остались живы, что судьба сберегла нас друг для друга. Скольких ведь посчастливится может быть, когда-нибудь вместе вспомнить, сколько вещей рассказать, понять и оп¬ределить! Я Вас называл в последнее время людям в непосредственной Вашей близости, Вы будете скоро иметь доказательства того, как я отклик¬нулся на Ваши строки, как мне дороги Вы, Ваше вероятное единомыслие, Ваше собственное… умонастроение. Может быть, и случится когда-ни¬будь увидеться. Обнимаю Вас и за недостатком места не подписываюсь» (там же. С. 732). Под «людьми в непосредственной Вашей близости» Пас¬тернак имеет в виду Ж. де Пруайяр (см. письмо № 1483).

2 Пастернак познакомился с Ремизовым в Берлине зимой 1922-1923 г. А. М. Ремизов скончался 26 нояб. 1957 г.

1478. К. А. ФЕДИНУ

30 декабря 1957, Переделкино

30 дек. 1957 Дорогой Костя,

с чувством радости и счастья поздравляю тебя с близящимся Новым Годом. Для меня истекший год был поразительным, почти чудесным, по благополучному избавлению от болезней, казавших¬ся угрожающими и неизлечимыми, и от других ловушек судьбы, с виду еще более неотвратимых. Наступающий год, независимо от того, что бы лично со мной ни случилось, обещает еще больше широты и осмысленности, еще больше независимости от мелкого и местного, слишком временного и наполовину отгнившего1. Той же самой природы, того же состава, мои радостные и благодар¬ные чувства к тебе. При чтении тебя и при мысли о тебе испыты-ваешь то же чувство облагораживающей надежности, достойного будущего, живой животворящей свободы. Другой вариант этой же силы — Ивановы. Как удивительно, что я живу между вами. Это соседство в пространстве даже случайно по сравнению с неслу-

чайностью другого соседства, — во времени, в назначении, в воз¬можностях и вкусах2. Ну вот все, что я хотел сказать и что по раз¬мерам не превысило бы тоста перед первым поднятым бокалом. Поздравь и поцелуй от нас Нину, Сашу, Вареньку, Костю3 и всех твоих и вокруг тебя.

Мы встречаем Новый год скромно, по семейному (даже без Ливановых) с одними Нейгаузами и с только что приехавшей Ел. Пельтье, которая писала о тебе работу. Мне и в голову не придет приглашать тебя на такую тихую и малолюдную встречу. Но если ты в Новогоднюю ночь в Переделкине и, встретив Новый Год у себя, завернул бы потом к нам, ты всем доставил бы огромную радость.

Другая просьба. Была мысль собраться у нас днем первого, но Ивановы предлагают перенести на второе. Согласен ли ты и можешь ли? Уговорись с ними, когда Вы увидетесь, а потом сооб¬щите нам4.

Твой Б.

Впервые: «Волга», 1990, JSfe 2. — Автограф (собр. Н. К. Фединой).

1 Это место отчеркнуто на поле Фединым.

2 По полю отчеркнуто Фединым.

3 Н. К. Федину, ее мужа А. В. Роговина и их детей.

4 В благодарность за ответ Пастернак писал: «2 янв. 1958. Дорогой Костя, мы ждем тебя, заранее этому радуясь, к трем часа дня, с Ниной и Сашей, если они на даче и свободны. Твой Б.» (собр. Н. К. Фединой).

1479. Е. Е. ТАГЕР

2 января 1958, Переделкино

2 янв. 1958

Дорогая Елена Ефимовна, с Новым годом! Благодарю Вас за щедрую, полную души и содержания, телеграмму. Очень все хо¬рошо у меня, незаслуженно, несоответственно хорошо! Как это всегда удивительно! Если серьезно потрудиться и что-то сделать, как судьба сделанного перерастает все ожидания, права и мерила! Придется мне еще пожить и поработать, чтобы дотянуться до по¬ложений, непривычных, неиспытанных и несоразмерных, в ко¬торые сразу, без подготовки переносит меня распространение ро¬мана во всем мире, и чтобы оправдать имя, которое он мне созда¬ет и которое несоизмеримо больше меня, которым пока, без но-вых дополнительных усилий я пользоваться еще не вправе. Крепко целую Вас и Евгения Борисовича. Спасибо за все.

Ваш Б. И

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 2887, on. 1, ед. хр. 398).

1480. К. П. БОГАТЫРЕВУ

2 января 1958, Переделкино

2 янв. 1958

Дорогой Костя, с Новым годом Вас и всех Ваших! Благодарю Вас от души за письмо и вложения. Я этих вещей не знал, Вы мне доставили большую радость, спасибо!

Благодарю Вас и папу за память, за поздравление и телеграм¬мы к праздникам, за переводы, которые Вы мне посылали и кото¬рые мне очень понравились1. Я все время очень занят, хотя и не всегда с пользой и производительно. Но все складывается у меня великолепно, я и отдаленно не заслуживаю такой судьбы. Но не¬досуг такой, что даже нет времени опомниться и сконфузиться.

Не думайте, что я забыл Вас. Когда можно будет, я по приме¬ру прошлых лет извещу Вас и позову к себе. Всего Вам лучшего.

Ваш Б. И

Впервые: W. Kasack, J. Etkind, L. Kopelew. Ein Leben nach dem Todesurteil. Bornheim, Lamuv Verlag, 1982 («Жизнь после смертного приго¬вора»). — Местонахождение автографа неизвестно.

1 Константин Петрович Богатырев прислал Пастернаку несколько своих переводов Р.-М. Рильке.

1481. К. Л. ЗЕЛИНСКОМУ

3 января 1958, Переделкино

3 янв. 1958

Милый Корнелий, с Новым годом!

Мне до зарезу нужен роман, а у меня не осталось ни одного экземпляра. Если рукопись у Вас на даче, соберите, пожалуйста, составляющие ее пять тетрадей, заверните и передайте пожалуй¬ста подателю записки Юрию Михайловичу Николаеву, он мне ее отвезет1 его еще более аккуратно завернутым до 6-го января на нашу городскую квартиру2 в Лаврушинском пер. (кв. № 72), мож¬но через лифтершу. Сердечный привет Вам и всем Вашим.

Ваш Б. И

Впервые. — Автограф (РГАЛИ, ф. 1604, on. 1, ед. хр. 764).

1 Ю. М. Николаев работал шофером у Пастернаков.

2 Год назад К. Зелинский в статье «Поэзия и чувство современности» выражал недоумение по поводу стих. Пастернака «Рассвет» («Литератур¬ная газета», 5 янв. 1957. См. письмо N° 1419 и коммент. к нему). На обще¬московском собрании писателей 31 окт. 1958 г., обсуждавшем «антисовет¬ское» поведение Пастернака в связи с присуждением ему Нобелевской премии, Зелинский сказал: «В прошлом году я имел возможность внима¬тельно, с карандашом в руках прочитать роман «Доктор Живаго» <...> Я по¬чувствовал себя буквально оплеванным. Вся моя жизнь казалась оплеван¬ной в этом романе. <...> передо мной внутренний эмигрант, враг, совер¬шенно враждебно идейно, человечески, во всех смыслах чужой человек <...> я просто удивился, откуда такая начитанность узко-церковной лите¬ратурой. <...> Он действительно наполнен пошлыми, мещанскими, обы¬вательскими анекдотами, вроде того, что марксизм — самая далекая от

жизни наука и т. п. <...> имя Пастернака сейчас на Западе — это синоним войны. Пастернак — это знамя холодной войны. Не случайно за это имя уцепились самые реакционные, самые монархические, самые разнуздан¬ные круги. <...> Я совершенно согласен с тем, что мы должны сказать это¬му человеку: «Иди, получай там свои 30 серебренников! Ты нам сегодня здесь не нужен…»» («Горизонт», 1988, № 9. С. 47, 50). В письме Е. А. Фур-цевой 23 нояб. 1958, прося разъяснить ему позицию ЦК в отношении Па¬стернака, Зелинский писал о своем выступлении на Ученом совете ИМЛИ, задачу которого видел «в том, чтобы возбудить гражданские чувства про¬тив антипатриотического поступка Пастернака». Зелинский жаловался на скрытое сочувствие присутствовавших к Пастернаку, на то, что теперь, когда кампания затухает, выигрывают отмолчавшиеся, а те, кто выступал, по его словам, «с открытым забралом» в защиту линии партии, оказались в худшем положении (РГАЛИ, ф. 1604, on. 1, ед. хр. 449).

1482. К. Г. ПАУСТОВСКОМУ

6 января 1958, Москва

6 янв. 1957*

Дорогой Константин Георгиевич!

Сердечно благодарю Вас за новогоднюю телеграмму. Как и многие другие, слышал кое-что о Вас, и не тревожусь, не огор¬чаюсь1, но горжусь Вами и радуюсь за Вас. Да и могло ли быть иначе.

Как стоит особняком Ваша деятельность среди литературы кажущейся, бездейственной и несуществующей, внешне неотли¬чимой от истинной и легко обманывающей этим поверхностным словесным сходством, так не могла не столкнуться Ваша личность с многообъемлющим нашим окружением, задуманным в виде бо¬гадельни, с неисчислимым миром душ, жаждущих опеки, с цар¬ством слабых и давно выдохшихся дарований, средних людей с бедною судьбой и боящихся страданий.

В наше время это не поиски правды, не взрыв гражданского мужества, как сто лет тому назад, это спор движущегося тела с препятствием, реальности с пустотой, это столкновение факта с выдумкой, это конфликт силовой.

Будьте здоровы, крепко обнимаю Вас.

Ваш Б. Пастернак

Я предназначал письмо для отправки по почте, как вдруг выз¬вались отнести его Вам и сдать с рук на руки. Для такого чрезвы-

Авторская ошибка датировки. 298

чайного случая письмо слишком сдержанно и малосодержатель¬но, — Вы должны простить меня.

Б. И

Впервые: «Литературное обозрение», 1990, № 2. — Автограф (собр. Г. А. Арбузовой).

1 Речь идет о выходе альм. «Литературная Москва», одним из состави¬телей которого был К. Г. Паустовский и в котором участвовал Пастернак публикацией «Замечаний к переводам из Шекспира». Появление альмана¬ха было встречено резкой критикой в «Правде» (4 февр., 20 марта, 19 мая 1957).

1483. Ж. де ПРУАЙЯР

7—10 января 1958, Переделкино

7 января 1958. Рождество по старому стилю

Дорогая, невыразимо дорогая Жаклин, что сказать о Вашем удивительном письме от 12 декабря, которое, как подымающейся волною, затопило меня величием Вашей души, унесло и захвати¬ло. Читая, я должен был отступать перед ним строка за строкой, как шаг за шагом отступают перед наводнением. Чем мне отве¬тить на этот прилив Вашей до осязаемости прекрасной души?

Я сочувствую Вам в Ваших физических страданиях, которые, возможно, еще не прошли1.

Меня смущают Ваши слова и предложения, которыми Вы меня одариваете, и близость, которую Вы устанавливаете между своим будущим ребенком и мной, — меня наполняет стыдом незаслуженность Вашего выбора. Я его принимаю мысленно и хра¬ню в душе, как событие своего внутреннего мира. Но не прида¬вайте этому значения наперекор реальности. Я боюсь связывать явление такой мрачности и противоречивой неустойчивости, как я и моя судьба, с самым чистым и небесно ясным из того, что есть на свете, — с новорожденным младенцем, тем более Вашим ре-бенком2. Меня восхищает смелость, с которой Вы без малейшего намека на суеверие принимаете решение о своем близком буду¬щем. Ваше мужество и вера сокращает между нами расстояние. Для меня этот желанный и ожидаемый крестник уже живет с тех пор, как Вы заговорили о нем. Я тревожусь о нем и люблю его.

Я уважаю также ту искреннюю прямоту, с какой Вы говорите о моих литературных пожеланиях: «Надеюсь, Господь продлит

Вашу жизнь, чтобы Вы могли собственными глазами увидеть свои книги… и т. д.а если нет, спокойно умереть, не заботясь об их судьбе…». — Это именно то самое, что я был бы счастлив чувство¬вать, но кто, кроме Вас, с Вашим характером и индивидуальнос¬тью, избежал бы банальности пробормотать, как принято в таких случаях: «Вы проживете еще сто лет… и т. д.!»

Вы без труда представите себе, с каким безумным изумлени¬ем и радостью, открыв дверь на чей-то стук, я увидел —