мерзлых горишь,Словно детский чулочек, пасть кошки на кухнеВыжимает суконную мышь;И из выжатой пастью тряпочкиКаплет спелая кровь черным дождиком на пол,С горьким утром в зубах ее сцапала кошка,И комок того утра — за шкапом;Но ведь крошечный этот чулочекИз всего предрассветного узла!Ах, я знаю, что станет сочиться из ночи,Если выжать весь прочий облачный хлам.1914
Камень мыло унынье,Всхлипывал санный ком,Гнил был линючий иней,Снег был с полым дуплом.Шаркало. Оттепель, харкая,Ощипывала фонарь,Как куропатку кухарка,И город был гол, как глухарь.Если сползались саниИ расползались врозь,Это в тумане фазаньимПерьям его ползлось.Да, это им хотелосьПод облака, под статьИх разрыхленному телу,Черное — небу постлать.1915
НО ПОЧЕМУ
Но почемуНа медленном огне предчувствияСплавляют зиму?И почемуВесь, как весною захолустье,Уязвим я?И почему,Как снег у бака водогрейни,Я рассеян?10 И почемуПарная ночь, как испареньеВодогреен?И облакаРаздольем моего ночного мозгаПлывут, покаС земли чужой их не окликнет возглас,И волосаМои приподымаются над тучей.Нет, нет! Коса20 Твоя найдет на камень, злополучье!
Пусть сейчасЭтот мозг, как бочонок, и высмолен,И ни паруса!Пена и пена.Но сейчас,Но сейчас — дай собраться мнес мыслями —Постепенно —Пусти! — Постепенно.
Нет, опять30Тетка Оттепель крадется с краденым,И опятьГород встал шепелявой облавой,
И ОПЯТЬПо глазным, ополоснутым впадинамТают клады и плаваютКупола с облаками и главы —И главы.1915
СКРИПКА ПАГАНИНИ
1Душа, что получается?— Повремени. Терпенье.
Он на простенок выбег,Он почернел, кончается —Сгустился, — целый цыбикБыл высыпан из чайницы.
Он на карнизе узком,Он из агата выточен,Он одуряет сгусткомКакой-то страсти плиточной.
Отчетлив, как майолика,Из смол и молний набран,Он дышит дрожью столикаИ зноем канделябров.1 Господа (фр.).359
Довольно. Мгла заплакала,Углы стекла всплакнули…Был карликом, кривлякою —Messieurs1, расставьте стулья.
2Дома из более чем антрацитных плиток,Сады из более чем медных -мозаи’к,И небо более паленое, чем свиток,И воздух более надтреснутый, чем вскрик,И в сердце, более прерывистом, чем «Слушай»Глухих морей в ушах материка,Врасплох застигнутая боле, чем удушьем,Любовь и боле, чем любовная тоска!
3Я дохну на тебя, мой замысел,И ты станешь как кожа индейца.Но на что тебе, песня, надеяться?1 Что с тобой я вовек не расстанусь?Я создам, как всегда, по подобиюСвоему вас, рабы и повстанцы,И закаты за вами потянутся,Как напутствия вам и надгробья.Но нигде я не стану вас чествоватьЮбилеем лучей, и на светеВы не встретите дня, день не встретит вас,Я вам ночь оставляю в наследье.
4Я люблю тебя черной от сажи’Сожиганья пассажей, в золеОтпылавших андант и адажий,С белым пеплом баллад на челе,С загрубевшей от музыки коркойНа поденной душе, вдалекеНеумелой толпы, как шахтерку,Проводящую день в руднике.5Она Изборожденный тьмою бороздок,Рябью сбежавший при виде любви,Этот, вот этот бесснежный воздух,50 Этот, вот этот — руками лови?Годы льдов простерлисяНебом в отдаленьи,Я ловлю, как горлицу,Воздух голой жменей,Вслед за накидкой ваточнойВсё — долой, долой!Нынче небес недостаточно,Как мне дышать золой!Ах, грудь с грудью борются60 День с уединеньем.Я ловлю, как горлицу,Воздух голой жменей.
6Он Я люблю, как дышу. И я знаю:Две души стали в теле моем.И любовь та душа иная,Им несносно и тесно вдвоем;От тебя моя жажда пособья,Без тебя я не знаю пути,Я с восторгом отдам тебе обе,70Лишь одну из двоих приюти.О, не смейся, ты знаешь какую,О, не смейся, ты знаешь к чему,Я и старой лишиться рискую,Если новой я рта не зажму.1915БАЛЛАДАБывает, курьером на борзомРасскачется сердце, и, точноОтрывистость азбуки Морзе,Черты твои в зеркале срочны.
Поэт или просто глашатай,Герольд или просто поэт,В груди твоей — топот лошадныйИ сжатость огней и ночных эстафет.
Кому сегодня шутится?10 Кому кого жалеть?С платка текла распутица,И к ливню липла плеть.
Был ветер заперт наглухо,И штемпеля влеплял,Как оплеухи наглости,Шалея, конь в поля.
Песок горел пощечиной,Не отомщенной в срок,Несмытой, неоплоченной20 Заушиной дорог.
Бряцал мундштук закушенный,Врывалась в ночь лука,Конь оглушал заушинойОскрётки большака.
Не видно ни зги,По аллееТопчут пчел сапоги.Ни зги.В руке у лакея —30 Фонарь. В глазах — круги.Как белая пена, бела балюстрада.И факел привратника, как брадобрей.
Сбривает газоны с сада,Сбривает людей —Сбривает людей:До самых дверей.Мне надоВидеть графа!Затем, что ропот стволов — баллада,Затем, что, дыханья не переводя,Мутясь, мятется ночь измлада,Затем, наконец, что — баллада, баллада,Монетный двор дождя.
Мне надо его видеть — с железного скатаСтекая гербом по каретной коре,Из слякоти ливень чеканит дукатыИ лепит копейки на медном дворе.
Мне надо его видеть — затем, что стихийноНад графством шафран сентября залинялИ листья осин, как из цинка цехины,Усеяли парк, как прилавок менял.
Шуршат со смертельной фальшью.В паденьи — шепот пшена,А дальше — пруды, а дальше —Змеею гниет тишина.
И так же фальшивит фашинник,И как-то сквозь сон, не всерьезВ паденьи повисли вершиныПастушески-пестрых берез.
Довольно,Мне надоВидетьГрафа.
Я несся бедой в проводах телеграфа,Вдали клокотали клочки зарницВ котлах, за зубцами лесных бойниц.
Стояла тишь гробовая,Лапшу полыханий похлебывалоИз черных котлов, забываясь,В одышке, далекое облако.
Сбегает краска с лица консьержа,В слова посетителя вкрался пароль,Лицо наклоняется. Гость еще сдержан,Но очи очам прохрипели: «Открой!»
К заветным окнам припала челядь,И сыплется рыхлая тишь с высоты.То норы с ослепшими звездами делятИ полночь неслышно буравят кроты.
Роса затянула ознобом курганы,За шторой внезапно замолкли шаги,Когда в дремоносные сосны органаВпился — весь отчаянье — вопль пустельги.
1916
«НЕ КАК ЛЮДИ, НЕ ЕЖЕНЕДЕЛЬНО…»
См.: «Не как люди, не еженедельно…» С. 85.
ВНЕДРЕННАЯСм.: Душа. С. 84.364* * *Вслед за мной все зовут вас барышней;Для меня ж этот зов зачастую,Как акт наложенья наручней,Как возглас: «Я вас арестую».
Нас отыщут легко все тюремщикиПо очень простой примете:Отныне на свете есть женщинаИ у ней есть тень на свете.
Есть лица, к туману притертыеВсякий раз, как плашмя на них глянешь,И только одною аортоюЛихорадящий выплеснут глянец.1914
См.: Десятилетье Пресни. С. 78.
PRO DOMO1
Налетела тень. Затрепыхалась в тягеСального огарка. И метнулась вонС побелевших губ и от листа бумагиВ меловой распах сыреющих окон.1 В защиту самого себя (лат.).365
В час, когда писатель — только вероятье,Бледная догадка бледного огня,В уши душной ночи как не прокричать ей:«Это — час убийства! Где-то ждут меня!»В час, когда из сада остро тянет тенью,Пьяной, как пространства, мировой, как скокСтепи под седлом, — я весь — на иждивеньеУ огня в колонной воспаленных строк.1914
* * *Порою ты, опередивМгновенной вспышкой месяцы,Сродни пожарам чащ и нив,Когда края безлесятся;Дыши в грядущее, теребьИ жги его — залижетсяОно душой твоей, как степьПожара беглой жижицей.И от тебя, по самый гробС судьбы твоей преддверия,Дни, словно стадо антилоп,В испуге топчут прерии.1915
APPASSIONATA1
От жара струились стручья,От стручьев струился жар,И ночь пронеслась, как из тучиС корнем вырванный шар.1 Страстная (ши.).366Удушьем свело оболочку,Как змей, трещала ладья,Сегодня ж мне кажется точкойТа ночь в небесах бытия.
Не помню я, был ли я первым,Иль первою были вы —По ней барабанили нервы,Как сетка из бичевы.
Громадой рубцов напружась,От жару грязен и наг,Был одинок, как ужас,Ее восклицательный знак.
Проставленный жизнью по сизойБезводной Сахаре небес,Он плыл, оттянутый книзу,И пел про удельный вес1915
Был вечер, как удар,И был грудною жабойЛесов — багровый шар,Чадивший без послабы.
И день валился с ног,И с ног валился тут же,Где с людом и шинок,Подобранный заблудшей
Трясиной, влекся. ГдеКонцы свели с концамиПлавучесть звезд в водеИ вод в их панораме.
Где словно спирт, взасосПары болот под паромТянули крепость рос,Разбавленных пожаром.
И был как параличТот вечер. Был как кризисПоэм о смерти. Притч,Решивших сбыться, близясь.
Сюда! лицом к лицуЗаката, не робея!Сейчас придет к концуПоследний день Помпеи.1915
* * *За окнами давка, толпится листва,И палое небо с дорог не подобрано.На крик: «Запирай!» — попиралась трава,И вот всё развенчано, смыто и попрано.
Крепчает небес разложившихся смрад,Смрад сосен, и дерна, и теса, и тополя,Толченые травы текут и горят,Их жилы порвались, сплелись и полопались.
Со стекол балконных, как с бедер и плечКупальщиц, парами прохладными обданных,Стекает тускнеющий блеск — и залечьПлетется по трупам каштанов растоптанных.
И вот распластался он. Вот он залег,На пни заглядевшися, прочно и надолго,Но миг недалек, как кривой уголекВ кустах разожжется и высечет радугу.1915«НОЧАМ СОЛОВЬЕМ ОБЛАДАТЬ…»См.: Эхо. С. 95.
«НЕТ СИЛ НИКАКИХУ ВЕСЕННИХ СТРИЖЕЙ…»
См.: Стрижи. С. 93.
См.: Счастье. С. 94.
Разве только по канавам,Словно в яблоках рысак,Скачет резво, буйно, бравоБрага стоков и клоак?
Разве только птицы цедят,В синем небе щебеча,Ледяной лимон обеденСквозь соломинку луча?
Оглянись и ты увидишь:До зари, весь день, везде,С головой Москва, как Китеж,В светло-голубом пруде.
Отчего прозрачны крышиИ хрустальны колера?Как камыш, кирпич колыша,Дни несутся в вечера.Город черен, жидок, ТОПОК,Струпья снега на счету,И февраль горит, как хлопок,Захлебнувшийся в спирту.
Белым пламенем измучивЗоркость чердаков, в косомПереплете птиц и сучьев —Воздух гол и невесом.
В эти дни теряешь имя,Толпы лиц сшибают с ног.Знай, твоя подруга с ними,Но и ты не одинок.
Вчера еще были и воздух, и воля,А нынче ракиты, как мысли, растеряны,А нынче и мысли, и воздух, и воляИз ветра, из пыли, из серого дерева.
Вчера еще были ристанья и пренья,И тяжбы у кровель и зарев о роскоши,А нынче закат уподоблен сирене,Влачащейся грудью и гривою по суши.1914
«ВЕСНА! НЕ ОТЛУЧАЙТЕСЬ…»См.: Весна, 2. С. 91.
«Я ПОНЯЛ ЖИЗНИ ЦЕЛЬ И ЧТУ…»См.: «Я понял жизни цель и чту…» С. 89.ПОЭЗИЯ ВЕСНОЙСм.: Весна, 1.С. 90.
* * *Это мои, это мои,Это мои непогоды —Пни и ручьи, блеск колеи,Мокрые стекла и броды,
Ветер в степи, фыркай, храпи,Наотмашь брызжи и фыркай!Что тебе сплин, ропот крапив,Лепет холстины по стирке.
Платья, кипя, лижут до пят,Станы гусей и полотнищРвутся, летят, клонят канат,Плещут в ладони работниц.
Ты и тоску порешь в лоскут,Порешь, не знаешь покрою,Вот они там, вот они тут,Клочьями кочки покроют.1916
ЗАРЯ НА СЕВЕРЕСквозь снег чернеется кадыкЗемли. Заря вздымилась грудью.Глаза зари в глаза водыГлядят, зимуя в изумруде.
Залив клещом впился в луга,И с мясом только вырвешь вечерИз десен топи. Берега,Как уголь, точны и зловещи.
Свежо, как семга, солнЦе, в ледСадясь. Как лосось, в ломтиИзрезан льдом и лоском водЗакат на плоском горизонте.
Теченье ест зарю. ПрудятПоток объеденные веткиС кистями красных ягод. ЯдСочат намокшие объедки.
Река отравлена. ВолныДвиженья мертвы и нетрезвы,Но льдин ножи обнажены,1И стук стоит зеленых лезвий.
И ни души. Один лишь хрип.Слепой, случайный хрип ножовый.В глуши, на плахе глыб погибДар песни, сердца, смеха, слова.1916
Кокошник нахлобучилаИз низок ливня — паросль,Футляр дымится тучею,В ветвях горит стеклярус.
И на подушке плюшевойСверкает в переливахРоскошный и обрушенныйКаскад раскатов в ивах.
О, как игрой лиловоюОн в майских мочках ярок!Чтоб горы очаровывать,Он вынут из футляра.1916
«КОГДА ДО ТОНЧАЙШЕЙ МЕЛОЧИ…»См.: Три варианта, 1. С. 95.
«САДЫ ТОШНИТ ОТ ВЕРСТ ЗАТИШЬЯ…»См.: Три варианта, 2. С. 96.
«НА КУСТАХ РАСТУТ РАЗРЫВЫ…»См.: Три варианта, 3. С. 96.
«ТАК ПРИБЛИЖАЕТСЯ УДАР…»См.: Июльская гроза. С. 96.
ПРОЩАНЬЕНебо гадливо касалось холма,Осенью произносились проклятья,По ветру время носилось, как с платьяСодранная бурьянами тесьма.Тучи на горку держали. И шлиПереселеньем народов — на горку.По ветру время носилось оборкойГрязной, худой, затрапезной земли.Степь, как архангел, трубила в трубу,Ветер горланил протяжно и властно:Степь! Я забыл в обладании гласной,Как согласуют с губою губу.Вон, наводя и не на воды жуть,Как на лампаду, подул он на речку,Он и пионы, как сальные свечки,Силится полною грудвю задуть.
И задувает. И в мрак погрузясь,Тускло хладеют и плещут подкладкойЛистья осин. И, упав на площадку,Свечи с куртин зарываются в грязь.
Стало ли поздно в полях
