прикрываются величием времени, якобы поглощающим отдельные личности. Но ведь это вранье и вздор. Как будто собы¬тия произошли только затем, чтобы ими прикрывались ничтоже¬ства и невежды.

Обнимаю Вас. Ваш Б. Я.

Впервые: Материалы ГМГЛ (с купюрами). — Автограф (ГМГЛ, № 147,25).

1 Тициан Табидзе. Стихотворения. Тбилиси, «Заря Востока», 1957.

1461. Д. Е. МАКСИМОВУ

25 октября 1957, Москва

25 окт. 1957

Дорогой Дмитрий Евгеньевич, сердечное Вам спасибо!1 Не обижайтесь на меня. Я долго болел. Потом начались у меня не¬приятности, которые будут продолжаться, развиваться, ослож¬няться.

Я Вас хочу поздравить с большим успехом и высказать Вам удивление и благодарность по поводу Вашего Лермонтова, по по¬воду первых страниц статьи Вашей, где так метко и с такою си¬лою, не в бровь, а в глаз, в самый нерв, Вы определяете существо магнетической лермонтовской притягательности (как у Баратын¬ского —

И поэтического мира Огромный очерк я узрел и т. д.)2,

особенность, особое качество этой оригинальности, силу и жар ее.

Когда в 1917 году я наобум, недолго думая, написал на титуле Сестры моей жизни не «Памяти Лермонтова» или что-нибудь по¬добное, но «Посвящается Лермонтову», точно он был еще тогда не то что в живых, но в рядах случайных прохожих, еще неведо¬мых или еще недостаточно увековеченных абстрактностью при¬знания, точно его тем летом где-нибудь еще можно было встре¬тить, я не только имел в виду выразить это чувство чего-то совсем недавнего, непросохших следов ночного дождя или затихающих, неотзвучавших отголосков только что прокатившегося звука, -— я долго, всю жизнь льстил себя надеждой раскрыть в статье, в прозе это таинственное могущество Лермонтовской сущности, эту дра¬му свежести, что ли, и ее секрет и загадку. Я мечтал это сделать так, как по случайности, без наперед составленного умысла, мне эхо удалось в отношении себя, то есть всех моих поэтических книг и их духа, в романе «Доктор Живаго».

Разумеется, это была ложная иллюзия, никогда бы я не при¬вел своего намерения в исполнение, не было у меня для того ни знаний, ни требующихся теоретических средств. Как же я должен был поразиться и содрогнуться, заставши Вас за таким внутренне изученным и заветно-знакомым движением души, но, в Вашем случае, таким удавшимся, таким сверкающим и до конца завер¬шенным! Обнимаю Вас и завидую Вам. Благодарю Вас за все, что Вы мне посылали. Не пишите мне, я не буду иметь возможности Вам ответить (так я занят), и это будет больно мне.

Ваш Б. Пастернак

Впервые: Тезисы I Всесоюзной конференции «Творчество А. А. Блока и русская культура XX века». Тарту, 1975. — Автограф (РНБ, ф. 1136, N° 33).

1 Максимов прислал Пастернаку томик М. Ю. Лермонтова в изд. «Биб-ки поэта» (Малая серия). М.—Л., 1957, со своим предисловием.

2 Из стих. Е. А. Баратынского «В дни безграничных увлечений…» (1831).

1462. А. И. ЦВЕТАЕВОЙ

26 октября 1957, Переделкино

26 октября 1957

Дорогая Ася, меня очень огорчают Ваши последние письма! Как это все страшно и как объяснимо, как в порядке вещей! Я чув¬ствую, мой долг помочь Вам, как иногда, очень редко бывало рань¬ше, и как только минуют копящиеся и ожидающие меня грозы, и положение мое опять определится и станет относительно устой¬чивым, я это сделаю.

Меня слишком полюбили где-то в далеком мире, и роман проник туда и стал известен, в особенности вторая, неизвестная Вам книга, и это на мне отзывается, сурово, неприятно и никогда не предвидимо. Кроме того ведь, наметившийся в течение истек¬шего года поворот становится все круче, набор готовившейся бо¬лее года книги моей рассыпан, эта же судьба постигла или имеет постигнуть и Цветаеву, и Ахматову1.

Но я здоров и полон сил, на что я не имел права даже наде¬яться в течение моих четырех месяцев в больнице и потом в «Уз¬ком», где Вы, кажется, когда-то были. У меня были мучительные, лишавшие меня сознания и вызывающие внутренние спазмы, боли в правой ноге, бедре и колене, загадочные, складывавшиеся из нескольких явлений радикулита, воспаления седалищного нерва и, главным образом, мениска, — блуждающего осколка надорван¬ной связки или хряща в правой коленной чашечке.

Нога постоянно, непрерывно болит у меня еще до сих пор и никогда, по-видимому не пройдет совершенно (колено надо опе¬рировать и извлечь из него осколок), но это далеко не то, что было раньше, с этим можно существовать, жить, двигаться, работать. Я очень занят и оттого так долго не отвечал Вам и наверное буду грешить этим и в дальнейшем. Я так же не отвечал давно Але, пи¬савшей мне. Она в Тарусе, строится, — Вы наверное об этом знае¬те. Крепко обнимаю Вас, спасибо Вам за Вашу память и заботы.

Ваш Б. И

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 379).

1 Небольшой сб. Анны Ахматовой «Стихотворения» вышел в 1958 г.; «Избранное» Марины Цветаевой действительно было задержано и появи¬лось только в 1961 г.

1463. Е. А. СОФРОНИЦКОЙ

27 октября 1957, Переделкино

Дорогая Елена Александровна, сердечно благодарю Вас, что Вы позволили мне участвовать в помощи, которую Вы так благо¬родно оказываете бедной, милой и чудесной М<аргарите> К<и-рилловне> (продли Господь ее дни)1. Для меня все это было со¬вершенной новостью, едва поддающейся вероятию.

Спасибо за Ваши ласковые слова, за Ваши милые строки. Вы знаете, какую бы радость Вы нам доставили, если бы, сговорив¬шись ради удобства сообщения с Гариком, Милицей Сергеевной, или с кем-нибудь другим, Вы к нам приехали днем в какое-ни¬будь из воскресений!

Желаю Вам состояния души самого беззаботного, светлого и смеющегося, и, конечно, здоровья, без которого этого не бывает.

Полный искреннего восхищения и преданности Вам.

Б. Пастернак

27 окт. 1957

Впервые. — Автограф (Музей им. А. Н. Скрябина). Елена Александровна Софроницкая — пианистка, дочь композито¬ра А. Н. Скрябина, жена пианиста В. В. Софроницкого. Пастернак был

знаком с ней с 1903 г., когда ей было три года; в течение жизни они под¬держивали теплые дружеские отношения; Б. А. Софроницкая приезжала к Пастернаку в октябре 1958 г. в дни жестокой травли после присуждения Нобелевской премии.

1 Маргарита Кирилловна Морозова — вдова промышленника и ме¬цената М. А. Морозова, директор Музыкального общества и учредитель¬ница Религиозно-философского общества; она объединяла вокруг себя широкий круг московской интеллигенции, в частности была близким дру¬гом и покровительницей А. Н. Скрябина. Последние годы тяжело болела и бедствовала, скончалась в 1958 г.

1464. Н. В. УГРИМОВОЙ

27 октября 1957, Переделкино

27 окт. 1957

Дорогая Надежда Владимировна, извините меня и не истол¬ковывайте превратно моего долгого молчания.

Я больше четырех месяцев тяжело болел и долго лежал в боль¬нице. У меня сильно, до потери сознания болела правая нога в коленной чашечке, это явление мениска, если Вы знаете, что это такое, а если не знаете, то и не надо, и не стоит объяснять.

Я очень ценю Вашу память и внимание, для меня большою честью было получить письмо от Вас.

Против прошлого лета, когда Вы с Александром Ивановичем у нас были (просто не верится, что это было только год, а не де¬сять лет назад), все изменилось очень к худшему. Ни о каких кни¬гах моих больше речи нет. Кроме того, слишком большое распрос¬транение (по некоторым признакам) получило то, о чем не позво¬ляет говорить многое, в том числе и скромность, — какая-то мне неведомая и представляющаяся мне необъяснимой, судьба моя в том далеком и недостижимом мире, где Вы жили так недавно. От¬сюда у меня крупные неприятности, которые будут увеличивать¬ся в течение зимы, и не знаю, к чему приведут и чем кончатся.

Но я здоров. Мы живем и будем зимовать по-прежнему на даче. Иногда по воскресеньям у нас бывают гости. Если Вы с Александ¬ром Ивановичем как-нибудь окажетесь в Москве и вспомните, вме¬сте с Верочкой, Шушу, Ниной1 или кем-нибудь из Ваших об этом «дне», — Вы знаете сами и не нуждаетесь на этот счет в моих заве-рениях, — Вы доставите нам своим посещением большую радость.

От души желаю Вам и Александру Ивановичу здоровья, бод¬рости и счастья.

Ваш Боря

Впервые: Борис Пастернак. Доктор Живаго. Избранные письма. — Автограф (собр. Н. И. Сарабьяновой).

1 В. А. Рещикова, А. А. Угримов, дети А. И. и Н. В. Угримовых и их внучка Нина Георгиевна Бруни.

1465. Л. Л. СЛЕЙТЕР

1 ноября 1957, Переделкино

1 нояб. 1957

Моя дорогая, началась пропажа моих писем, причем самых важных. Это письмо придет к тебе непрямыми, иностранными путями. Вот почему я пишу по-английски.

Я надеюсь, что приближается исполнение моей тайной меч¬ты — публикации романа за границей; сначала, к сожалению, в переводах, но когда-нибудь и в оригинале.

На меня здесь было недавно угрозами и запугиванием оказано давление с тем, чтобы остановить появление романа в Европе. Меня вынудили подписать нелепые и ложные телеграммы и письма к из¬дателям. Я их подписал в надежде, — которая не обманула меня, — что эти люди, видя насквозь прозрачную и столь неслыханно-низ-кую подделку, оставят без внимания лицемерные требования, — к счастью, они именно так и поступили. Мой успех будет либо траге¬дией, либо полным и ничем не омраченным. В обоих случаях это радость и победа, и одному мне бы никогда этого не добиться.

Здесь надо сказать о том участии и той роли, которую после¬дние десять лет играет в моей жизни Ольга Всеволодовна Ивин¬ская, Лара моего романа, перенесшая четыре года заключения (с 1949 года) только за то, что была моим самым близким другом. Она делает для меня невообразимо много, избавляет от докучли¬вой торговли с властями, все удары в этих столкновениях прини¬мая на себя. Это единственная душа, с кем я обсуждаю, чтб такое бремя века, чтб надо сделать, подумать и написать. Ее перевод из Рабиндраната Тагора ошибочно был приписан мне: это единствен¬ный случай, когда я не стал возражать против ошибки1.

Зина — кроткая, запуганная, постоянно взывающая к сочув¬ствию, по-детски тираническая и всегда готовая плакать, созда¬тельница и хозяйка дома и сада, четырех времен года, наших вос¬кресных приемов, семейной жизни и домашнего уклада — это не та женщина, которая способна страдать за другого или жертво¬вать собой, чтобы уберечь и перетерпеть.

Так идет жизнь, омрачаемая опасностью, жалостью и притвор¬ством, — неистощимая, непроницаемая и прекрасная.

Ты достаточно понятлива, что догадаешься, чего касаться и чего нет в своем русском ответе по почте.

Со всей нежностью обнимаю тебя. Твой 2>.

Впервые: Письма к родителям и сестрам. — Автограф по-англ. (Pasternak Trust, Oxford).

1 Имеется в виду перевод стих. «Единый голос» в собр. соч. Тагора (1957), включенный в т. 7 как перевод Пастернака.

1466. Дж. ФЕЛЬТРИНЕЛЛИ

2 ноября 1957, Переделкино

2 ноября 1957, Москва

Мне недостает слов, чтобы высказать Вам свою благодарность. Будущее вознаградит нас с Вами за перенесенные унижения. Как я счастлив, что ни Вы, ни Галлимар, ни Коллинз не дали себя обма¬нуть этими идиотскими и грубыми требованиями с моими