разрушилась, новая не сформировалась. Без резонанса лирика немыслима» («Ответ на анкету «Ленинградской Правды»»). «Лирика сейчас редкостнейшая редкость и она сидит в Вас, сидит и болеет, потому что не болеть сейчас не может» (письмо С. Д. Спасскому 29 сент. 1930). Картины голодных революционных лет и обреченности среды, от имени которой говорит поэт, противопостав¬лены провозглашенным на Девятом съезде Советов (декабрь 1921 г.) пла¬нам. В редакции 1923 г. поэма кончалась заходящим солнцем самодер¬жавия и встающим солнцем революции. Сцена выступления Ленина на съезде, «беглая, как пробег шаровой молнии, зарисовка слепящего мгно¬вения» (Н. Тихонов. Речь на Съезде писателей, 1934), была написа¬на только в 1928 г. для включения поэмы в книгу «Поверх барьеров» 1929. Голосовой экстракт Ленина стал звуковым лицом событий, про-исходящих в России, и «орущей» истории. Здесь интересно вспомнить стих. «Русская революция» (1918), где громогласные призывы Ленина к насилию противопоставлены тишине весны 1917 г. («стал горланить, — к черту!..»). С этой точки зрения надо читать слова о Ленине как «лице и голосе великой русской бури»: «Он с горячностью гения (ср.: гения горячка), не колеблясь, взял на себя ответственность за кровь и ломку, каких не видел мир, он не побоялся кликнуть клич к народу, воззвать к самым затаенным и заветным его чаяньям, он позволил морю разбуше¬ваться, ураган пронесся с его благословения» (дополнительная глава к очерку «Люди и положения» «Сестра моя, жизнь», 1956). Благими на¬мереньями вымощен ад. — Крылатое выражение, авторство которого восходит к XVII-XVIII вв. и приписывается различным английским пи¬сателям. Вопрос карельский… — имеется в виду так называемый «бело-финский мятеж» 1921—1922 гг. В зияющей японской бреши… — речь идет о страшном землетрясении в Японии в сентябре 1923 г., унесшем 300 ООО человеческих жизней. Кощунственную телеграмму: / Мы посы¬лали жертвам драмы/<…>Лгитпрофсожескийлубок. — В «Известиях» 5 сент. 1923 г. было напечатано постановление пленума губкома РКП — обратиться через компартию Японии к пролетариату с выражением соболезнования и уверенностью, что дальневосточный пролетариат окажет братскую помощь рабочему классу Японии (Сумела различить депеша / <…> Класс спрутов и рабочий класс). Мета, Ладога, Шексна, Ловать… — реки и озера, входящие в водную систему Новгородской гу¬бернии. На съезде советов Ленин излагал план электрификации России и строительства электростанций. Вагоны Пульмана — большие четырех¬осные вагоны, изготовлявшиеся в Америке, — теперь ставшие общерас-пространенным типом пассажирских вагонов. И уставал орел двуглавый, / По Псковской области кружа… — узнав о революции в Петрограде, Николай II попытался прорваться из Могилева в Царское Село, но, по¬лучив сведения, что Тосно занято восставшими, царский поезд вынуж¬ден был вернуться на станцию Дно. Два солнца встретились в окне. / Одно всходило из-за Тосна, /Другое заходило в Дне. — Подписав во Пскове от¬речение, Николай II со своим поездом оказался окружен войсками, за¬нявшими вокзалы Царского Села, Тосна и Званки, посланные туда ко¬миссары получили приказ о задержании царя и его аресте. Предвестьем льгот приходит гений/И гнетом мстит за свой уход. — Высокая оценка, которую получил в критике портрет Ленина, позволила не заметить не¬которые, весьма рискованные пассажи поэмы и пророческую концов¬ку. Переделки, которые Пастернак по требованию редакции вынужден был сделать для неизданного сб. 1956, тем не менее сохранили ее в не¬прикосновенности. Никто не решался понять до конца глубокий про-видческий смысл сказанного.ДЕВЯТЬСОТ ПЯТЫЙ ГОД (С. 261)Глубоко пережитые в детстве события революции 1905 г. неодно¬кратно привлекали творческое внимание Пастернака, он определял их как время «детской возмужалости», пошедшей «на скрепы переходной эпохи» («Охранная грамота», 1931). Первым откликом на декабрьское восстание было стих. «Десятилетие Пресни» (1915), подробно и ярко это время описано в прозе Пастернака («Записки Патрика», 1936, и «Док¬тор Живаго», 1956). Поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт» писались к 20-летней годовщине революции. В работе над ними Пас¬тернак опирался на документы, обращался к непосредственным участ¬никам, — собственные воспоминания отразились в главах «Детство» и «Похороны Баумана».Пастернак впервые пробовал себя в новом жанре эпических поэм и писал о трудностях преодоления свойственного ему лирического восприятия жизни и перехода к объективному повествованию. «Я считаю, что эпос внушен временем, и потому в книге «1905 год» я перехожу от лирического мышления к эпике, хотя это очень трудно» («Писатели о себе», 1927). «Приходится читать кучу матерьяла, — писал Пастернак И. А. Груздеву 1 дек. 1925 г., — и большую часть со¬вершенно зря, потому что макулатура, общие места и пустяки. Хотя я пропускаю юбилейные сроки и всякий раз оказываюсь позади них, но при каждой новой части вновь и вновь пытаюсь попасть в число с ними…»История вооруженного восстания в Севастополе, возглавленного П. П. Шмидтом, должна была стать одной из глав поэмы «Девятьсот пятый год». Пастернак сознательно ставил себя в условия эпического поэта, взяв героем легендарную фигуру знаменитого лейтенанта, при которых сюжет и подробности событий были широко известны, а зада¬чей становилось воссоздание реального исторического лица, «превра-щенье человека в героя в деле, в которое он не верит, надлом и гибель», — как писал он М. Цветаевой 7 июня 1926 г.Как непосредственному участнику событий 1905 г., Пастернак послал книгу поэм М. Горькому, объясняя, что революционную тему он хотел взять «исторически, как главу меж глав, как событие меж событий, и возвести в какую-то пластическую, несектантскую, обще-русскую степень» (письмо 10 окт. 1927). Горький отозвался на нее: «Книга — отличная; книга из тех, которые не сразу оценивают по достоинству, но которым сужцена долгая жизнь <…> это — голос насто¬ящего поэта, и — социального поэта, социального в лучшем и глу¬бочайшем смысле понятия. Не стану отмечать отдельных глав, как, например, похороны Баумана, «Москва в декабре» и не отмечу мно¬жество отдельных строк и слов, действующих на сердце читателя горячими уколами» (18 окт. 1927 // Переписка Бориса Пастернака. М., 1990. С. 419). Книга вызвала положительные отклики в печати, как советской, так и эмигрантской (И. Поступальский // Печать и рево¬люция, 1927; А. Лежнев // Литературные будни, 1929; Д. Святополк-Мирский // Версты, № 3, Париж, 1928). Но Пастернак очень строго судил свои поэмы, видел в них «добровольную идеальную сделку с вре¬менем». Он объяснял К. Федину причины своего обращения к теме: «Мне хотелось дать в неразрывно сосватанном виде то, что не только поссорено у нас, но ссора чего возведена чуть ли не в главную заслугу эпохи. Мне хотелось связать то, что ославлено и осмеяно (и прирож¬денно дорого мне), с тем, что мне чуждо, для того, чтобы, поклоняясь своим догматам, современник был вынужден, того не замечая, при¬нять и мои идеалы» (6 дек. 1928). Здесь в первую очередь речь идет о неприятии практики насилия, что Пастернак сознательно сделал цен¬тральным моментом своей революционной поэмы. Главным образом эта точка зрения выражалась в образе жертвующего собой «за други своя» лейтенанта Шмидта.В окончательном виде обе поэмы вышли в книге «Девятьсот пя¬тый год», М., 1927. Об изменениях некоторых мест в тексте поэм для Избр.-1948, тираж которого не поступил в продажу и был уничтожен в типографии, вспоминал редактор этого сборника Ф. М. Левин: «Я не добивался и не требовал, я просто отметил две неудачных, по-моему, метафоры» (Из глубин памяти. М., 1973. С. 94-95). Таких «неудачных метафор» было найдено и переделано не две, а шесть, причем в них от¬кровенно прослеживается идеологическая подоплека, некоторые стро¬фы, показавшиеся редактору «опасными», были сняты.Пастернак обратился к работе над поэмой летом 1925 г.; зимой 1926-го, подходя к ее завершению, он так определял жанровые особенности своего нового произведения: «Я работал и работаю над поэмой о 1905 годе. Вернее сказать, — это не поэма, а просто хроника 1905 года в стихотворной форме. Работать над ней я начал с осени. Сейчас написа-ны начало Потемкинского восстания, Гапон, 9 января, декабрьское вос¬стание. Эти фрагменты, пока еще лишенные внутренней связи, будут печататься в отдельных журналах, после чего я их переделаю еще раз и составлю уже к весне цельную вещь, книгу» («Над чем работают писа¬тели», 1926).Работа над первой редакцией была окончена в феврале 1926 г., ее переработка велась летом 1927-го, но от мысли слить эти фрагменты воедино автор отказался, напротив, были сняты строфы, первоначаль¬но служившие для более связных переходов от одного эпизода к дру¬гому.Главы, написанные по документам, перемежаются описаниями лично пережитого, согретыми лирикой детских воспоминаний.«Внашупрозусеебезобразьем…» — альм. «Половодье». М., 1926; вариант ст. 5: Еще спутан, как сон, первопуток— сб. «Пролетарий». Харьков, 1926, без разделения на строфы. — Машин, с авт. правкой (собр. Е. В. Лидиной), дата: 25 окт. 1925, перво¬начальное назв. «Ода» вычеркнуто, между строфами 4-й и 5-й:[Когда ты озиралась, окрысясь,То разруху сметал перепуг.А теперь, разве это не кризисТвой разросшийся бурно лопух!] Вариант ст. 21: [Даже в отмаши хлопьев кутежных] Дополнительная строфа в конце:О, пропасть бы за снежной решеткой!Но, увы, по пятам за тобойХодит тупость с победной трещоткойИ велит любоваться собой.Отцы. — сб. «Пролетарий». Харьков, 1926, без назв.; варианты: ст. 14-15:   Приглядимся Однако:ст. 38-43:   Крепостную Россию НельзяНе узнать на рисунке, А рисунок ЗоветсяРоссиею после реформ, ст. 83:        Мы б открыли, ст. 116:       И наступит зима, ст. 121:       Подвечернее солнце— опечатка, перенесенная во все издания, исправленная в Избр.-1948, и машин, сб. 1956.ст. 143-144: Чтобы шеи дитяНе сломало себе на шоссе. Дополнительная строфа в конце:Эти марева днем,Эти зарева города ночьюБудут рваться,Тянуться,Свиваться,Мотать головой.Будет ясно как день:В скользких кольцахСтолетью нет мочи,И змее ни однойОт него не убраться живой.—Автограф (РГАЛИ), под назв. «Изработо 1905 годе. Пролог», дата: 29 июля 1925 и машин. 1925 г., без назв., текст — как в первой публикации.Подымаются Саввы/И зреют Викулы в глуши. — «Савва и Викула это братья Морозовы, промышленники крестьянского происхождения. Это была известная фирма, показатель развития промышленности», — писал Пастернак В. Горелому 29 мая 1958 г. Чугунка — старое назв. же¬лезной дороги. Позорные телеги — для перевозки арестантов. Первое мар¬та 1881 г. —день убийства Александра II. С. Л. Перовская (1853-1881) — была казнена по делу «первомартовцев». Подпольщик Нечаев — С. Г. Не¬чаев (1847-1882), организатор тайного общества «Народная расправа», применял методы мистификации и провокации. Степану Халтурину / Спать не дает динамит. — С. Н. Халтурин (1856—1882) в 1880 г. органи¬зовал взрыв в Зимнем дворце. Точно Лаокоон/Будет дым… — сравнение дыма с троянским жрецом Лаокооном объясняется знаменитой скульп¬турной группой родосских мастеров, изображающей борьбу Лаокоона и его детей с обвивавшими их змеями. Это сравнение отметила А. Ах¬матова в своем стих. «Борису Пастернаку» («Поэт») (1936).Детство. — сб. «Пролетарий». Харьков, 1926, без