ответил.
Но это не означало бы ничего дурного. Никогда не надо де¬лать печальных заключений из неизвестных обстоятельств.
Впервые. — Автограф (собр. адресата).
Наталья Семеновна Сармакешева (в замужестве Янкова) — учащая¬ся ПТУ, письмо послано в Ростов-на-Дону.
В своем письме Сармакешева выражала восхищение творчеством Пастернака и его стойкой позицией во время гонений осени 1958 г. Вы¬сказывала ему поддержку и пожелания мужества.
1663. Г. и Б. БЕРМАН-ФИШЕРАМ
16—17 февраля I960, Переделкино
16 февр. 1960
Дорогие господин и госпожа Фишер, сегодня получил «Ког¬да разгуляется»1. Я вне себя от радости. Спасибо, спасибо. По¬звольте вас обоих обнять. И как обычно, это застало меня в ужас¬ной суматохе и спешке. Завтра утром я должен ехать в город, кое-что купить, и кроме того для соседнего дома Ивановых (он напи¬сал «Бронепоезд» и очень красочные рассказы в пору нашего экспрессионизма в начале революции).
Итак, купить подарки для дома Ивановых, очень милых лю¬дей, отмечающих завтра семейный праздник2 — у нас далеко не простая задача. Поэтому мне придется встать в шесть часов. —
Итак, это уже позади, — поездка в город и покупки, но не праз¬дник, который еще предстоит вечером. Я вернулся из города и во¬зобновляю письмо. Вы не находите, что Кайль гениален? Я плавал в слезах, читая его. Это я, попавший в достойные руки мастера. Кайль послал мне первую главу Евгения Онегина3. Я прочел две-три строфы из его перевода людям, которые почти не знают не¬мецкого. Я их спросил, — что это. Они мгновенно угадали произве¬дение по ходу изложения, по излому синтаксиса, по музыке построе¬ния фразы. Всякое суждение о «Когда разгуляется» будет суждением обо мне: в оригинале это не лучше и не по-иному: главное — суть схвачена и передана по-царски. Все, что он делает, отвечает приро¬де его дарования и потому это блестяще и верно. Так нужно перево¬дить. Я догадываюсь, что у него созрело вначале и что он убрал, так жив и естествен ход и возникновение работы. Это обеспечивает ему такое высокое понимание смысла и содержания оригинального текста у меня, в Шекспировских сонетах и перед лицом Пушкина, какое только могут дать дар стихосложения и знание языка. Он при¬зван, чтобы схватить, овладеть и продолжить жизнь оригинала. Потому что остановить ход поэтического произведения (стреми-тельно разворачивающегося утверждения), значит убить его.
То, что суждение о Кайле будет суждением обо мне, имеет так¬же и отрицательный оттенок. Он так убедителен в своей близости к содержанию и верен смыслу, что, если предположить, что мой путь ошибочен, он гораздо полнее обнажает суть дела, чем это делаю я.
Провести четкую границу между жизнью и искусством — это душа творчества, качество вкуса, эстетическая заповедь. Очень высоко и эмоционально значительно она была проведена у сим¬волистов, постэкспрессионистские течения своим искусством прокопали эту межу еще глубже и в другом направлении. Первая половина моей деятельности была сильно подчинена этому ощущению «инобытия» искусства. Но все это было очень красиво сделано до нас, теми, кто начинал, когда это размежевание еще основывалось на открытиях и прозрениях, было серьезным и дра¬матичным. Но затем это стало чересчур манерным. Неповторимое и мятежное начало создало собственных преемников и продол¬жателей, становясь подчас бедным и ничтожным, как, например, детские выходки дадаистов4.
Незадолго до войны и в особенности в послевоенное время во мне росло непреодолимое влечение опрокинуть все эти эсте¬тические упражнения и привычки. Это я сделал в романе. В прозе этот удар не так чувствителен. В стихах это яснее и прозрачнее. Как Вы думаете, не слишком ли далеко это зашло? Не стала ли эта жизнеутверждающая простота пустой, прозаической и банальной? Перевод, чтобы стать живым не может остановиться на той же точ¬ке, где останавливается оригинал. Местами тон дружеской непри¬нужденности в переводе возрастает, тогда как в оригинале сдер¬живается или вовсе отсутствует.
Но Кайль в этом не виноват. Ина^е это не могло и не должно быть.
Напишите, пожалуйста, Кайлю, как велико мое восхищение. Я не знаю, когда найду время сделать это сам. Напишите мне, пожалуйста, откровенно, что Вы думаете о такой поэзии.
Я просил Вольфов, чтобы они купили и послали книгу не¬скольким лицам5. Я забыл еще два адреса. Я хотел бы, чтобы кни¬га была послана:
1) Госпоже Элизабет фон Шуленбург, Bonn-Endenich, Am Burggraben 18.
2) Проф. Ивару Иваску, 905, Greenvale Avenue Northfield, Minnesota, USA.
С бесконечно умноженной благодарностью
Ваш Б. Пастернак
Впервые: Brigitte В. Fischer. Sie schreiben mir oder was aus meinem Poesiealbum wurde. Zurich, 1978 (с купюрами). — Автограф по-нем. (Lilly Library Indiana University).
1 Boris Pasternak. Wenn es aufklart. Gedichte 1956-1959. S. Fischer. 1960.
2 Сохранился пригласительный билет на совместный день рождения супругов Ивановых (60 и 65 лет): « Уважаемые Зинаида Николаевна, Борис Леонидович, Леонид Борисович! Тамара Владимировна и Всеволод Вячесла¬вович Ивановы имеют честь просить вас на ужин по случаю своего 125-летия, имеющий быть 17 февраля сего года в 8 часов вечера по адресу: Переделкино, ул. Павленко. Форма одежды и настроение — необыкновенные» (Тамара Иванова. Мои современники, какими я их знала. М., 1987. С. 423).
3 Alexander Puschkin. EugenOnegin. S. Fischer Verlag, 1955. Ubersetzung von R.-D. Keil.
4 Литературно-художественное течение дадаизм (1916-1922) в своей приверженности иррационализму и антиэстетизму отрицало социальную направленность искусства.
5 В письме К. Вольфу 7 февр. 1960 Пастернак перечислил имена и адреса 10 своих корреспондентов, которым просил послать книги «Когда разгуляется» («Звезда», 2005, № 3. С. 164).
1664. Р.-Д. КАЙЛЮ
21 февраля I960, Переделкино
21 февраля 1960
Милый мой Кайль, мою радость и удивление не измерить! Тем, с которыми я завожу разговор о Вас, я в качестве примера образцового перевода читаю строфу:
Так некогда Шопен вложил… — Конечно, Вы догадывае¬тесь, — в полонезы1.
Вот что значит понимать суть поэзии, всякой великой поэзии и самому быть поэтом, уметь отличать то, что жизненно важно в поэтических произведениях, которые в первую очередь не жесткие юридические документы, а изменяющиеся творческие достижения.
Как меня всегда раздражали и сколько крови мне испортили при работе над переводами из Шекспира и Гёте требования глу¬пой убийственной буквальной точности, стремление сохранить Этюды, не замечая, что в слове Wunderwesen и рифме Polonaisen* гораздо яснее найден нерв живого сходства, чем с помощью четы-рехстрочной беспомощной и бессмысленной хромоты иноязыч¬ных, тяжелых для стихосложения «Этюдов».
Что мне Вам сказать?
Ваша огромная, выдающаяся удача опасна для меня. Перед блеском, сиянием, полнотой, музыкой, благородством и неуло¬вимой прелестью Ваших книг меня забудут, так как все это Ваша заслуга. С другой стороны, я думаю, что Вы (за единичными, очень редкими случаями во Франции и еще меньше в Англии) станете в полном смысле слова единственным на свете, не только в Герма¬нии, а повсюду, где знают по-немецки, чтобы действительно сде¬лать меня известным.
Все хорошее, что я Вам раньше писал, ни в малой степени не стоит того впечатления, которое я испытал при первом беглом чтении этой книги.
Если Вы увидите что-либо стоющее и интересное среди от¬кликов и обсуждений, пошлите мне, пожалуйста, вырезку.
Не кажется ли Вам целесообразным (для нас обоих) послать книгу (от Вас) Ст. Спендеру или Т. С. Элиоту? Не утруждайте себя тем, чтобы для этого посылать мне сюда экземпляр. Я получил шесть книг от издательства. Но если я их пошлю отсюда, они про¬падут в дороге.
Я писал Фишерам, что прошу послать книги разным людям. Пошлите, пожалуйста, экземпляр моей сестре: г-же Л. Элиот Слейтер, 20 Park Town, Oxford. <...> 2
Ваш Евгений Онегин так же блестящ, как все, что Вы делае¬те. Люди, не знающие немецкого, узнавали оригинал по звучанию Вашего перевода3.
Берегите свое здоровье. Вас еще многое ждет впереди.
Привет Вашим любимым и близким.
Ваш Б. Пастернак
Впервые: Raissa Orlowa. Lew Kopelew. Boris Pasternak. Stuttgart, 1986 (купюра публикатора). — Автограф по-нем. (собр. адресата).
живое чудо и полонезы (нем.).
1 Речь идет о стих. «Во всем мне хочется дойти…», где в строфе: «Так некогда Шопен вложил / Живое чудо / Фольварков, парков, рощ, могил / В свои этюды». Кайль, подчиняясь рифме, заменил «этюды» — «полоне¬зами».
2 Возможно, публикатор выпустил еще какие-нибудь адреса и имена лиц, которым Пастернак хотел послать книги.
3 См. об этом в письме N° 1663.
1665. В. Д. ПРИШВИНОЙ
9 апреля I960, Переделкино
Дорогая, дорогая Валерия Дмитриевна, во Мхате все измени¬лось, у меня нет повода ехать до Пасхи1 в город, а мне не хочется откладывать возвращение долга и возобновленного выражения моей постоянной признательности Вам также и по этому случаю2.
По-моему, все стихотворения из «Д<окто>ра Жив<аго>» Вы знаете или они даже у Вас есть, а также и большинство из отдела «Когда разгуляется» наверное Вам известны. Рад буду, если что-нибудь Вам доставит удовольствие. Но не ставьте меня об этом в известность. Вообще, относитесь к этой тетрадке, которую остав¬ляю Вам навсегда, как бы это выразиться, как к ни к чему не обя¬зывающему средству времяпрепровождения, о существовании которого можете позабыть.
Сердечный привет Вам и Николаю Сергеевичу.
Ваш Б. Пастернак
Впервые. — Автограф (Музей М. М. Пришвина в Дунине).
Датируется по отметке В. Д. Пришвиной, сделанной на расписке в получении 3000 руб., которую Пастернак дал ей. См. коммент. 1 к письму № 1558.
1 Пасха была 17 апреля. Во МХАТе в апреле 1960 г. были поставлены «Братья Карамазовы», и Ливанов играл Дмитрия Карамазова.
2 После скандала с Нобелевской премией Пастернак вынужден был обратиться к В. Д. Пришвиной с просьбой ссудить его деньгами и 27 дек. выдал ей расписку с просьбой к близким, в случае, если он сам не сможет «по каким-либо причинам», через год вернуть занятую у нее сумму. По тому, что он задержал почти на полгода возвращение долга, можно судить о его денежных затруднениях, а также о том, что в начале апреля он уже чувствовал себя настолько плохо, что не посмел более задерживать воз¬вращение долга. В те же дни он вернул 5000, взятые год назад у К. И. Чу¬ковского (Воспоминания. С. 280). О приступах аритмии см. в письме № 1666.
1666. Ж. де ПРУАЙЯР
12 апреля I960, Переделкино
12 апреля 1960 Дорогой мой ангел,
Вчера вечером мне было предъявлено Ваше письмо к Жоржу от 25 марта 1960. Какая тоска, что все эти истории никак не могут кончиться!1
Переписываю текст, отменяющий доверенность2, делая это против воли и с горечью, которую Вы легко почувствуете, если только не хотите заподозрить меня в неискренности.
Но это не единственный документ, который будет Вам послан с этим письмом. Вам будет послана также русская версия Вашего французского письма от 0<льги> к Ф<ельтринелли>3.
За Вами остается возможность из двух вариантов выбрать тот, который Вы захотите, так же, как я всегда давал Вам неограни¬ченную свободу (и наивно полагал, что этого добился).
Долгий приступ сердцебиения и неровного пульса. Это ме¬шает мне
