сидело во мне), что открывая Ваше сегодняшнее поздравление, я ждал упоминания об этом, как оказы¬вается, несуществующем, но предполагаемом письме, оставившем след чего-то действительно бывшего. Вы вправе любить меня: это только есте¬ственное проявление взаимности. Вы знаете, какою несравненной преле¬стью я Вас считаю. «Мело, мело по всей земле», кажется, действительно, я написал в 1946-м году. Но во всяком случае не позже 47-го. Ну что мне Вам сказать. Если все это (у нас) хорошо со мною кончится, это будет бас¬нословно. Я не был готов к такой сказке. Но, по мере сил, с ней справля¬юсь. Благодарю Вас за разрешение обнять Вас и признательно им пользу¬юсь. Ваш Б. Пастернак» (24 февр. 1960).
1 Договор был подписан 7 января 1957 г.
2 По документам ЦК КПСС известно о предложении Луи Арагона опубликовать в журн. «Lettres Francaises» отзыв редколлегии «Нового мира», который «будет важным оружием в той борьбе, которую придется вести против романа прогрессивной французской прессе», и объяснит, «почему роман не вышел в Советском Союзе», но письмо не было опуб¬ликовано (Пастернак и власть. С. 93).
3 Подобная статья была напечатана: Jack Lindsey. On Doctor Zhivago / Anglo-Soviet Journal. Winter 1958-1959. См. о ней в письме № 1594.
1474. Л. Л. СЛЕЙТЕР
18 дек. 1957
Дорогая Лида, я было попробовал ответить тебе на твое мо¬лодое, полное непосредственности и остроумное письмо о спут¬никах и о Юре в Италии через Союз Сов. Писателей, но потом передумал и, кажется в последний раз, пользуюсь старой оказией. Представь, ведь, все эти заметки и вырезки недоступны мне. Об их количестве я мог судить лишь косвенно, когда должен был при¬нять несколько представителей коммунистической печати, скан¬динавской и английской, и корреспондент DaUy Worker выложил передо мной горсть бумажных полосок, но не мог их оставить для просмотра и тут же спрятал их обратно в карман. Это касалось только нескольких английских газет.
Пересылаю тебе любопытное письмо старой твоей или Жо-ниной учительницы французского языка, и сам ей отвечаю, без твоего разрешения давши ей твой адрес1.
Если, как предсказывают (но это случалось уже раньше, наши представители отсюда всегда это отклоняли и ничего не получа¬лось), — если, как некоторые думают, несмотря на советские про¬тесты мне дадут Ноб<елевскую> премию, меня здесь всякими правдами и неправдами будут, наверное, убеждать от нее отказать¬ся. Думаю, у меня хватит выдержки на это не согласиться. Но, воз¬можно, меня не пустят поехать за ее получением.
Можно ли будет тогда попросить Федю по какой-то неофи¬циальной моей доверенности, формы которой я сейчас не могу предвидеть, получить премию в свое распоряжение и внести куда-нибудь на хранение впредь до мыслимого моего приезда или ка¬кого-нибудь изъявления моей особой воли, — согласен ли он бу¬дет мне в этом помочь? Но все это придется (с моей стороны) про¬делать в самой частной и конфиденциальной форме. Я и F
Для пробы, чтобы проверить, дойдут ли они, посылаю тебе две открытки2. Беда в том, что если я укажу, кто отправитель, они подвергаются риску быть задержанными или пропасть.
Крепко обнимаю тебя. Твой 2>.
Впервые: Письма к родителям и сестрам. — Автограф (Pasternak Trust, Oxford).
1 Пастернак ответил на письмо Э. Викер 19 дек. 1958: «Дорогая маде¬муазель, благодарю Вас за то, что сохранили такие трогательные воспоми¬нания о моей сестре, думаю, что о младшей (они обе учились в гимназии Мансбах). Ее зовут Лидия. Замужнее имя ее Л. Элиот Слейтер, она живет в Англии, в Оксфорде. Я пошлю ей Ваше письмо и надеюсь, что преврат¬ности почты не помешают ей его получить. Ваши слова и чувства по пово¬ду столь далекого прошлого тронули меня до слез, и я все живо себе пред¬ставил. Спасибо за любовь, которую Вы пронесли к ней. Мой роман, как я слышал, выйдет у Галлимара этой весной. Вероятно, Вы там найдете не¬которые черты, которые покажутся Вам близкими и которые Вы видели и знали. Мои лучшие пожелания Вам к Новому году. Я оставляю письмо без подписи для большей уверенности, что оно до Вас дойдет» (фр.). Но это письмо вернулось к Пастернаку, и через полгода он снова послал его, при¬писав: «6 мая 1958. Дорогая мадемуазель Викер, по непонятным причи¬нам мое ответное письмо Вам в феврале было возвращено мне нашей по¬чтой». В открытке 23 мая Э. Викер писала Пастернаку, что будет счастли¬ва прочесть «Доктора Живаго», о котором ей сказали у Галлимара, что он выйдет на следующей неделе» (Диалог писателей. С. 534-535). Как выяс¬нилось вскоре, у Э. Викер училась Жозефина Пастернак, которая сразу написала ей. Летом она приезжала с мужем во Францию и виделась со своей старой учительницей.
2 Имеются в виду две открытки 17 дек. с поздравлениями с Новым годом (Письма к родителям и сестрам. Кн. И. С. 269).
1475. М. А. МАРКОВОЙ
20 декабря 1957, Переделкино
20 дек. 1957
Дорогая Машура, не беспокойся, я жив и даже здоров, но никогда этот балаган не был мне так почти до обморока, ненавис¬тен. Я необычайно, выше всякой меры, благодарен твоей Милоч¬ке за приписку1.
Со мной ведь не случилось ничего печального или позорно¬го. Наоборот, то, что отдельные чудаки из твоих и Олиных знако¬мых говаривали вам обо мне так давно и могли казаться полусу¬масшедшими, стало общепризнанным во всем мире фактом. Мне выпало на долю счастье стать вровень с самыми замечательными и самобытными людьми истории и оказаться свидетелем этого при жизни. И это баснословное счастье думают тут превратить то в смертоубийственную демонстрацию, то, когда это не выходит, в забавную, жирным шрифтом набираемую, шутку из «Крокодила».
Разумеется, мне стало еще труднее, чем прежде, и все: право¬вое, денежное, деловое повисло в воздухе, в неизвестности, ко¬торой может быть ничто уже больше не рассеет и не разъяснит.
К этому прибавляются еще и осложнения семейного и домашне¬го рода, но не в том упрощении, как это бывает в пьесах, когда одна женщина сталкивается с другою женщиной и все так ясно, а в более естественном виде, когда жалость не дает распутать пере¬плетение добрых сил со злыми и новых со старыми, и когда надо зарабатывать на восемь домов.
Когда в самом начале я выражал тебе сочувствие по поводу тех страданий, которые ты должна испытывать на мой счет, у меня втайне теплилась надежда, что, может быть и до тебя долетают го¬лоса другого рода, как они достигают иногда меня, сочувствие и понимание, из среды образованной, а еще чаще из простого на¬рода, но как видно они очень редки и их значение мне преувели¬чивают. Крепко целую вас обеих.
Впервые: Борис Пастернак. Доктор Живаго. Избранные письма. — Автограф (собр. А. В. Курсина).
1 Людмила Ивановна Маркова — дочь Марии Александровны.
1476. Н. ТАБИДЗЕ
22 декабря 1957, Переделкино
22 дек. 1957
Дорогая Нина, я давно хочу попросить Ниту или кого-нибудь, чтобы написали, как Вам, и все время что-нибудь мешает, и я от¬кладываю это естественное выражение моего беспокойства. Ро¬дам1 около недели тому назад привезла мне в Переделкино совер¬шенно стершееся Ваше письмо карандашом. Там были совершен¬но страшные показания Вашей температуры, очень высокой. Мне подумалось, что это у кого-то залежавшееся письмо более ранних сроков, чем то, что мы получили по почте. Очень прошу, пусть кто-нибудь напишет, как Вы себя чувствуете сейчас.
Потом передайте Симону, Конст. Лордкипанидзе и всем, что хотя я не видел «Литературной Грузии»2, мне отовсюду рассказы¬вают, как благородно выражают многие свое отношение ко мне, это рассказывали Евтушенко, Старостин, об этом писал Здане-вич3 и другие. Я страшно признателен всем за это, это радует и поддерживает меня.
Нина, можете поздравить меня. Ж<иваго> вышел в начале декабря в Италии, в январе выйдет в Англии, а потом в Париже, в Швеции, Норвегии и Зап<адной> Германии, все это до весны4. Я был двойственен и не мог быть искренним до конца в своих по¬пытках приостановить осуществление этого заветнейшего моего желания и помешать ему. По слепой игре случая мечта моя сбы¬лась, как вынужденно я этому ни препятствовал.
Как бы мне хотелось, Ниночка, встретить этот наступающий Новый год вместе с Вами! Может быть, если здоровье позволяет Вам, соберетесь, как это часто бывало, и к нам приедете?
Я не знаю, что со мной будет. Иногда, когда замечают, что я продолжаю жить и чем-то заниматься слишком радостно и спо¬койно, меня пугают, что я смотрю на свое положение слишком розово и не подозреваю, что мне готовят в Союзе Пис<ателей>. Потом задерживают деньги. Но все это пустяки, немножко иные формы той самой неизвестности, которой всегда бывает окруже¬на жизнь и к которой пора бы привыкнуть. Крепко целую Вас.
Ваш Б.
Впервые: «Литературная Грузия», 1966, № 2 (отрывок). — Автограф (ГМГЛ, № 24953).
1 Родам Амирэджиби — жена поэта М. Светлова.
2 Главный редактор «Литературной Грузии» К. А. Лордкипанидзе опубликовал подборку из 4 стих. Пастернака (1957, № 4).
3 Кирилл Михайлович Зданевич — художник и историк искусства.
4 Английское издание «Доктора Живаго» вышло только осенью 1958 г., французское за три месяца до него, немецкое и др. — к концу года.
1477. П. П. СУВЧИНСКОМУ
23 декабря 1957, Переделкино
23 дек. 1957
Дорогой Петр Петрович, ответил Вам закрытым письмом че¬рез посредство С. С. П.1 Хочу выяснить, дойдет ли также до Вас эта открытка. Стороной узнал о смерти А<лексея> М<ихайлови-ча>2. Страшно, страшно огорчен. В числе немногих соблазнов, манивших меня иногда в Вашу даль, были всегда желание и на¬дежда повидать Ремизова. Я льстил себя надеждой, что он про¬чтет когда-нибудь в подлиннике Д<октора> Ж<иваго>. Кстати, в будущем, когда вещь выйдет из печати и о ней что-нибудь напи¬шут, и отзыв попадется Вам на глаза, попробуйте послать мне вы¬резки тем же способом, каким дошло Ваше письмо. Радость, ко¬торую мне оно доставило, неизобразима!!! Поздравляю Вас, род¬ной мой, и всех, кого Вы встречаете и с кем близки, с наступаю¬щим Новым годом. Большой круг, более чем десятилетний, замкнулся для меня в истекающем году. Хватит ли сил и времени на еще одну такую главу?
Крепко целую Вас. Ваш Б. И
Впервые: Revue des Etudes slaves. Т. 62. 4, 1990. — Автограф (Bibliotheque National, Paris).
1 Имеется в виду не полученное Сувчинским письмо № 1470. Пас¬тернак снова повторял его содержание 20 янв. 1958: «Дорогой Петр Пет¬рович, я Вам тем же путем давно ответил и послал Вам и (через Ваше по¬средство, может быть, не знакомому Вам) Степуну Фауста, но далеко не уверен, дошло ли до Вас это все. Я необычайно обрадовался Вашему пись¬му, необычайно обрадовался тому, что мы оба
