пе¬реписки, без следов написанного, без авторского «портфеля», без письменного архива, с уничтожением писем и рукописей, с хра¬нением только в душе и сердце самого необходимого.
Стихи надо перевести вновь (а может быть и впервые). Это должен сделать кто-нибудь другой, Петровых или Мартынов, у нас немало превосходных переводчиков, из них одни не хуже, а дру¬гие — лучше меня.
Меня отовсюду теснят просьбами о переводах. Есть случаи, такие же высокие, достойные и страшные, как Ваш. Но если бы люди относились ко мне хорошо и внимательно, они должны были бы предостерегать и удерживать меня от переводов, а не поручать их мне. Пора мне заняться собой.
Ваш сын, очаровательный мальчик, говорил со мною о пере¬водах, между прочим и о Шелли и Эдгаре По3. Я все ему расска¬зал. Пусть он меня перед Вами защитит.
А что наши годы наполнены были чудовищным и страшным и неисчислимыми примерами мученичества, я догадывался дав¬но, и неспособность мириться с этим давно, около сорока лет тому назад, определила мою жизнь и связала мне руки.
Не сердитесь на меня.
Впервые: Эстер Маркиш. Столь долгое возвращение. Тель-Авив, 1989. С. 317. Приводится факсимиле. — Автограф (собр. адресата).
Э. Е. Лазебникова-Маркиш — вдова поэта Переца Маркиша, расстре¬лянного в 1952 г., как члена антифашистского комитета. Вернувшись из Казахстана, куда она была выслана вскоре после ареста мужа, составляла вместе с А. Вергелисом сб. стих. Маркиша.
1 В сб. Переца Маркиша «Избранное. Стихотворения и поэмы» (М., 1957) перевод стих. «Михоэлсу — неугасимый светильник» сделан Арка¬дием Штейнбергом.
2 Евгений Андреевич Пермяк, член комиссии по изданию сб. стих. Переца Маркиша, писал Пастернаку 27 дек. 1955: «Вы переводили одно из его стихотворений. Перевод затерян. Вспомните перевод и перешлите его».
3 Симон Маркиш — филолог-классик, вернувшийся в Москву из ссылки и работавший в иностранной редакции в Гослитиздате.
1356. К. А. ФЕДИНУ
31 декабря 1955, Переделкино
31 дек. 1955 Дорогой Костя!
С наступающим Новым годом тебя и всех твоих домашних. Желаю тебе наиболее полного осуществления твоих планов и за¬мыслов, самых заветных и своевольных. Наверное тебя нет в Пе¬ределкине, и ты встречаешь Новый год где-нибудь высоко и дале¬ко, или в своей давно и заранее составленной компании. Но если бы ты по случайности, едва представимой, оказался рядом на даче, ты знаешь, каким дорогим гостем вместе с Ниной и Александром Викторовичем ты явился бы для нас и нашего узкого круга1. Об¬нимаем тебя.
Твой Б. И
Впервые. — Автограф (собр. Н. К. Фединой).
1 Несмотря на все большее отдаление в связи с официальным стату¬сом Федина, Пастернак продолжал по-прежнему нежно относиться к нему и по-соседски запросто приглашал его в гости. Сохранилась аналогичная записка 4 нояб. 1954: «Дорогой Костя! Мы давно по тебе соскучились. Если ты тут и здоров, и у тебя нет возражений, приходи, пожалуйста, к нам обе¬дать в воскресенье, 6-го, в три часа. Если Нина и Саша тут и свободны, приходи с ними. Твой Борис» (там же). Александр Викторович Роговин — актер Московского драматического театра им. К. С. Станиславского, муж Н. К. Фединой.
1357. Е. Н. ГОГОЛЕВОЙ
19 января 1956, Переделкино
19 янв. 1956
Дорогая Елена Николаевна!
Пожалуйста ничего не отвечайте мне, а то похоже будет, буд¬то я напрашиваюсь на Ваши автографы1.
Вы стали играть леди Макбет еще сильнее и глубже, хотя вер¬хом совершенства было уже Ваше исполнение на генеральной. Прибавилась мимика, метания отчаяния и безнадежности, пред¬варяющие реплики, движения души, неумещающиеся в словах. Усилилась их решительность и резкость. Это очень хорошо. Вы страшно, страшно нравитесь публике, — я это слышу отовсюду, так же целиком и безоговорочно, как мне.
Все это Вы знаете и сами, без моих уверений, и если я об этом заговариваю, то только для того, чтобы стать между Вами и теми, иногда мерещащимися призраками, которые порою вызывает веч¬ная и ненасытная неудовлетворенность художника.
Мне хочется послать Вам какое-нибудь овеществленное по¬здравление или привет, что-нибудь осязательное на память и нет ничего подходящего.
Я недавно закончил большой роман в прозе, написанный не только не так как полагается, но с точек зрения, противоположных требующимся и привычным. Но совсем не по этой причине чтение его, по счастью, минует Вас, а потому что он очень длинен, и я сам не хочу, чтобы в Вашей так счастливо отданной искусству жизни нашлось так много досуга на посторонние или соседние цели2.
Но главный герой, незадачливый, опускающийся врач Жи¬ваго, умирает в 1929-м году, и после него остается некоторое ко¬личество стихотворений, помещенных в конце книги, после про¬зы. Часть их была напечатана, часть ходила по рукам в списках. В надежде, что может быть Вы их не знаете, посылаю их Вам ради надписи, в которой мечтаю еще раз повторить Вам выражение сво¬их восторгов3. Без конца рукоплещу Вам.
Ваш Б. Пастернак
Впервые: «Независимая газета», 9 янв. 1992. — Автограф (собр. адре¬сата).
Е. Н. Гоголева — актриса Малого театра, играла Леди Макбет в спек¬такле, поставленном по переводу Пастернака.
1 В архиве Пастернака два письма Е. Н. Гоголевой.
2 В ответном письме, написанном в начале февраля 1956 г., Гоголева выражала желание прочесть «Доктора Живаго».
3 Надпись на машин, стихов из романа: «То the very Lady Macbeth, great, frightening and enchanting. Артистке, настолько стершей границу меж¬ду ролью и исполнительницей, между леди Макбет и Гоголевой, что я ис¬кренне не знаю, кому надписываю тетрадку, и к кому из них в ужасе и вос¬хищении обращаюсь. Б. Пастернак 20 янв. 1956 г.» («Настоящей Леди Макбет, великой, устрашающей и очаровывающей». — англ.; там же).
1358. А. К. КОТОВУ
3 февраля 1956, Переделкино Дорогой Анатолий Константинович!
Это письмо на случай, если я завтра не застану Вас лично в Гос¬литиздате, или если Вы будете заняты. Помогите мне уладить мои де¬нежные дела. Сам я с семьей не нуждаюсь, но мне постоянно требуют¬ся огромные вторые параллельные деньги в огромное множество рук. А еще отказ мой от утроения гонорара при утроении тиража в 1953 году при выпуске Шекспира1, не по моей вине не оставшийся в секрете, породил басни о каком-то несуществующем моем богатстве.
Отчего с 75 ООО экземпляров Фауста сошли на 25 ООО?2 Как мне выразиться о своей собственной работе? Это был труд очень серь¬езный.
В «Искусстве», как только что мне оттуда письменно сооб¬щили, в полное собрание Шекспира включили только моего «Ген¬риха IV» и «Макбета»3. Не удивительно ли? Чем это объяснить. Ах, ах, ах! Если бы у меня было собственное издательство! Конеч-но, при моей бездарности, я бы мигом прогорел, никто ничего бы не покупал. Какое счастье, что нынешние благодетельные поряд¬ки спасают меня от этого разочарования.
Спешно для МХАТа я перевел Марию Стюарт. Там ее в этом переводе поставят. Где издать эту работу? «Искусство» Шиллером не занимается4. У Вас планы расписаны до 65-го года.
Мне страшно не хочется воспользоваться утвержденною воз¬можностью с однотомником5. Мне кажется тяжесть колхозов нич¬то по сравнению с тяжестью советской литературы. Вся она ре¬шительно без каких-либо исключений смертельно надоела. Нельзя без последствий сорок лет долдонить одно и то же.
Я счастлив был узнать от Казакевича, что стихи в альманах не попали, мне так этого не хотелось! Может быть на мое счастье и заметки о Шекспире не будут помещены6.
Но деньги все-таки какие-то надо выдумать. Нельзя ли зак¬лючить сейчас же, в феврале, авансовый договор на точное вос¬произведение моего гослитиздатовского однотомника 1936 г.7 (в нем 20 авторских листов). В договоре значилось бы, что это точ¬ное переиздание, и это исключало бы беспокойство, что я надую издательство, а также избавляло бы меня от редакторских раде¬ний и акушерских консультаций и забот. А в ходе осуществле¬ния договора, к нынешней осени, я слабейшую половину сбор¬ника выкинул бы и заменил позднейшим, не вошедшим в нее ма¬териалом.
Но это для меня наихудший выход, и Вы осчастливили бы меня, если бы эту меру можно было заменить переизданием всех Шекспировских переводов, или только массового Гамлета, или Шиллеровской «Марии».
Не сердитесь, что пишу второпях, в слепой вере, что Вы меня простите. Отсюда и резкости, которые Вас рассмешат, к сожале¬нию. Но ведь я Вас, наверное, увижу8.
Ваш Б. Пастернак
3 февраля 1956 г.
Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1460, on. 1, ед. хр. 160).
1 Сб. Вильям Шекспир. Избранные произведения (М., Гослитиздат, 1953) включил все восемь трагедий, переведенных Пастернаком. Тираж 25 ООО (вместо 75 ООО по договору).
2 Гете. Фауст. Перевод Б. Пастернака. М., Гослитиздат, 1955. Тираж 25 ООО (вместо 75 ООО по договору).
3 В 1958 г. из собр. соч. Шекспира были исключены и эти переводы.
4 «Мария Стюарт» Шиллера в переводе Пастернака была издана в Гос¬литиздате в 1958 г.
5 Имеется в виду предложенное Пастернаку издание сб. «Стихотво¬рения и поэмы».
6 По просьбе Э. Казакевича, одного из редакторов альм. «Литератур¬ная Москва», Пастернак дал подборку стихов из романа «Доктор Живаго» и «Замечания к переводам из Шекспира», которые были опубликованы в jsjb 1 альманаха с сокращениями. Об отношении Пастернака к «коопера¬тивным» изданиям см. письмо № 1373.
7 Речь идет о сб. «Стихотворения в одном томе». М., 1935.
8 Об этом свидании Пастернак писал Котову в те же дни: «Дорогой Анатолий Константинович! Я буду искать встречи с Вами во второй поло¬вине будущей недели: всего бы лучше в четверг 9 февраля или в субботу 11 февраля, если можно, в утренние часы. Поставьте, пожалуйста, Вашу секретаршу в известность о дне и часе, когда это можно сделать. Я из Пе¬ределкина буду справляться у нее об этом по телефону. Я зимую на даче и в городе бываю очень редко и ненадолго. Сердечный привет. Ваш Б. Пас-терна/о (там же).
1359. К. А. ФЕДИНУ
17 февраля 1956, Переделкино
17 февр. 1956 г. Дорогой Костя!
Я еще не поблагодарил тебя за твои чудные слова о Фаусте1. Докажи, что ты не рассердился на меня, и исполни нашу общую просьбу. У нас будут гости в понедельник, 20-го, к обеду, в три часа дня, люди главным образом театральные2, почему и выбран этот выходной театральный день.
Страшно прошу тебя прийти к нам! Хотя это день присут¬ственный, рабочий, — освободись как-нибудь и не огорчай меня своим отказом.
Твой Б.
Впервые: «Волга», 1990, № 2. — Автограф (собр. Н. К. Фединой).
1 Письмо Федина о «Фаусте» не сохранилось, он писал о нем в своей книге «Писатель, искусство, время» (М., 1957): «Получил с новыми кни¬гами «Фауста» в переводе Пастернака. Послал ему письмо с тем первым и ни капли не обдуманным порывом, какому поддаюсь сразу под впечат¬лением таланта, остро схватывающего воображение и душу. Так было с этим русским «Фаустом», подаренным нам трудами и виртуозностью Пастер¬нака: никто из прежних переводчиков Гете не в силах был заставить чи¬тать его трагедию с таким непосредственным увлечением» (С. 389—390).
