это сделаю, но возможность, представлявшаяся мне близ¬кою, все время откладывается и иногда становится сомнительною.

Также не могу урвать времени переписать несколько новых стихотворений, как всегда делал это раньше. Не в них дело, не в частностях, не в романе, не й Фаусте, а во всей их совокупности вместе с жизнью. И все это надо успеть.

Хотел было оставить Вас и Алю без Фауста, едва появившего¬ся в продаже, и которого почти что нет у меня. Но — сердце не камень, это выше моих сил и Вы обе его получите2.

Будьте здоровы, надо еще пожить, может быть когда-нибудь можно будет еще сказать что-нибудь.

Целую Вас. Ваш Б.

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 397).

1 А. И. Цветаева в своей открытке просила 3. Н. Пастернак следить, чтобы Б. Л. не слишком переутомлялся работой.

2 Свое восхищение «Фаустом» А. И. Цветаева, кончив чтение, выра¬жала в письме 7 июля 1954: «…Перевод восхитителен. Это гигантский, доблестно выполненный труд. Выше похвал. Краткие строки Эвфориона повеяли на меня Мариной, вспомнила ее Красного коня. Братское Ваше с ней сходство. Пишу я в том письме, что не люблю ни замысел Гёте, ни Фауста <...> что мне не довлеет никак мифологическая часть, — и тем, видимо, ценнее мое восхищение Вашим Фаустом, совершенством Вашего труда» (Материалы ГМГЛ. С. 40).

1265. А. И. ЦВЕТАЕВОЙ

24 февраля 1954, Москва

24 февр. 1954 Дорогая Ася!

Работать мне нельзя1, а разбирать мелкий Ваш шифр и отве¬чать Вам надо?

Трогательная история, очень жизненно рассказанная, та¬кая обыкновенная, с таким вдруг трагическим и неожиданным поворотом в аборт. И как всегда у Вас, написанная очень хо¬рошо2.

Как мне знакома до сих пор эта мертвая хватка жалости, это холодное обмирание от сознания совершаемого обмана, ужас пе¬ред собственной жестокостью, как это все страшно, как лучше ничего этого не шевелить!

Это, конечно совершенно не то, что Вы имели в виду, когда удивлялись, что смерть не вопрос для меня. То вина перед силь¬ным, а не перед слабым, там, в надежде, сопровождающей покая¬ние, уже наперед все по-детски улаживается. Множество содеян¬ных мною лютых помышляя, окаянный, трепещу страшнего дне судного, но надеяся на милости благоутробия Твоего…3 Но вина перед слабыми, безответными, доверчивыми!

О, ради Бога, не вступайте в спор со мной по поводу ошибок моих и непонимания. Начнется переписка! Клянусь, ни слова Вам на эту тему не отвечу.

Но как жить? Мне думается надо любить добро превыше все¬го и носить его в сердце, но быть принципиальным, но быть вер¬ным правилам только в самом главном, в самом большом, захва¬тывающе, головокружительно большом, а в остальном — оставать¬ся в жизни, не изменять жизни, не закосневать ни в чем, ни даже в праве на закостенение. И опять, ради Бога, не входите в разбор и оценку, не возражайте — ничего не отвечу.

Я очень занят. Мне еще очень много надо и хочется сделать. Оставьте меня в этом заблуждении.

Выслал Вам Фауста. Едва ли найдется у Вас время прочесть весь перевод. Но тогда ограничьте чтение хотя бы самыми драма¬тическими местами в конце первой части, некоторою долей тре¬тьего акта во второй части и пятым актом или концом его. И не сердитесь на меня.

Ничего написанного послать не могу, нет ни копий, ни под¬линников. Все в голове, приведу в порядок, когда допишу глав¬ное.

Целую Вас. Будьте здоровы. Ваш Б.

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 397).

1 Об открытке А. И. Цветаевой к 3. Н. Пастернак с просьбой «огра¬ничивать» работу мужа см. письмо № 1264 (коммент. 1).

2 Имеется в виду рассказ под названием «Грех», вошедший в сб. «Моя Сибирь» (М., 1988).

3 Глас 6-й на Воскресной утрене в неделю мытаря и фарисея до пятой недели Великого поста, после чтения Евангелия.

1266. В. Д. АВДЕЕВУ

4 марта 1954, Москва

4 марта 1954

Дорогой Валерий Дмитриевич!

Поздравляю, поздравляю, поздравляю! Вот Вы и доктор!1 Есть еще судьи в Париже, как говорил старик Вольтер. Нет, серьезно, по такому бездорожью это большая радость. Бедный Дмитрий Дмитриевич не дожил до этой минуты2. Она бы принесла ему боль¬шое удовлетворение.

Опять Ваши слова об «обещанных стихах» мне немой укор3. Нет у меня переписанных. И на что они Вам? Будут, говорят, в апрельском «Знамени»4, попадут к Вам в Йошкар<-Олу>, раз «Фа¬уст» добрался.

А мои дни по-прежнему пролетают со скоростью реактивных самолетов. Часть времени занимаюсь прозой, часть уходит неиз¬вестно на что, бесследно и бесцельно.

Крепко Вас целую. Зина кланяется.

Будьте здоровы.

Ваш Б. П.

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 2867, on. 1, ед. хр. 41).

1 В. Д. Авдеев защитил докторскую диссертацию по ботанике при институте в Йошкар-Оле.

2 Д. Д. Авдеев скончался в 1952 г. В письме 30 нояб. 1953 В. Д. Авдеев писал Пастернаку, что после смерти отца авдеевский дом в Чистополе опу¬стел и развалился. Он сам переехал в Йошкар-Олу.

3 В. Д. Авдеев приезжал поздней осенью 1953 г. в Москву, Пастернак читал ему «Август» и «Свадьбу» и обещал текст прислать в письме.

4 В журн. «Знамя», 1954, № 4, опубликовано 10 стихотворений Пас¬тернака из романа «Доктор Живаго».

1267. Г. М. КОЗИНЦЕВУ

4 марта 1954, Москва

4 марта 1954

Дорогой Григорий Михайлович!

Не вхожу в обсуждение придуманного Вами конца. Я привык к Шекспировскому и он кажется мне естественным1. Это гул про¬должающейся общей жизни после тишины единичной кончины. Такие контрасты нередки у Шекспира под занавес, намеренны у него и по умыслу ясны. Но Вы — автор постановки и ни на мину¬ту не вступлю с Вами в спор по данному поводу. Только как Вы проведете сценическое воскрешение Гамлета после только что представленной его смерти, и поддержит ли трудность этой по¬пытки чтение сонета в чьем бы то ни было переводе?2

Конечно, придется перевести его мне, и конечно, придется читать его в моем переводе, даже в том случае, если он вне всякого спора будет неудачней перевода Маршака, потому что такого ко¬оперирования разноименных текстов я никак не мыслю. Только при безоговорочности этого условия3 решаюсь без мысли о сопер-ничестве (для него потребовалась бы большая сосредоточенность и время) записать Вам вчерне, как я или как бы я, застигнутый за совсем другими работами, это сделал. (Глыбы камня, могильного креста и последних двух строчек перевода С<амуила> Я<ковле-вича>: черепки разбитого ковша и вина — души в подлиннике нет и в помине4). Перевод мой — набросок. Он должен вылежаться, даже, если он удачен, а в ближайшие дни я заниматься им не буду5.

У меня не остается копии, так что если будете просить пере¬делать, перепишите, пожалуйста, и приложите к просьбе. Спаси¬бо за приветы5. Простите за торопливость.

Ваш Б. Пастернак

Впервые: «Вопросы литературы», 1975, № 1. — Автограф (собр.

B. М. Козинцевой).

1 Г. Козинцев писал Пастернаку 26 февр., что ему «пришлось исклю¬чить из «Гамлета» всю историю Фортинбраса. <...> Либо это декоратив¬ный финал: страусовые перья на шлеме, знамена, фанфары… Либо… ко¬нец этот в свое время был необходим по цензурным причинам» (там же.

C. 217).

2 «…Хочу обратиться к Вам с просьбой, — писал Козинцев, — если бы только нашлось у Вас желание и время, — перевести для нас 74-й сонет (и если возможно, строем наиболее приближенным к строю монологов Гамлета). Если же не сочтете возможным сделать это, то в этом случае… буду просить Вас разрешить использовать в спектакле перевод этого соне¬та С. Маршака» (там же. С. 218).

3 Это условие не было соблюдено, в спектакле Козинцева Гамлет чи¬тал сонет в переводе Маршака (см. письмо № 1273).

4 Имеются в виду последние строки перевода Маршака: «Ей — че¬репки разбитого ковша, / Тебе — мое вино, моя душа». У Пастернака: «А ценно было только то одно, / Что и теперь тебе посвящено».

5 Далее идет текст перевода в первой редакции: варианты ст. 5, 10 и 12. Через два дня на экземпляре кн.: В. Шекспир. Избранные произведе¬ния. М., Гослитиздат, 1953 Пастернак записал Д. Н. Журавлеву этот сонет в окончательном виде: «Дорогой Дмитрий Николаевич, горячий, пушки-ноподобный, вот Вам одному библиографический подарок. Выписываю Вам перевод трех шекспировских сонетов, 66-го, 73-го и 74-го. Первые два я перевел и напечатал в 1939 году, третий — позавчера по просьбе Ле¬нинградского Александрийского театра. Б. Пастернак 7 марта 1954» (Д. Н. Журавлев. Жизнь, искусство, встречи. М, 1985. С. 342—343).

6 Козинцев передавал Пастернаку привет от художника Н. Альтмана.

1268. Г. М. КОЗИНЦЕВУ

14 марта 1954, Москва

14 марта 1954

Дорогой Григорий Михайлович!

Простите меня, ради Бога. Я не помню, что я Вам написал, но если сказалась в письме частая у меня за последнее время уг¬рюмость, то меньше всего, разумеется, должна была она коснуть¬ся Вас, я должен был в себе найти силы не показывать ее человеку, к которому ничего, кроме благодарности, я не могу чувствовать.

Разумеется Ваша постановка большая честь для меня и ра¬дость, тут не может быть двух мнений. И только по невежествен¬ности я не знал, что линия Фортинбраса тяготила и казалась лиш¬нею и раньше, и ею жертвовал и МХАТ и после него Первая сту¬дия1.

Перед своим отъездом из Москвы Ахматова вызвалась пере¬дать Вам привет от меня в Ленинград. Я рассказал ей о разных сво¬их настроениях и обстоятельствах, среди которых Ваш Гамлет мо¬жет быть только светлым пятном и счастливым исключением2.

Но рассказывал я ей и о поспешном переводе 74-го сонета. Ей показалось, что его мог бы читать Горацио. Если она Вам это скажет, я боюсь, что какие-то праздные наши рассуждения или их замирающие отголоски, дойдя до Вас, вызовут новые осложне¬ния, и, на этот раз я окажусь виноват не только перед Вами, но и пред ней. Верьте честному моему слову, — право Ваше на любую концепцию в воплощении Гамлета — непререкаемо, а конец, о котором Вы мне писали, улегся в моем сознании и мне нравится.

Вот исправления к сонету:

Строчка пятая: И ты увидишь, их перечитав

Строчки 10, 11, 12:

Не стоящий нисколько сожаленья,

То, что отнять бы мог головорез,

Добыча ограбленья, жертва тленья3.

Спасибо Вам за все. Крепко жму Вашу руку.

Ваш Б. Пастернак

Впервые: «Вопросы литературы», 1975, № 1. — Автограф (собр. В. М. Козинцевой).

1 С постановкой «Гамлета» в 1924 г. Первая студия получила статус профессионального театра МХАТ П.

2 После надежд на некоторое ослабление идеологического зажима после смерти Сталина, снова все возвращалось к старому, задерживалась реабилитация арестованных. О «фоне настроений» Пастернака весны 1954 г. см. также письмо к Ахматовой, ожидавшей возвращения сына (№ 1274 и коммент. 1 к нему).

3 Ст. 5 раньше читалась: «Ты вновь разыщешь, их перечитав»; ст. 10: «Нисколько не достойный сожаленья»; ст. 12: «Случайности добыча, жерт¬ва тленья».

1269. О. М. ФРЕЙДЕНБЕРГ

20 марта 1954, Москва

20 марта 1954

Дорогая моя