таким людям избыточность и бесполезность для сути дела того, что Монтальт случайно пропустил или того, чем он сознательно пренебрег, я покажу, приводя выдержки из иезуитов целиком, что таковые в любом случае заслуживают цензуры, подобной Монтальтовой. Сознаю, данные цитаты отнимут у моего рассуждения изрядную долю изящества и внешней привлекательности но все же вряд ли это будет слишком дорогой платой за возможность полностью заглушить клеветнические жалобы иезуитов.
Примечания к тринадцатому Письму
Общее Примечание. Об убийстве I. Опровержение придирок иезуитов
После поистине изумительного по наглости отрицания факта, известного всей Франции — речь идет о пощечине, которую в Компьене один из иезуитов нанес некоему г — ну Гийю (Guille), как о том сообщалось Монтальтом, — апологет продолжил в своем Письме оправдывать с помощью бесполезных ухищрений те злоупотребления, в которых Монтальт обвиняет авторов из их Общества.
Он начинает с отрывка Виктории: «Скажите мне, месье, — спрашивает он Монтальта, — не этот ли отрывок Вы выдали за отрывок ш Лессия в своем седьмом Письме?» Я отвечу за Монтальта: да, и притом указанный отрывок приписан Лессию не без оснований, «Скажите мне, — продолжает апологет, — не этот ли самый отрывок, уже в тринадцатом Письме, Вы приписываете Виктории?» Да, признаю, отрывок принадлежит Виктории, но я настаиваю и на его одновременной принадлежности Лессию.«Скажите мне, — добавляет апологет, — не является ли это фальшивкой и явным противоречием?* Нет, это не фальшивка и не противоречие, Ваши же слова — чистая придирка человека, не знающего, к чему прицепиться. «Наконец, скажите мне, — заключает апологет, — неужели виновнику подобной фальшивки достаточно просто заявить в оправдание, что это пе является предметом спора?» Да, этого несомненно достаточно, если правда, что предмет спора на самом деле иной. А ведь он и в действительности является иным. Ибо в цитированном только что месте речь вовсе не идет о дословности цитат, которые приводятся, но о принадлежности самого мнения тому автору, на которого сделана ссылка. Монтальт в своем седьмом Письме не приводит, собственно, ни слов Лессия, ни слов Виктории, поскольку они писали на латыни, а автор Провинциальных Писем — на французском. Он лишь выразил мысль с помощью средств, предоставленных ему родным языком. Речь, следовательно, идет лишь о том, чтобы узнать, ошибся ли Монтальт, приписывая Лессию мысли, проповедовавшиеся Викторией. Ведь вполне оправданно приписывать некое мнение тому, кто его поддерживает, поскольку именно так и проверяется, разделяется ли данное мнение тем или иным автором. Поскольку мнение, о котором выше шла речь, поддерживалось Лессием и Викторией, Монтальт вполне имел право назвать его мнением и Лессия, и Виктории. Больше он здесь, собственно, ни к чему и не стремится.
Однако, говорит апологет, не только слова, но «само мнение также не принадлежит Лессию». Очень хорошо, суть <упреков> в данном случае нам ясна. Что ж, посмотрим, как наш иезуит доказывает упомянутое положение, и насколько правомерно его утверждение, что Лессий — де осуждает применение
