красоты. Кругом горы Сванетии со снежными вершинами, а внизу весна. Первые два дня было яркое солнце и синее небо. Вчера пошел дождик, очень теп¬лый <...> В Тбилиси не обошлось без банкетов… Здесь мы живем в рос¬кошной гостинице. Номер у нас люкс с пианино и чудесной ванной и убор¬ной, но как всегда, полного счастья не бывает, очень холодно и вода идет только по вечерам» («Второе рождение». С. 461—462).

2 В письме 9 февр. Пастернак писал: «Очень мило с твоей стороны, что ты пишешь частые открытки Ленечке, эта форма обращения к дому так задушевна и естественна и не нуждается в комментарии. Там, так ска¬зать, я в поклонах и себя нахожу» (Письма Пастернака к жене. С. 180).

3 Автобиографический очерк «Люди и положения» в переводе на груз. яз. Г. Г. Маргвелашвили был опубликован в журн. «Мнатоби», 1956, № 11—12. В текст очерка входят два стих. Рильке.

410 февраля — день рождения Пастернака. Пастернак рассылал пись¬ма друзьям с просьбой не приходить к нему. Сохранилась записка к Е. Е. Та-гер: «Дорогая Елена Ефимовна! Опять Вы лежите, бедная! Не могу уловить по телефону Евгения Борисовича. Я хотел через него передать Вам, что я для всех, для дома, для близких и, в числе друзей, для Вас, отменил день своего Рождения. Умоляю Вас игнорировать это число, если у Вас есть хоть тень Уважения ко мне и если Вы не хотите сделать меня несчастным. Я в про¬шлом году заболел в этот день от общей фальшивости всего этого положе¬ния. Итак это дошло до Вас, и я не представляю себе, чтобы одна Вы обошли мою просьбу и столь явно слышимую ее настоятельность. Но не только для этого я названиваю Е. Б. Если я захвачу его звонком дома, я расспрошу его о Вас, передам Вам привет и, если он сможет, упрошу зайти ко мне за продол¬жением прозы для Вас. Сам я страшно опять занят и не соберусь к Вам. От души Вам всего лучшего, выздоравливайте. Ваш Б. И» (РГАЛИ, ф. 2887, on. 1, ед. хр. 398). Е. Б. Тагер — литературовед. «Ты очень избаловала знакомых нашими приемами, — писал Пастернак 9 февр. — все очень рвутся к нам, и перед каждым воскресеньем мне приходится воздвигать оборонительные заграждения, чтобы сдержать их натиск. Три воскресенья это удавалось, я принял также меры, чтобы никто не приехал в ближайшее, 10-го, но дальше это все труднее и труднее…» (Письма Пастернака к жене. С. 180).

5 Жан Невсель (Д. В. Иванов) и Мишель Горде — французские жур¬налисты русского происхождения.

6 Оперный театр в Байрейте, созданный Рихардом Вагнером для ис¬полнения его произведений.

7 Елена Владимировна Пастернак

8 Пастернак получил поздравление от Е. А. Леонидзе и писал жене 9 февр.: «Ефимия Александровна послала мне из Цхалтубо поздравитель¬ную телеграмму. Я горячо благодарю ее. Покажите ей, ты и Нина, как я вспомнил о ней и ее упомянул в коротком и скупом очерке, где названо так мало людей и где так мало упоминаний» (там же). Речь идет о словах из очерка «Люди и положения»: «…В Бакурианах, в гостях у Леонидзе, са-мобытнейшего поэта <...> Ночное пиршество на траве в лесу, красавица хозяйка, две маленьких очаровательных дочки» (т. III наст. собр. С. 344).

1417. 3. Н. ПАСТЕРНАК

13 февраля 1957, Переделкино

13 февр. 1957 Дорогая Зиночка!

Очень огорчают в получаемых письмах и телеграммах выра¬жения твоего удивления или недовольства по поводу нашего мол¬чания1. Мы начали поздно писать тебе, числа с 6-го, после чего пишем часто. Мы не думали, что ты так скоро после отъезда нач¬нешь беспокоиться, и начали писать не из предположения о тво¬ей потребности в наших письмах, а из нашей собственной потреб¬ности написать тебе.

Кроме того, когда ты уехала, я напряженнейшим образом за¬нят был коренной переработкой текста «Марии Стюарт», целыми днями сидел над ней, почти не гулял и совсем не ездил в город. Опять я произвел работу, которой не только никто не требовал от меня, но которая, наоборот, еще больше отдалит меня от круга редакторов и переводчиков и их недалеких и посредственных пред¬ставлений о возможном и должном.

Я уже писал тебе, что мне трудно сдерживать натиск желаю¬щих приехать на дачу, и в воскресенье, 17-го, у нас будут гости. Становится глупою частностью нашего существования, стесни¬тельною и требующей много жертв, моя дружба с Борисом2. Он со всеми в ссоре и в то же время главный друг дома. Не приглашать его нельзя, ради него устраиваются воскресные собрания, а при¬глашая его, нельзя приглашать других интересных людей. Если бы не это препятствие, мне хотелось бы и надо было пригласить уже и на это воскресенье Станицына и еще кое-кого из спектакля, как раз из играющих слабее и не так хорошо, чтобы в приятной при¬поднятой беседе за столом и в многолюдстве на самые широкие темы, об искусстве вообще, освободить их от тех частных пут ско¬ванности и несвободы, которые им мешают. И этого нельзя сде¬лать из-за Бориса, или надо позвать всех без него, скрывши от него факт встречи. Это одна из тех глупостей, которыми изобилует жизнь. В начале ее, в молодости, со станции отправления отбыва¬ют многие или все. Большинство доезжает только до полдороги с иллюзией, что путешествие совершено, и остается на промежу¬точной станции, того не замечая. Надо ли упрекать немногих, еду¬щих дальше, что они неверные друзья или плохие товарищи, что и они должны были бы из чувства дружбы только нашуметь в жизни и сделать очень мало?

Вчера я с десяти утра до трех просидел во МХАТе. Тарасова3 играет с большим благородством и изяществом. Она совершенно овладела образом Марии и им прониклась, так что представление мое о Стюарт уже от нее неотделимо. Еще лучше играет, то есть пользуется возможностями, представляемыми текстом, Степано¬ва4, но это еще роль, а Тарасова уже реальное лицо, уже история. Обе очень большие, великие артистки. Мы слишком легко ко все¬му привыкаем, слишком скоро все забываем. Хорошо играют и ос¬тальные. Хорошо скомпонованы уже две-три картины. Только две важных роли, кормилицы Кеннеди и погибающего за Марию юно¬ши Мортимера, пока играют неудовлетворительно. Стихотворная форма заученного текста властвует над исполнителями, и они дек¬ламируют свои реплики, отвечают их риторически приподнято, как урок. Кажется, что это единственные слова, которыми они распо-лагают, и что они их говорят не потому, что их выбрали из множе¬ства других, а потому, что в голове у них одни только эти фразы, страх сбиться в ответе и горячее желание ответить на пятерку.

Между тем Степанова в роли Елизаветы все время говорит медленно, с паузами, с выбором и так, точно она могла бы ска¬зать и иначе, и что-нибудь другое, но сама предпочла выразиться так. Даже мне, знающему многие места ее монологов наизусть, казалось, что это ее собственные слова, что это она так приду¬мала.

Не беспокойся, пожалуйста, о нас. Надо больше верить в себя, в свои силы, в свое право на счастье, вообще в свои права, и тогда ты будешь уверена во всем остальном, в том числе и в благополу¬чии дома, и в нас.

Убежден, что, наверное, Сельвинский стал писать Б<ерте> Жковлевне> с вечера ее отъезда, она стала получать письма рань¬ше, и из этого невольного сравнения родились твои ощущения. Но теперь, наверное, давно уже наши письма у тебя, и ты будешь полу¬чать их и дальше. Крепко тебя целую. Мне очень хочется написать Нине. Если успею, я это сделаю сегодня, если нет, то на днях.

Твой Боря

Впервые: Письма Пастернака к жене. — Автограф (РГАЛИ, ф. 379, оп. 2, ед. хр. 63).

1В ответ на жалобы 3. Н. Пастернак на отсутствие писем 12 февр. была послана телеграмма: «Написали много писем. Дойдут. Все благополучно. Здоровы. Адресуй письма на дачу. Доходят очень хорошо. Целуем, обни¬маем, не торопись, отдыхай. Привези Нину и Ефимию Александровну = Боря, Леня» (там же. С. 242).

2 Борис Николаевич Ливанов.

3 Алла Константиновна Тарасова играла роль Марии Стюарт.

4 Ангелина Осиповна Степанова играла роль Елизаветы Тюдор.

1418. С. Н. МОТОВИЛОВОЙ

15 февраля 1957, Переделкино

15 февр. 1957

Милая и дорогая Софья Николаевна!

Ровно месяц тому назад, 15 января, наверное, в день получе¬ния Вашего письма, которое показалось мне удивительным и нео¬жиданным только по сплетению случайностей, в нем заключен¬ных, только по той невероятности, что и до Вас дошла эта особен¬ность моего существования1, — в этот день, стало быть, я написал Вам большое письмо об этой стороне моей судьбы, слишком под¬робное, наверное, по Вашей вине, потому что в такие подробнос¬ти завел меня порыв моей благодарности Вам. Я хорошо сделал, что его не отправил.

Пусть лучше не пишет мне Ваш студент2. Не потому, что так велик трепет мой за свою шкуру. Но все равно, чтобы ни написал он, его письмо не дойдет до меня. В конце лета и в первые осен¬ние месяцы, в период такой короткой перемены, на меня нахлы¬нул поток писем со всех концов света. Вот уже три или четыре месяца как, видимо, приняты меры, чтобы это начисто прекрати¬лось. Письма ко мне не доходят, мои пропадают.

Видите, как это грустно, дорогая моя доброжелательница! Я цел, невредим, живу на даче, не нуждаюсь, но истинные мои мысли, для которых я родился на свет и ради которых живу, час¬тью изложенные в недавно написанном романе, — неизвестны и во всей их подлинности едва ли когда станут известны3. А истин¬ная моя судьба, загорающаяся иногда звездой на моем горизонте в виде несбывшейся возможности, тут же на моих глазах предает¬ся удушению и уничтожению. Вам не жалко меня?

Ваш Б. Пастернак

Вы — чудо доброты, я любуюсь Вашим великодушием.

Впервые: «Русская мысль», Париж, 29 июля — 4 авг. 1999. — Авто¬граф (собр. А. Е. Парниса).

1 Имеется в виду присланная С. Н. Мотовиловой вырезка из италь¬янской газеты, касающаяся давления на Фельтринелли со стороны ком¬партии Италии, с целью остановить издание «Доктора Живаго».

2 Речь идет о Витторио Страда, теперь известном слависте, учившем¬ся тогда в аспирантуре МГУ, с которым Мотовилова была в переписке и получила от него итальянскую заметку о Фельтринелли, а через несколько дней переводы на итальянский стихов Пастернака и в апреле — статью В. Страды о его поэзии («Contemporaneo», 1956, № 48). Эти материалы Мо¬товилова переслала Пастернаку, который благодарил ее за них (письмо № 1434). Осенью 1957 г. Пастернак познакомился с Витторио Страдой и дал ему прочесть «Автобиографический очерк». Он просил его передать Фельтринелли, чтобы тот не принимал во внимание письма и телеграммы с требованием вернуть рукопись «Доктора Живаго» и остановить