прозу «Начало века» и «Между двух революций», в которых Л. Д. Менделеева скрыта под буквой «Щ».
4 Очерк «Люди и положения» не был опубликован.
5 Речь идет о 3-м отрывке из цикла стих. «Ветер». Строки рефрена: «О детство! О школы морока! / О песни Шахматовских слуг!» в окон¬чательном тексте заменены на: «О песни пололок и слуг!» Стих, не было напечатано в «Новом мире».
1398. Д. ИЙЕШУ
15 октября 1956, Переделкино
Москва, 15 октября 1956 Дорогой, дорогой мой Ийеш!
Какая же я свинья, что еще не поблагодарил Вас за прекрас¬ные подарки1, не ответил на Ваше замечательное и милое письмо!
Под тяжестью дел, которыми я теперь занят, я, к сожалению, не могу написать Вам настоящее письмо, лучше и больше того, чем пишу сегодня.
Что касается Вессели и моего небольшого сборника2, — не лучше ли ему отложить предполагаемую книгу до зимы, когда Гос¬литиздат издаст мои избранные стихотворения с большим авто¬биографическим предисловием, пополненные новыми стихами. Это издание предоставило бы ему много полезного3.
Рукопись романа уже многие прочли, она переходила из рук в руки, пока неожиданно не оказалась у издателя Дж. Фельтри¬нелли в Милане, ул. Fatebenefratelli 15. Но судьба Горьковского Дела Артамоновых к этому случаю неприменима4, я готов к тому, что меня обольют грязью за эту невольную ошибку.
Но, искренне говоря, мне не на что жаловаться, со мной все все¬гда обходились и продолжают обходиться с редким великодушием.
Я предупреждал, что письмо будет пустым и коротким. Об¬нимаю Вас горячо и по-братски.
Впервые: Domokos Mdtyds. Addssddglevel. Bp., Kortars kiad6, 1998. — Автограф по-фр. (собр. Марии Ийеш, Будапешт).
1 Через Марину Усиевич Д. Ийеш переслал Пастернаку книги и подарки.
2 Д. Ийеш передавал в письме, что изданием сб. стихов Пастернака заинтересовался издатель Вессели.
3 Издание не состоялось.
4 На конверте письма Ийеша 24 авг. 1958 Пастернак записал: «Дыола Ийеш, лучший и ведущий поэт Венгрии, левый, из крестьян. 1) Сообщает, что «Дело Apтaмoнoвыx,, Горького вышло в венгерском переводе раньше оригинала. 2) Предлагает сделать то же самое с романом и послать руко¬пись ему в Венгрию». Речь идет об издании романа Горького «Дело Арта¬моновых» в Будапеште, которое давало автору мировые права, не обеспе¬чивавшиеся советскими изданиями из-за отсутствия книжной конвенции. Аналогичным способом Горький предлагал Пастернаку издать «Охранную грамоту» в Германии. См. об этом письма № 599, 615.
1399. Л. Л. СЛЕЙТЕР
21—25 октября 1956, Переделкино
21 окт. 1956 Дорогая Лида!
Ты — мать семейства, на тебе целый дом и ты одна без помо¬щи, а я бомбардирую тебя письмами. Но мне известно твое состо¬яние, мне ничего не надо, и даже эти письма можешь читать не в момент их получения, а откладывать их чтение, как сплошь и ря¬дом делаю я, до более свободного времени (которого, кстати ска¬зать, никогда не бывает).
Затрудненность нашей переписки, необычность и неудобство главной темы и множество других препятствий я считаю, искрен¬нейшим образом, совершенно нормальным. Такою должна быть, в моем понимании и вкусе, жизнь, — загроможденной преграда¬ми, склоняющей к таинственности, замкнутой, трудной.
Оттого ли высшей формой художественного выражения ста¬ла у греков трагедия, что необходимейшей задачей искусства они считали жалобу на бедственность земного существования?
Нет, но тиски и стеснения трагедии концентрировали и сгу¬щали яркость и назидательность сопутствующего всякой судьбе содержания. Такою и должна быть жизнь. Она должна быть траге¬дией полноты, трагедией производительности и счастья.
Я получил от Г<еоргия> М<ихайловича> письмо. Он обеща¬ет еще раз написать мне, когда дочитает последнюю четверть кни¬ги. Тогда я напишу ему лично. Но полученное от него письмо не то, которое я надеялся получить.
У меня самого очень разнообразное отношение к вещи. Я со¬знаю ее неровность, разбросанность, ее художественные недостат¬ки. Я готов к любым мнениям, противоположным и одинаково крайним, и в глубине души со всеми соглашаюсь.
Но у меня есть сознание решающих переломных сроков в ходе мировой мысли и мирового искусства, сознание того, что нельзя боль¬ше продолжать писать только хорошие вещи, что это ничего не зна¬чит и совсем не интересно, что где-то, кем-то в разных местах земли должны делаться какие-то шаги, не политикой, но творческой чело¬веческой душою1, и сознание того, что роман один из таких шагов.
Г. М. полон готовности и самопожертвования, десятой доли которых я бы никогда не принял, но этого совершенно не надо, я мечтал о его помощи в том случае, если бы вещь его захватила в том самом смысле, как я сказал выше, если бы разряд явлений, которым, мне кажется, ее надо мерить и в который надо поме¬щать, вывел его из круга стилистических оценок, заключающихся в письме и очень верных, очень справедливых.
Также по многим другим причинам надо дать обстоятельствам течь их естественным путем и не спешить, как я думал раньше, им навстречу. Имеется требование издать роман у нас во что бы то ни стало2. По-видимому, он выйдет из печати зимой несколько сгла¬женный и смягченный.
Мне очень хочется, чтобы Г. М. дочитал конец и мне напи¬сал. Тогда я отвечу ему. Не секрет от него и то, что я тебе говорю о его письме. Он прав, его отзыв легко вообразим и заслужен, дело не в этом, а я сказал уже в чем.
Теперь от вас и от него посыплются уверения в вашей потря¬сенное™ и гениальности произведения, в том что я его не понял. Пойми, что соображениям мягкости и вежливости здесь не место.
Крепко целую тебя и всех твоих.
Твой Боря
25 X. Письмо по ряду случайностей залежалось и я отправлю его только 28-го, в воскресенье.
Впервые: Письма к родителям и сестрам. — Автограф (Pasternak Trust, Oxford).
1 Ср. «Не потрясенья и перевороты / Для новой жизни очищают путь, /А озаренья, бури и щедроты / Души воспламененной чьей-нибудь» («Пос¬ле грозы», 1958).
2 По просьбе А. К. Котова, Пастернак дал ему роман, который ему очень понравился, и он собирался издать его в Гослитиздате.
1400. М. К. БАРАНОВИЧ
21 октября 1956, Переделкино
21 окт. 1956
Дорогая Марина Казимировна! Я обязательно повидаю Вас, хочу и мечтаю. Отсюда трудно говорить, ничего не слышно1. При¬ходится подбирать выражения ясные и односложные. Я имел нео¬сторожность сказать Насте то, что Вы повторили в письме. Боль¬ше никогда не буду2.
Мне нужно задержать появление отдельных стихотворных сбор¬ников в Югославии, Венгрии, Чехословакии и Италии и предупре¬дить их выходом избранных с биографическим предисловием у нас. Кроме того много географических хлопот с романом. Вот что я имел в виду своей жалобой Насте, а она и Вы поняли совсем не так.
Я совсем перестал говорить о своих делах с кем бы то ни было, кроме той, которая знает, что их заводит и движет не тщеславие. Я не обижен, но жалею, что говорил эти глупости по телефону На¬сте и люблю и увижу Вас.
Ваш Б. И
Впервые: Переписка Б. Пастернака с М. Баранович. — Автограф (Hoover Institution Archives, Stanford).
1 Пастернак звонил по телефону из конторы дома творчества в Пере¬делкине.
2 «Вы сказали Насте, что переписываетесь со всем миром, поэтому нет времени для ответа Мише», — писала Баранович 23 окт. 1956. Примеч. М. Баранович: «Я не поняла, что он имеет в виду и попеняла ему, написав, что я стою мира. По-видимому, уже тогда до Б. Л. доходили упреки в тще¬славии. Ко мне одной в такой форме и с такой горечью он не обратился бы в последнем абзаце и, наверное, назвал бы 0<льгу> В<севолодовну>» (там же. С. 71, 90). Михаил Константинович Поливанов — муж Насти Баранович.
1401. Ю. Г. ВИЛЯВИНУ
Конец октября 1956, Переделкино
Дорогой Юра!
Благодарю Вас за Ваше горячее и порывистое письмо1. Я Вам не писал, потому что все время занят, а не потому, что Ваши стихи плохи. Я не помню их, и не могу найти Ваше письмо, к которому они были приложены. Вас не должно это огорчать. Я к вам отно¬шусь очень хорошо.
Есть требование даже «из сфер», чтобы роман был напечатан. Но в том виде, в каком он написан, это пока немыслимо. Значит, его будут подчищать и сглаживать некоторыми добавлениями. Я не знаю, что из этого получится, и получится ли что-нибудь. Не пи¬шите мне, или написавши, не ждите ответа. Мне надо привести в порядок собрание лучших старых и новых стихотворений для Гос¬литиздата. Для этого сборника я написал большое биографи¬ческое вступление и множество новых стихов. Часть из них напе¬чатана в 9-м сентябрьском номере «Знамени» (достаньте и про¬чтите), другая, может быть, будет напечатана в 11-м или 12-м но¬мере «Нового мира»2. Недосуг у меня очень велик и занят я буду неотложными работами еще очень долго.
От души желаю Вам удачи, успехов в образовании и самого-самого лучшего в Вашей жизни.
Б. Пастернак
Впервые: Приложение к газ. «Волга» (Астрахань), 1 нояб. 1990. — Ав¬тограф (собр. адресата). Датируется по пометке Пастернака на конверте Вилявина: «Взять болгарское письмо и ответить» (см. письмо Jsfe 1402).
1 Ю. Вилявин писал Пастернаку 29 сент. 1956 из Астрахани о романе «Доктор Живаго», что нельзя оставлять его неизданным и надо любыми способами добиваться публикации.
2 Публикация в «Новом мире» не состоялась.
1402. А. ГУЛЯШКИ
30 октября 1956, Переделкино
30 окт. 1956 г.
Уважаемый товарищ Гуляшки!
Благодарю Вас за письмо. Вашу просьбу легко будет удовле¬творить: в двенадцатом декабрьском номере «Нового мира» напе¬чатана будет моя автобиографическая большая статья и довольно много моих новых стихотворений1. Несколько новых стихотворе¬ний было также помещено в 9-м, сентябрьском номере нашего журнала «Знамя» — видели ли Вы их? Перепечатайте или воспро¬изведите в переводе все что Вам понравится из обоих источников.
Если речь идет о ненапечатанном материале, то я не знаю, как его Вам доставить. Наибольший интерес, конечно, представ¬ляет ненапечатанный мой роман в прозе «Доктор Живаго». Но в той форме и с тем содержанием, как он написан, он у нас нескоро дождется напечатания2.
Еще раз спасибо за внимание.
Сердечный привет. Ваш Б. Пастернак
Впервые: Пастернак и власть (факсимиле). — Автограф (РГАНИ, ф. 5, оп. 36, д. 61).
Андрей Гуляшки — болгарский писатель, автор исторических и на¬учно-фантастических повестей, главный редактор журн. «Пламя». Пере¬давая автограф письма Пастернака в ЦК КПСС в 1958 г., в период гоне¬ний на Пастернака, Гуляшки рассказал, что «Пастернак еще в октябре 1956 г. предложил свой роман для опубликования в журнале «Пламя», глав¬ным редактором которого он (Гуляшки) является, а через болгарского пи¬сателя Божидара Божилова, который в это время находился в Москве, пы¬тался переслать его с этой целью в Болгарию. По словам Гуляшки, редак¬ция журнала «Пламя» ответила Пастернаку отказом после того, как узна¬ла от вернувшегося из Москвы Божилова об отрицательном отзыве о романе Константина Симонова» (там же. С. 208). Судя по содержанию письма, не Пастернак предлагал в Болгарию свои ненапечатанные стихи и «порочный роман», а журнал «Пламя»
